На город ложатся сумерки. Медленно, осторожно они щупают землю, ожидая момента, когда можно будет получить каждый её уголок. Так же, словно на ощупь, Лёша заходит в чужую квартиру. В отличие от кафе, уже на лестничном пролёте в это время царит всепоглощающая тишина. Казалось, будто даже шаги, дыхание и биение сердца исчезают в ней.

С порога становится ясно - дома только один из его скрытных хозяев. Но именно к нему и пришёл гость. Каждый раз, делая первый шаг, он ощущает себя той самой собачкой из рассказа про льва. Только вот он надеялся, что их история не будет такой же короткой. А ещё желательно без смертей. От размышлений о рассказе классика отвлекает морозная мята и морской бриз. Уже родные запахи дарят столь желанные покой и спокойствие. Лёша старается не думать, с какой целью приходит сюда почти каждый день.

Потому что она ужасно неправильная, постыдная и унизительная. По его мнению. И, если честно, по правде и без утайки, это можно взять за правду. Низкое, плотское желание, совсем не передающее его чувств, проедающее последующим осознанием причин мозг. А ведь когда-то возвращение к ждущему его другу было связанно с клубком теплых домашних, можно сказать семейных начал. И из-за всего этого Лёша старается ни в коем случае не думать о причинах своих действий. Зачастую успешно. И во многом благодаря воспоминаниям.

Сразу почему-то вспоминается их первая встреча. Детская площадка, панельный двор небольшого города. Веселый и общительный Лешка, душа компании, главный по выдумыванию историй для игр. И он, хмурый одиночка, не признающий никого достойным своего внимания. Его имени не знали даже бабки, которые, казалось, знали все на свете. Про него и его маму ходили разные слухи, от безобидных, вроде того, что они иностранцы и не понимают по нашему, до сына Мессалины. И Лёша поставил себе цель подружиться с ним. Сначала это походило на игру, кто-то из мальчишек даже ставил ставки. Но Лешка был не из тех, кто сдается всего лишь пару раз ударившись о ледяную стену чужого безразличия.

В какой-то момент он понял, что его новый "друг" похож больше на дикого зверя. И начал его приручать. Медленно, с терпением и вкрадчивостью. Как приручал дворовых котов и сорок, маленьких птичек и диких собак. И это медленно работало. Сначала ему просто позволяли быть рядом, пусть и с трудом, со скрипом зубов. На этом как-то застопорилось, но только потому что в зверьке теплилась надежда на то, что ребенку не хватит терпения. А его было гораздо больше, чем можно было представить глядя на Лëшку. И Белый, так он прозвал нового своего "друга", медленно впускал его в свою жизнь.

Дальше предаваться воспоминаниям не дали. Крей, не выглядящий как человек сонный или с недосыпом, ждал гостя, стоя в дверном проёме, ведущим на кухню. Из аккуратно собранных в хвост волос выбивались две передние прядки. Но это не делало его вид неопрятным, Лёша находил в этом свой некий шарм. Крео и Крей. За всю жизнь он видел как волосы сами по себе так идеально выбиваются из общей массы только у этих близнецов.

— Знаешь, может сегодня без кофе и чая, — Алексей снял верхнюю одежду и медленно пошёл к собеседнику, но не из-за нерешительности или чего-то ещё, а потому что им обоим некуда спешить, — Сразу к делу?

—К чему такая спешка? — Не то что бы Крея сильно интересовал ответ блондина. Он в любом случае не собирался отказываться от кофе, по крайней мере этой ночью, — Не боишься, что я усну?

— Если бы это было возможно,— Лёша добродушно улыбнулся, но на этот жест, на складки и тени легла темная невесомая вуаль тоски и, ещё больше, усталости. Но он все так же как и всегда смотрит на Крея с издевательским прищуром. — То ты просто не был собой. Я ведь ещё ни разу не видел как ты засыпаешь. Не хочешь сделать мне подарочек?

Ему уже собирались отказать, мягко или грубо, может даже по другому как-то, но Лёша поправил себя быстрее.

— В качестве извинений за то, что отвлекал от работы и бессовестно издевался своими холодными руками.— тут он театрально вздохнул и закинул руку за голову, изображая вселенскую боль. Или скорбь, Лёша плохо передавал нужные эмоции, но хорошо играл с чувствами зрителя, пусть и в актерском мастерстве себя не пробовал. Весь опыт получил в процессе дурачества с такими друзьями как Крей.

И это сработало. Плавно, но быстро, с тихой грацией парень подошёл вплотную к Лёше и поднял того на руки, невесомо зацеловывая шею и плечи через водолазку. Блондин был готов к такому, но чем лучше знаешь будущее, тем наоборот больше эмоций, так ведь? Не скрывая мелкой дрожи, он обхватил Крея ногами, всеми силами стараясь держаться. Так они и дошли до спальни.

На тумбочке как обычно три верные деревянные обезьянки. Не вижу, не слышу, не говорю. Хорошая вещь, жаль он сам не умел пользоваться подобным. Мягкие матрац и подушки радостно встречают брошенное на них тело. Его лицо и шею зацеловывают и, кажется, мнут бока уже под одеждой. Но в ответ Леша пытается собраться с духом, недовольно мычит и не настойчиво толкается, пытается прижать ноги к груди. И его понимают. Наверное.

Как только хватка Крея на секунду ослабевает, Леша меняет их положение относительно друг друга. Теперь он сверху, одной рукой рыщет в поисках одеяла, а второй зарывается в мягкие голубые волосы, почти незаметно, умоляюще улыбаясь. Выглядит потрëпаным, усталым, млеющим и отчего-то даже затравленным. Такая палитра эмоций, все на бледном лице, в неуловимых движениях, в мимике. Вот он нашел то, что искал, и теперь тихо шепчет что-то на ухо. Просит поспать с ним, говорит как Крей устал, как нуждается в отдыхе. Говорит так, будто знает такое лучше него самого. Вкладывает в слова все, что только может в них вложить.

Крей не может сопротивляться, он обязан делать это. Тревожное чувство костяными когтями впивалось в сердце, неуловимой болью вышкрябывало все изнутри. Но он поддался, сам не осознавая почему. Может из-за Леши - его слов, эмоций, действий, всего сразу и вместе взятого. Может от усталости, что закрывает глаза и давит на плечи и шею. Он не знает, или он не хочет этого знать, по сути это ничего уже не меняет. Потому что парня крепко обняли и на нём же уснули. Тихая благодарственная речь сменялась неразборчивым бормотанием, а затем равномерным сопением в такт дыханию. Вскоре и сам Крей упал в беспокойный темный омут без сновидений.

Леша был искренне рад, из-за чего душевные метания ближнего своего он не заметил. Сон будто кит заглотнул сознание, но сны не приняли в себя последние радостные краски молчаливого ликования. Наоборот, навязчивый холод, затхлая сырость... Откуда все это? Боль и покой, принятие и негодование. Это не он. Он не знает это место, эти чувства принадлежат не ему.

Дрожь

Злость

Холодное тело