Прекрасный облик в зеркале ты видишь,

И, если повторить не поспешишь

Свои черты, природу ты обидишь,

Благословенья женщину лишишь.

Какая смертная не будет рада

Отдать тебе нетронутую новь?

Или бессмертия тебе не надо, -

Так велика к себе твоя любовь?

Для материнских глаз ты - отраженье

Давно промчавшихся апрельских дней.

И ты найдешь под старость утешенье

В таких же окнах юности твоей.

Но, ограничив жизнь своей судьбою,

Ты сам умрешь, и образ твой - с тобою!

[У. Шекспир. Сонет №3.]

— История стара, как мир, — невесело усмехнувшись начал рассказ Августус. — Принцы были маленькой семьей, но одаренной магически. Девушки из нашего рода были желанными невестами, известными своими талантами к зельям, кровной магии и менталистике. Они редко переходили в чужие семьи — наоборот, войти в наш род было почетно, и зачастую к нам присоединялись младшие сыновья из древних семей, где все власть и богатства переходили к старшему отпрыску, оставляя остальных ни с чем.

      Времена были разные, но плохие были чаще и дольше, чем хорошие — войны в те времена тянулись не годами — десятилетиями. Монархи сменяли друг друга, а проблемы оставались. Многие же Принцы были негласными целителями английской королевской семьи, приносили свои чудесные снадобья и снова пропадали на многие годы, пока монарх не находил способа обратиться за помощью. Плата, естественно, была под стать сотворенным чудесам.

      Однако нередко монархия желала сохранить свои тайны любой ценой, и тогда, покинув королевские покои, целитель вскоре находил свой последний приют в подворотне с перерезанным горлом. Никакая палочка не поможет от тихо подобравшегося со спины убийцы, посланного королем.

      Так и получилось, что единственный наследник рода унес с собой королевские тайны, а вместе с ними — надежду на появление следующего поколения Принцев.

      Когда горе прекратило застилать глаза, а смерть вместо благодарности перестала казаться нормой, глава рода принес Магии дары и попросил помочь найти способ сохранить кровь семьи.

      А на следующий день оставшийся бездетным глава проснулся помолодевшим больше чем на тридцать лет. Он быстро догадался, что к чему, и привел в дом молодого любовника из чистокровной семьи. Магический брак между мужчинами перестал быть моветоном для нашей семьи, когда таким образом удалось ввести в род нового члена, а потом завести еще троих детей.

      Принцы перестали откликаться на капризы короны и заставили пожалеть короля о пролитии крови, и род быстро восстановил свою численность. Мы мало уступали Блэкам по плодовитости, магия струилась в наших венах.

      С годами мы стали забывать, что за все следует платить, гордыня слепила нам глаза и закрывала уши. И потому, когда кровная магия перестала быть нашим родовым талантом и почти вся ушла к Блэкам, мы даже не заметили этого. А потому едва не потеряли самый основной дар нашей семьи — склонность к зельеделию.

      На тот момент род снова начал мелеть и все вспомнили о дарах Магии. Три поколения денно и нощно молили Великую о милости, и наконец в роду — снова у двух мужчин — вновь родилась ведьма с даром, а талант к зельеварению перестал пропадать.

      Когда родилась Эйлин, род Принцев был представлен более чем пятидесятью членами и три пары состояли только из мужчин, имея здоровых отпрысков. Из них только я, ее мать и она сама представляли основную ветвь. Это не было критично, но уже тогда я занервничал. Кровная магия Эйлин почти не досталась, но зельеваром она была отменным. Я быстро подыскал для нее партию и договорился о свадьбе после совершеннолетия.

      Однако в шестнадцать, когда до встречи с будущим супругом оставалось всего ничего, она сбежала из дома и от большой любви вышла замуж… за магла.

      Чистокровное общество сквозь пальцы смотрит на временные развлечения мужчин с магловскими девушками и гр… маглорожденными, — исправился лорд, вовремя заметив тяжелый взгляд супруга внука. — Но единственная наследница, которая отдалась маглу… Вышла за него замуж…

      Это был скандал. Позор, какой никогда не падал на наш род. Помолвку, разумеется, расторгли. Розье с тех пор предпочитали не замечать никого из нашей семьи, хотя в вопросах зельеварения мы чисто из вредности начали топить их в ответ.

      Нас презирали, за нашими спинами весь свет обсуждал случившуюся мерзость. На Эйлин и ее мужа обрушился поток проклятий, для нее закрылись двери всех особняков и приличных заведений. Мне было особенно тяжело — моя супруга от горя слегла и умерла вскоре после ухода дочери из дома. Я остался один в пустом мэноре, получая письма от членов младших ветвей, что многие вслед за моей женой начинают угасать от непонятных болезней и просто погибают от несчастных случаев — после войны с Гриндевальдом многие родичи вернулись с неизвестными проклятьями, которые не удавалось разрушить.

      Род Принц начал быстро и неуклонно умирать, и виноватой в этом я видел твою мать. Она отвергла дар Магии и предпочла уничтожить всех нас в угоду своему капризу, который быстро сделал несчастной и ее саму.

      Новый виток слухов закрутился в обществе, когда спустя пару лет несчастливого брака с маглом Эйлин родила ему сына. Мальчика, который вместе с матерью-волшебницей в нищете жил в старом разваливающемся доме, отец которого все время пил и не гнушался поколачивать всю семью. Мальчика, в котором могла быть чистейшая кровь, который спас бы наш род и наши дары, если бы только Эйлин не погубила его и себя связью с тем ублюдком.

      Когда тебе было три, она попыталась вернуться, но я видеть ее не мог и ворота мэнора остались закрыты для вас обоих. Когда в четыре у тебя случился выброс, она повторила попытку, однако теперь я ненавидел уже и ее, и тебя. Она стала позором для меня, как для отца, а ты стал позором для всего рода. Мне казалось, что все и каждый стремятся сказать мне «посмотри, как низко пали Принцы!» — и они были правы, хотя проблема была, очевидно, не в вас с Эйлин.

      За то время, что я, запершись, пытался справиться с горем и гневом, остальные Принцы, младшие ветви, супруги членов рода и просто кровные родственники, умирали один за другим. Родовые проклятья, уносившие иногда одного-двух человек в поколение, теперь оказались практически на всех, и не успел я опомниться, как уже оказался последним чистокровным Принцем на всю Британию и Европу. Два-три человека, которые спаслись, перебравшись в Италию и Испанию, и, вступив в чужие рода, уже были не в счет — они стали жемчужинами семей Борджиа, Сфорца, Медичи.

      Моя же чистокровная дочь, как и все остальные Принцы, была мертва. Ее позор — супруг-магл — был мертв уже несколько лет, и я отчасти жалел, что не был тем, кто помог ему отправиться на тот свет. И еще больше жалел, что не догадался убить его как можно раньше, чтобы смыть с нее этот позор.

      Моему внуку-полукровке — тебе, Северус — уже было пятнадцать, почти шестнадцать.

      Но я и тогда не смог и не пожелал забрать тебя, наблюдая издалека за твоими первыми успехами. Статьи в «Вестнике зельевара» и «Зельеварении сегодня», звание самого молодого Мастера Зельеделия за последние сто лет… Я словно лишился рук и разума — только последним я могу оправдать то, что я не схватил тебя в охапку еще тогда и не ввел в род единственным наследником. Все твои успехи вызывали у меня злобу — как же, ублюдок рода, полу-Принц, блистает талантами — играючи обманывает Лорда Волдеморта, такого же ублюдка только от Мраксов, проводит темные кровные ритуалы и варит сложнейшие зелья на крови, хотя до тебя никто из мужчин рода не мог похвастаться такими способностями.

      Ты казался мне проклятьем — в твоем сиянии я видел последний отблеск величия нашего рода, и гордыня играла во мне с такой силой, что я закрывал глаза перед сном и молил Магию о том, чтобы прожить достаточно и успеть увидеть, как тебя погубит твое упрямство и высокомерие.

      Однако я забыл, что упрямство и высокомерие — это тоже черты нашего рода, а ты явно не планировал умирать и жил, как жил. Был пешкой Дамблдора, бегал, как собачонка, по рейдам, едва Волдеморт отдавал приказ. Без малого тридцать семь лет ты жил, не имея за душой ничего, кроме гордости и выдержки, известный зельевар, менталист от Великой, противный женоненавистник — хоть здесь, думал я, мои молитвы услышаны и от тебя не народится безродных щенков с магловской фамилией.

      А потом Поттер, который обоих Лордов — и светлого, и темного — довел до могилы, чуть не уложил в нее и меня. Он имел наглость жениться на тебе, заявить о своих неописуемых чувствах прессе, мимоходом уведомил о принятии двух титулов и занимании мест в Палате Лордов, и фурор вся эта история произвела даже больший, чем в свое время история Эйлин.

      Когда я впервые послал вам приглашения, я думал, что встречу расписанного газетчицей Скитер отчаянного гриффиндорца, Победителя, Избранного, Юношу-Который-Выжил. Куда меньше меня заботило появление его супруга, злобной слизеринской змеюки, по какому-то недоразумению являющегося моим внуком.

      Однако на прием явился, ни много, ни мало, а настоящий лорд Блэк и куда меньше лорд Поттер. Могу хоть сейчас своей магией поклясться — в первый момент мне показалось, что Альфард Блэк встал из могилы и явился выбивать из меня карточный долг, вот только острозубая, блэковская улыбка очень часто сменялась безмятежным выражением лица покойного Карлуса Поттера.

      А рядом с ним, с тем незнакомцем, которого так хорошо в лицо знала вся Англия, ведя его под руку, была… копия. Почти абсолютная, точная до самых мелких деталей, копия меня самого. Ты был такой же язвительный с надоедливыми гостями, но стоя рядом с разговаривавшими — внимательный и молчаливый.

      Я вдруг понял, что никогда даже не заговаривал с тобой, Северус. Что я ничего не знаю кроме того, что может даже не оказаться правдой.

      Во мне проснулось желание испытать тебя.

      Что ж, первая же пикировка дала мне понять, что в тебе от Принцев даже больше, чем когда-либо было в твоей матери. Ты рос, как придорожная трава, сорняк среди остальных чистокровных детишек, но в итоге многие из тех самых детишек кормят собой могильных червей, а ты, как и положено Принцу, нашел себе самое удобное место среди всех возможных и теперь наслаждаешься жизнью.

      Не знаю, почему продолжил приглашать вас. Не помню даже, откуда достал все те деньги на приемы, чтобы увидеть вас у себя, но с тех пор наблюдал, оценивал и жил от встречи к встрече. Это вы заставили меня вернуться в Палату, это из-за вас я серьезно взялся за дела рода.

      Однако из года в год, мне все время не хватало чего-то. Я никак не мог успокоиться и задуматься о том, что в девяносто лет пора думать о покое и потренироваться правильно складывать на груди руки. Я метался и все время порывался передать кому-то свои дела, а потом вспоминал, что передавать их некому. Мысли водили хороводы, я крутился, как белка в колесе, проверял бумаги, сейфы, консультировался с гоблинами, пять раз переиначивал завещание.

      А потом пришло твое письмо, и я почему-то знал, каких усилий тебе стоило перешагнуть через себя и написать мне. И догадался почти сразу, кому стоит сказать спасибо.

      Теперь я здесь, передо мной — доступное, как я думал, только чистокровным Принцам чудо. Тебе снова… Сколько, кстати, убыло? Обычно теряется около тридцати лет жизни, но разница может быть и другой. Меньше пятнадцати лет обычно не уходит, но и больше сорока еще ни у кого не пропадало, — Августус встрепенулся, как птица, вытрясающая из перьев пыль, и бросил взгляд на сидящего с закрытыми глазами внука.

— Двадцать лет, примерно. Может быть, двадцать пять. Так что сейчас я выгляжу примерно на свои двадцать пять-тридцать, — Северус сел ровно и покрутил головой, хрустнул костями. Поттер рядом с ним, внимательно слушавший рассказ старшего лорда, отработанным жестом погладил мужа по ноге.

— В общем-то, как я и думал, — Принц кивнул. — Твое тело сбросило некоторый возраст и достигло того периода, когда ты наиболее силен и здоров. Слишком молодым тебя тоже не сделаешь, хотя зельевар в двадцать пять уже по определению не может быть совсем здоров — здесь и неудачи молодости должны начать сказываться, и постоянная практика в лаборатории…

— Мне всегда везло, — сухо отозвался Снейп. — Я даже язву когда-то заработал вовсе не от стояния над котлом. А до первых пяти-шести инфарктов меня довел Поттер.

— Во всем всегда виноват Поттер, — с веселым фырком отозвался Гарри.

— Именно. Мог бы лишить баллов — снял бы сразу пару сотен, — удовлетворенно кивнул Северус.

— И отработку на месяц. В общество грязных котлов и чтобы никакой магии, — подсказал с ностальгическим выражением лица Поттер-Блэк, на мгновение прикрыв глаза.

— Вы начали встречаться еще во времена обучения Гарри в школе? — Августусу ответ на этот вопрос был действительно интересен, и он даже устроился поудобней, чтобы слушать. Однако его собеседники только переглянулись. Северус закатил глаза и раздраженно выдохнул. У Генриха от сдерживаемого смеха прыгали уголки губ.

— Знаете, сэр… По правде говоря, в школе… Ваш внук меня ненавидел, и это было глубоко взаимно. В общем-то, это было единственное, что у нас было взаимным, — от такого ответа лорд Принц чуть не подпрыгнул. Он-то подозревал, что ниточка их отношений потянулась еще в Хогвартсе.

— Ваш интеллект, мистер Поттер… — начал Северус ехидно-саркастичным тоном, отлично известным самому Августусу.

— … даже меньше, чем оный у флоббер-червя? — «блеснул» эрудицией «мистер Поттер».

— В точку, — Снейп вздохнул. — Сначала я со школы ненавидел Джеймса Поттера, и было за что. За компанию с Поттером я ненавидел Сириуса Блэка, потом — просто всех Блэков. За особенно пробивную пропаганду чистокровности и травлю. Когда Поттер начал ухаживать за девочкой, которая была небезразлична и мне самому, а она ответила — я возненавидел его еще больше. Лили была не виновата в том, что не видела во мне мужчину и отправила в ящик «только друзья», но тогда я еще не понимал, что не всякая дружба стоит того, чтобы ее рушить ради любви, а любовь не всегда может стать дружбой.

— Эту боль потери, ненависть к Поттерам в общем и Джеймсу в частности он обрушил на меня, едва я переступил порог Большого зала на первом курсе, — кивнул его словам Генри. — «Невзлюбить с первого взгляда» — вот, что перестало быть просто фигурой речи, когда я первокурсником стоял перед табуретом со шляпой, а он бросил на меня случайный взгляд.

— Гарри Поттер имел много поводов ненавидеть меня — я отлично играл свою роль правильного злодея все шесть лет. Третировал его и его никчемных…

— Северус!

— … друзей, — как ни в чем ни бывало продолжил мужчина. — Снимал баллы десятками, стрясая их с факультета, как листья с осеннего дерева. Не было ни одного месяца, чтобы Поттер не был у меня на отработках. Каждый год я был тем, кто портил ему его сладкую жизнь героя и лидера…

— А потом он украдкой и тайком помогал мне выжить. Не давал одержимому похитить Философский камень, мешал мне убиться, когда по школе ползал василиск, защищал от беглого крестного, не давал Пожирателю убить меня и варил зелья на крови, когда я валялся в Больничном крыле, защитил от бешеной Амбридж на пятом курсе, прикрывал и до этого, но тогда — особенно явно. Выполнил последний приказ Дамблдора и чуть не свел меня с ума. Я не знаю, почему не бросил тогда Аваду ему в спину…

— Не льсти себе, Генри, ты не был готов убивать и уж точно не был готов убивать в спину человека, на чьи мучения тебе хотелось полюбоваться. Беллатриса давала сучьи, но очень верные уроки по освоению Непростительных — я это знаю опытным путем, — перебил его Снейп, накрывая руку супруга и слегка сжимая пальцы. Поттер сделал глубокий вдох и послал благодарную улыбку. Августус понял, что он стал свидетелем чего-то очень личного, но не стал напоминать о своем присутствии, предпочитая слушать.

— После семнадцатилетия я не вернулся в школу, и Северус искал способы помочь мне. Направлял во время беганья по Англии в попытках скрыться от Волдеморта, защищал моих друзей и полукровок, которые приехали в школу. Взял на себя обезвреживание артефактов и свел на нет ритуалы, с помощью которых Лорд копил силы и продлевал себе жизнь. Может быть, произнести последнее заклятье выпало мне, но, если бы Северус не сделал всего того, что было сделано — мы бы сейчас вполне могли бы жить под пятой террора, и власть чистокровных была бы просто мелкой помехой на фоне общей политики страны, — Поттер-Блэк сидел в кресле, вытянув ноги, и рассеянно поглаживал своего супруга по руке — жест, необходимый для самоуспокоения. Северус успокаивался вместе с ним, невольно склоняясь к нему всем телом через подлокотники. Вторая его рука накрывала ладонь Поттера, словно поймав ту в ловушку.

      Прекрасная пара, которая в домашних условиях выглядела еще более гармонично, чем в любом другом месте.

      Они молчали, обдумывая услышанное. В голове Августуса мысли крутились не очень веселые — он ждал большего интереса к истории о даре рода. Какого-то выраженного восторга от известий о возможности завести общих детей, продолжить род. Однако ничего этого не было. Ни удивления, ни радости, ни перешептываний о наследниках.

— Скажите, а есть ли… побочные эффекты от такого подарка Магии? — не успел он расстроиться, как лорд Блэк все-таки задал правильный, по мнению Августуса, вопрос, сразу давая понять, что ничего не забыто, ни слова не было пропущено, а доверчивость — доверчивостью, но осторожности никто не отменял. Хороший подход и хорошие правила для молодого мужчины, который вырос с маглами и мало слышал историй о том, как доверчивость калечила судьбы.

— Побочных эффектов нет — только правила активации дара, — Принц устало качнул головой. — Обычно подобное происходит, когда наследник в своем возрасте или очевидно не бывает с женщинами и не может завести ребенка обычным способом. Или, когда роду грозит вымирание — например, лорд уже в летах и предполагается, что у следующего за ним лорда должны быть наследники. Куда реже — из-за опасности главе рода и необходимости подготовиться к передаче титулов лорда и наследника, но опасности для себя я не вижу, так что первый вариант и второй — как раз наш случай.

— А активация не могла произойти из-за угрозы жизни последнему представителю рода? — Северус озадаченно наклонил голову, вслушиваясь в негромкий голос своего деда. Что-то явно не сходилось в их теориях о произошедшем несколькими неделями ранее в лаборатории.

— Никогда такого не было, да и ты не последний в роду, даже если не признанный и не наследник — Магия, конечно, всегда предпочитает, чтобы рода могли похвастать хотя бы тремя поколениями магов — Малфои в этом плане куда лучший пример. Однако таким способом требовать необходимости завести ребенка тому, кто даже не наследник рода? Это даже для нее странно. Так что нет, — Августус внимательно глянул на внука и пожал плечами. — А есть с чего уточнять подобное?

— Я был в лаборатории, где мой эксперимент ни с того, ни с сего окончился взрывом. Когда Гарри вытащил меня — я уже был таким.

— И после моего рассказа о даре рода ты все еще не догадался? — лорд Принц притворно нахмурился и в голосе его появились ворчливо-сухие нотки. — И этот человек мнит себя опытным зельеваром! Самым молодым мастером за столетие!

— Это не я мню, это комиссия и магия, — прохладно напомнил о правилах присуждения мастерства мужчина, вздернув бровь своим коронным изломом.

Августус только покачал головой и прикрыл глаза.

— Вы оба росли не со своими родами, мало видели ритуалов, проявления Магии, вам скорее всего никто не объяснял тонкости — и только это извиняет вас обоих…

— Ну, раз уж леди Блэк со своей картины не смогла дать нам подсказку, так, может, хотя бы вы объясните? — тяжеловатый и режуще-внимательный взгляд Поттера старый лорд прочувствовал даже не видя. На мгновение ему захотелось передернуть плечами, однако он сдержал себя, предпочитая глянуть на собеседника из-под век. Тот смотрел прямо на него, и зеленые глаза мягко мерцали — силы молодому мужчине было не занимать. Учитывая, что за его плечами были сразу два рода, подобная сила не должна была удивлять, но вот то, что он успешно накапливал ее в себе, сдерживал и контролировал, было уже более интересно.

      А ведь не такой уж и простак этот Генрих, лорд Поттер-Блэк, каким пытается казаться в их маленьком «семейном» кругу!

      Августус тяжело вздохнул, давая понять, что он-таки снизойдет — с великим трудом — до объяснений.

— Вся ваша загадка истории с омоложением заключается в том, что после взрыва оказалось, что Северус помолодел, верно? Но кто вам сказал, что это взрыв или какой-то опасный побочный эффект зелья спровоцировали перемену, а не наоборот?

— Вы хотите сказать, — медленно начал Северус, — что сначала начались перемены, а потом из-за этих перемен произошел взрыв?

— Именно об этом я и говорю, — спокойно подтвердил Августус. — Зелья чувствительны к волнениям магии, ты и сам это прекрасно знаешь как зельевар. А проявление дара от магии всегда сопровождается магическими колебаниями и всплесками, которые способны привести к абсолютно неконтролируемым последствиям. Взрыв — это почти незначительное происшествие. Один из Принцев был артефактором, и для него все вылилось в целую трагедию — магические колебания повредили настройку артефакта, который он создавал, и заказчик, когда получил предмет и активировал, сильно пострадал — настолько сильно, что до конца жизни пробыл в Мунго, изуродованный до неузнаваемости. Историю удалось замять, родственникам компенсировали по всем правилам, но этот случай заставил всех в роду носить амулеты, которые будут контролировать состояние магического поля как самого мага, так и магии вокруг. Я даже удивлен, что твоего супруга не задело, — Принц пристально разглядывал слушающего Поттера.

— Я, по счастливой случайности, ношу пару ограничителей — скорее всего, они приняли причитающиеся мне колебания на себя, — спокойно пожал плечами тот, демонстрируя широкие браслеты, неуловимо гудящие на грани слышимости от накопленной в них магии, а у Августуса широко распахнулись глаза.

      Парочка ограничителей — это значит, что магия в собеседнике должна еле-еле теплиться на внутреннем радаре лорда Принца, а не сверкать холодными звездами, как огни святого Эльма.

— И с чем же связана подобная, гм, предосторожность? — не смог не поинтересоваться мужчина. В его понимании, нормальный волшебник — любой другой, не Поттер, очевидно — не стал бы скрывать уровень своей силы. Тут или магический потенциал очень неудобного объема, до потери контроля, либо какое-то занятие, где слишком большая аура станет помехой всему делу — зельевары, например, тоже носили ограничители, но слабенькие, а браслеты Генриха жрали и хранили в себе немерено силы.

— Как и ваш славный предок, я тоже увлекаюсь артефакторикой и могу с гордостью считать, что довольно неплох — по крайней мере, представители Древнейших и Благороднейших на мои изделия не жаловались, когда получали свои заказы, — Поттер-Блэк, лорд с руками из правильного места, сел ровнее, потом потянулся, хрустнул шеей.

      Августус задумчиво кивнул. В Поттера-артефактора он вполне верил, те славились как зельевары в прошлом, как артефакторы — куда меньше, потому что реже как боевики — только последние три-четыре поколения, когда общество в Англии забродило и начались все эти склоки — то Гриндевальд, то Волдеморт, то козни сторонников Дамблдора, на которые Поттер ухитрился ответить коронным Экспеллиармусом и исками через адвоката…

      Противников его брака с ненавистным Снейпом было более чем достаточно. Но зато и жить им было очень и очень нескучно.

      Скучающий Поттер — это во все времена было к катастрофе.

      Карлус Поттер тоже славился как огромная заноза в филее у многих чистокровных родов, однако переть против него смелых было немного — Поттеры развлекались, как могли, наворачивая вальсовые круги и втаптывая в грязь репутацию некоторых боевых семей, а вот их противники обычно долго оправлялись от полученного ущерба. Магия и Фортуна как-то берегли этот род, и об их умении выходить из передряг с гордо поднятой головой сочиняли легенды. И если Джеймс Поттер выбился из общего ряда — что поделать, времена такие были, да и сторону в противостоянии он выбрал, прямо сказать, не ту — то Гарольд, ныне Генрих, в честь славного предка, Поттер, всю эту удачу получил явно за двоих.

— Итак, — снова начал Гарри. — Вы рассказали нам историю рода Принц, дали нам ответ на наш вопрос, что же произошло, сделали очень щедрое предложение моему супругу, а значит и мне автоматически. Теперь у меня новый вопрос: с чего же такой аттракцион невиданной щедрости, дорогой лорд Принц? — Поттер закинул ногу на ногу и сцепил руки замком примерно на уровне груди, превращаясь из радушного хозяина в своем доме обратно в лорда.

      У Августуса екнуло под ложечкой.

      Отвлечь внимание и выбить себе приятные привилегии в будущем, если Северус согласится войти в род, грозило вот-вот не получиться — еще до начала постановки своих условий.

(16 июля 2018)