***

#np How like a Winter — A Flower That Sears In Silence

      Запах мокрого асфальта проникает глубоко в лёгкие, оставляя где-то внутри приятный осадок. Листья шуршат под ногами, а моросящий дождь лишь сильнее заставляет укутаться в тёплую чёрную куртку и идти дальше. Внутри теплится надежда на то, что морось не превратится в ливень, потому что на голове ничего, и зонта с собой тоже нет. Шлёпая грубыми ботинками по лужам, лишь изредка смотришь по сторонам: вглядываешься в прохожих, опускаешь резко взгляд вниз, когда замечаешь на себе чужой. Ветер пронизывающий, заставляет лишь сильнее прятаться за приятной на ощупь тканью и временами прикрывать слегка покрасневший нос ладонью. До школы остаётся один квартал, но ноги безбожно устают подниматься в гору. Ветер, как назло, прямо в лицо вместе с этой противной изморосью, настроение в разы ухудшается и хочется сорваться — кричать на всю улицу или, ещё лучше, с кем-нибудь подраться. Когда взгляд цепляется за знакомое здание, становится чуточку легче, кругом полно ребят: от самых младших до собственных одноклассников. Одни друг за другом бегают, играя в салки, другие зажимают девочек за школой, обещая, несомненно, показать взрослую жизнь, или мальчиков — тех, которые слабы, тех, чьё смазливое личико разукрасить легче лёгкого.

      — Чонгук, привет, — раздаётся чей-то мужской голос, а сам Чонгук отвлекается от собственных мыслей и поворачивает голову, обращая внимание на своих одноклассников и ребят помладше. Обычное хулиганьё, которое занимается своим обычным делом — зажимает мальчишек слабее и требует деньги, — не хочешь к нам?

      Удивительно. Вот так идёшь себе в школу, думаешь о каких-то насущных проблемах, пытаешься не замёрзнуть, а тут заманчивое предложение разукрасить чью-то рожу, но…

      — Прости, Дже, не сегодня, — голос спокойный и размеренный.

      У Чонгука совершенно нет настроения участвовать в подобном. Он лишь кидает беглый взгляд на шайку, цепляет им какого-то очередного бедного мальчишку и слышит едкие выражения в его адрес; кажется, что-то с религией связано. Чонгук не вдаётся в подробности, он просто заходит в здание школы и старается продуктивно провести этот день.

      Уроки такие же скучные, как и монотонные рассказы учителей: история не хочет укладываться в голове, как и формулы спиртов, аминокислот и прочего. Через пару месяцев ему выпускаться, но Чонгук даже думать не хочет о том, куда и на кого можно пойти учиться дальше. Всё не то, и всё не так. День, на удивление, проходит быстро. Перед последним уроком Чонгук немного расслабляется, завидев в толпе своего давнего знакомого. Они не то чтобы прямо друзья, их отцы знакомы ещё со студенческих лет, их связывают не только крепкие деловые отношения, но и дружеские. Просто знакомый, просто хоть кто-то приятный во всей этой нудной школе. Взгляд раздражённо бегает по лицам, хочется снова растолкать всех и дойти спокойно до выхода — потому что кутерьма, потому что шум и всеобщая радость. А Чонгуку не до этого. Он не любит общество в целом, уж лучше дома посидеть в одиночестве, чем зависать где-то. Нет, иногда бывают исключения, но когда настроение ниже плинтуса, а кулаки всё-таки чешутся, лучше не выходить из дома и вымещать всю свою злость на старой собаке Чаки или играть в компьютерные игры. Собаку, конечно, временами бывает жаль, но игры — отличное средство. Когда школа выпускает парня из тусклого и безжизненного плена, Чонгук почти пулей вылетает из класса. Он быстро доходит до гардероба, просит свою тёплую куртку и надевает её на ходу. Начинается столпотворение, а Чонгуку неприятно, когда кто-либо его касается. Жуть какая, аж зубы сводит.

      Он вышагивает по улице; сегодня выглянуло солнце, стало как-то заметно теплее, и Чонгук прикрывает глаза, на автомате достаёт из кармана пачку сигарет и уходит в сторону, изредка щурясь и слегка улыбаясь. Зажигая сигарету, Чонгук оглядывается по сторонам, шум немного утихает, где-то рядом слышатся голоса, а он втягивает в себя табачный дым, глубоко затягиваясь, и выдыхает прямо перед собой, взглядом уставившись в одну точку. Думается много, думается о многом.

      — …а что, если твой святой ротик очернить, что тогда? — Чонгук слышит голоса и ухмыляется.

      Эти вечные разборки за территорией школы ему порядком поднадоели, а тут ещё такие разговоры.

      Он курит медленно, старается не слушать диалог, но обрывки фраз всё-таки долетают до его сознания.

      — …ну же, Тэхён-и, попроси своего Бога о помощи, — Чонгук оборачивается и взглядом скользит по парнишке, который стоит на коленях: весь зарёванный, вроде как на год младше его самого.

      Перед ним трое парней, что-то громко выкрикивают, лицо зачем-то его трогают. А взгляд у этого — …м-м, Тэхёна же, да? — такой пустой, безжизненный. Он смотрит Чонгуку прямо в глаза, а старший лишь выдыхает воздух — поворачивается обратно, кидает догорающий окурок на уже прогретую солнечными лучами землю, тушит его носком ботинка и удаляется прочь.

      Потому что это не его дело, потому что спасать чужие тушки — не его специальное задание.

      Он бредёт домой, слушая в плеере какой-то американский рок. Не хочется ровным счётом ничего, дома ждёт старший брат Хосок, который наверняка опять будет читать нудные лекции. Хочется как-то расслабиться, но, увы, апатичное состояние и нежелание видеть людей в ближайшую неделю полностью отсекают эту идею.

      На удивление, Хосока дома не оказывается. На холодильнике в просторной кухонной комнате маленький квадратный листочек, на котором аккуратным почерком выведено «Буду утром, кушай хорошо. Хо». Чонгука уже тошнит от этой опеки старшего брата. Он скидывает портфель в угол своей комнаты, хмыкает, когда на полке пытается найти свой паспорт, но позже передумывает. Взлохмачивает ладонями иссиня-чёрные волосы, вместо тёплой куртки натягивает на себя кожаную и направляется в магазин. Есть ещё один способ расслабиться — алкоголь.

      Чонгук, хоть ещё и несовершеннолетний, но с таким внешним видом и обворожительной улыбкой быстро получит желаемое: парочку бутылок холодного соджу и одну коньяка. Купить всё это действительно было несложно. Молодая девушка за кассой не попросила даже показать документы, смущённо улыбалась в ответ на яркую улыбку Чонгука. Он довольно симпатичный парень, хорошо сложен и умеет показывать свои сильные стороны в нужный момент. И когда у него в портфеле оказывается спиртное, быстро ретируется домой.

      Квартира просторная и тихая, в ней всего три комнаты, но для Чонгука и Хосока иногда этого бывает больше, чем достаточно. Гостиная почти всегда пустует, потому что Хосок несколько дней в неделю вообще дома не появляется, а остальные дни проводит в собственной комнате. Чонгуку же привычней своя обитель. Его комната в тёмных тонах, окна почти всегда зашторены, музыка, которая доносится из динамиков ноутбука — тяжелая, как и характер парня. Хосок переживает за него, зарабатывает для них деньги, потому что родители оставили их ещё в малом возрасте — погибли в автокатастрофе. После этого за ними присматривала пожилая бабушка. Время шло, и когда Хосоку исполнилось четырнадцать, и бабушки не стало на этом свете, остался у бедного Хо из близких один Чонгук. Этот мальчишка был просто отдушиной для старшего — милый, заботливый и отзывчивый ребёнок всегда воодушевлял Хосока и заставлял желать жить. Потому что так надо, потому что у тебя на руках маленький братец, которому скоро шесть лет. Хосок поднял не только себя на ноги, но и Чонгука — занимался с ним, обучал всяким приёмчикам, заботился, опекал… Видимо, перестарался. Чонгук изменился: хамить стал, злиться, не подпускал к себе, тайком от старшего брата курил и хотел набить тату на предплечье. От радостного и милого ребёнка не осталось и следа. Чонгук — взрослый парень, и такое понятие, как «нежность», явно не для него.

      Алкоголь приятно холодит горло, глаза прикрываются на автомате, а пульт от телевизора выскальзывает из рук и падает на пол. Чонгуку хорошо сейчас, даже, в каком-то смысле, приятно и спокойно. Глотки маленькие, но частые — соджу приятное на вкус, охлаждающе-будоражащее. Он осторожно наклоняется, чтобы взять пульт с пола и вновь переключать каналы. По телевизору давно не было ничего интересного, и вообще, это первый раз, когда Чонгук проводит вечер в гостиной. Непривычно, но вполне комфортно. Не цепляет ни развлекательная программа, ни музыкальные каналы, ни фильмы ужасов — всё однообразно, серо, скучно, мрачно… Чонгук встаёт с кожаного дивана, идёт на кухню, чтобы выбросить пустую бутылку в мусорный бак, а после направляется к себе. Приятное чувство легкого опьянения заставляет Чонгука прилечь на кровать вниз лицом, закутаться в одеяло и провалиться в прекрасную дрёму — впервые за несколько лет у парня нет кошмаров, ему не хочется встать посреди ночи и пойти проветриться, чтобы избавиться от воспоминаний.

      Впервые он ощущает настоящее спокойствие.

***

***

***

      Утром Чонгук просыпает уроки, у него след на щеке от подушки, немного опухшее лицо и вид, будто бы он пил двое суток, не просыхая. Хосока ещё дома нет, поэтому младший быстро собирается и как раз успевает к середине третьего урока. Учитель не обращает на него никакого внимания, когда во время урока Чонгук наглым образом заявляется в класс — все уже привыкли к таким его появлениям. На большой перемене парень решает выйти на улицу. Прохладный ветерок освежает сознание, тёплые солнечные лучи скользят по лицу, а Чонгук уворачивается от них, сидя на деревянной скамье. Где-то вдалеке бегает малышня, почти рядом сплетничают одноклассницы, а Чонгук наблюдает за ребятами — те опять кого-то зажали около кустов. Интерес берёт верх. Он поднимается с места, осторожно подходит со спины к парням и наблюдает.

      Ах, тот самый Тэхён. Его снова поймали в ловушку, что-то требуют, по всей видимости. Чонгук начинает прислушиваться к разговору.

      — …мне просто интересно, как можно быть таким хлюпиком, пропагандировать свою тупую религию и быть полностью незащищённым? — говорит один из немногих, стоящих тут. Чонгук кидает на него взгляд и хмурит брови, размышляя.

      — Как по мне, образ бляди был бы тебе к лицу, Тэ. Ты слишком смазлив для того, кто за религию, — на это тот самый Тэхён лишь тихо шепчет «я ничего не пропагандирую», за что сразу получает пощёчину.

      Нет, Тэхён не религиозный фанатик, просто его отец — священник, и за это его ненавидит полшколы.

      Причина до сих пор неизвестна и даже Чонгуку непонятна до конца. Он продолжает вникать в суть проблемы, чувствует, как к нему подходит тот самый Дже и шепчет лёгкое «не хочешь с нами?» Чонгук кивает и подходит ближе. К тому времени на прекрасном лице Тэхёна вновь появляются слёзы, но Чонгук почему-то считает это очаровательным. Чужая слабость так сильно влечёт его, что он не думает о последствиях, когда выходит вперёд и присаживается на корточки прямо перед Кимом. Глаза у Тэхёна большущие, цвета тёмной карамели, такие глубокие и выразительные, а на кончике носа милая родинка, от вида которой почему-то тепло становится на душе. От Тэхёна веет теплом, а Чонгук непроизвольно вспоминает свою покойную маму и её такие же добрые глаза. Тэхён шмыгает носом, тыльной стороной руки вытирает лицо и изредка поднимает напуганный взгляд на Чонгука, пока тот всматривается в чужое лицо. Чонгук опускает голову, а после поднимается на ноги, не забывая при этом за руку потянуть за собой Тэхёна. Тот не понимает, что происходит, но устало плетётся за ним до деревянной скамьи. Чонгук усаживается сам и говорит присесть Тэхёну, пока тот ёжится от внимательного взгляда старшего. Для Тэхёна такое в новинку, но, наверное, это очень приятно.

      Чонгук смотрит на него ещё внимательнее, чем прежде, придвигается и шепчет:

      — Тебе не стоит меня бояться, — голос, как всегда, спокойный, а сам Чонгук наблюдает.

      На самом деле Тэхён кажется не только обворожительным парнем. Он такой хрупкий, нежный, что непременно хочется его защищать, взгляд у него сейчас такой пугливый, но заинтересованный. Он изредка поднимает на Чонгука свои большие глаза, губу закусывает и тяжело вздыхает — видно, что собирается что-то спросить, но либо стесняется, либо попросту не знает, что уместно сейчас будет сказать.

      — С-спасибо, наверное, — Тэхён находит в себе силы проговорить хоть что-то, но на старшего он больше не смотрит.

      Чонгук лишь поднимает уголки губ — некое подобие искренней улыбки — поворачивает голову и поглядывает на Тэхёна. У того коленки в ссадинах, и на нём физкультурная форма (ох, да, тёмные шорты до колен обязаны были носить все классы этого учебного заведения), а Чонгук слишком долго разглядывает чужие раны. Они так привлекают, и этот интерес попахивает странной наклонностью. Тэхён, будто маленький мальчик, носом продолжает шмыгать, а Чонгук поднимается с места и встаёт прямо напротив него.

      — Пошли, я провожу тебя, — тянет за тонкую кисть на себя, а у Тэхёна даже нет сил отказать ему.

      Наверное, Чонгук просто настроен сегодня на хорошие поступки, думает Тэхён, но говорить это вслух не собирается.

      Чонгуку очень непривычно, дело даже не в том, что всю дорогу до дома Тэхёна они молчат, а в том, что сам Чонгук вот так идёт домой с кем-то посторонним впервые (про прогуливание последних уроков вообще не стоит говорить — жизненное кредо Чон Чонгука). Раньше он ходил со своим братом, с одноклассницами же не было совершенно никакого желания. Тэхён… с ним даже в тишине идти спокойно. Удивительный, наверняка общительный, просто нужно создать комфортную среду и дать немного времени, чтобы тот непременно оттаял. Чонгук не торопит его и не наседает, просто ему захотелось проводить младшего, без какого-либо умысла.

      Чонгук по пути старается не смотреть на те самые треклятые тэхёновы коленки, но ничего не получается. Взгляд сам падает на раны, хочется зайти в аптеку и купить пластырь, чтобы позже наклеить его, перед этим, конечно же, подуть. Тэхён пробуждает в Чонгуке новые эмоции и чувства — никогда не хотелось так умиляться, заботиться о ком-то, возможно, даже проводить бессонные ночи вместе. Чонгуку нужен друг, и почему-то на этом месте упорно видится только Тэхён.

      — Ты ничего такого не подумай, Тэхён, — голос мелодичный и плавный, резонирует с шумным городом.

      Чонгук говорит медленно, наблюдая при этом за младшим. Тэхён поджимает губы и поправляет лямки рюкзака, которые постоянно съезжают с плеч. Чонгук помогает поправить ему одну из них.

      — Я просто хочу с тобой подружиться, вот и всё, — добавляет Чонгук, а Тэхён резко останавливается.

      В его глазах плещутся непонимание и недоверие. В свете вечерних огней Тэхён выглядит ещё загадочнее и чудеснее — такой весь хрупкий, маленький и, кажется, его знобит. Чонгук, не задумываясь, снимает кожаную куртку и накидывает её на тэхёновы плечи. Ким тяжело вздыхает и отводит глаза, разглядывая теперь носки своих грязных кед.

      — Зачем? — произносит он, и его слова тонут в общем гуле.

      Чонгуку приходится подойти ближе, чтобы услышать его.

      — Что «зачем»? — он задаёт вопрос и продолжает взглядом сканировать собеседника. — Зачем я навязываюсь тебе в друзья?

      Чонгук предполагает и пальцами тянется поправить соскальзывающую куртку с плеча Тэхёна, но младший не позволяет этого сделать — немного отстраняется и своей рукой скидывает чужую ладонь.

      — Зачем тебе такой, как я, хён? Надо мной вечно насмехаются, плюют в лицо, поливают грязью лишь из-за того, что мой отец — священник, а я слаб характером. Для чего я тебе?

      Чонгук отвечает, не задумываясь даже, честно и уверенно.

      — Для дружбы. Потому что, Тэхён, нет разницы, чей ты сын, какую веру ты исповедуешь и каков твой дух. Ты мне импонируешь в качестве собеседника, пусть мы с тобой даже толком не общались. От тебя веет теплом, у тебя взгляд добрый, понимаешь? Ты мне маму мою напоминаешь, — последнее звучит тише, как-то сокровенно.

      Кажется, Чонгук, сам того не желая, только что показал себя настоящего — немного ранимого из-за этой истории, но зато эмоционального и сопереживающего.

      Тэхён тут же реагирует на слова старшего — голову вверх поднимает и взглядом плавит, будто бы в самую душу смотрит. Чонгук подходит ближе, ладонями касается худых плеч и тянет Тэхёна на себя.

      Объятия у Чонгука крепкие и долгие, Тэхён не обнимает его в ответ, но разрешает прижимать себя к сильному телу. Чонгук просто обнимает его и поглаживает по спине. Голос старшего переходит в шёпот.

***

      Неделя почти ежедневных разговоров с Чонгуком позволяет младшему заметно расслабиться и немного приободриться — он теперь спокойно может поприветствовать Чонгука в школе и слегка улыбнуться ему. Конечно же, всех сразу же заинтересовал этот случай: многие говорят, что всё это — сплошная игра со стороны Чонгука, кто-то даже верит в то, что Тэхён достался старшему в качестве трофея, и теперь оба парня должны изображать друзей на глазах у любящей всякие шоу публики. Никто и подумать не мог, что они попросту могли подружиться, что Чонгук — вечно одинокий волк, у которого кусок льда вместо сердца, смог к кому-то проявить сочувствие. Никто также не думал, что Тэхён, вечный изгой, подобно бабочке, только что выскользнувшей из кокона, способен быть интересным в плане общения, привлекательным и в целом нормальным человеком, а не религиозным фанатиком. Люди часто думают о других стереотипно, не заглядывают в душу и не копаются в их чувствах. Чонгук рискнул и заполучил себе в друзья просто замечательного человека.

      И как жаль, что многие не замечают, насколько Тэхён приятный собеседник.

      Прошёл почти месяц тесного общения Чонгука с Тэхёном, когда кое-что случилось. Чонгук, кажется, тогда задерживается на уроках, а Тэхён, стоя привычно на крыльце, разглядывает нежно-голубое небо. Погода достаточно прохладная, на Тэхёне смешная шапка с помпоном, на руках, естественно, нет перчаток, и поэтому Тэхён согревает их своим тёплым дыханием. Он топчется на месте, иногда оглядывается назад — проверить, нет ли Чонгука позади него. Увы, пока нет. Кто-то касается его плеча и слегка тянет на себя. Тэхён уверен, что это Чонгук, поэтому, оборачиваясь, дарит одну из своих самых широких и искренних улыбок, а получает… удар в нос. Потому что это не Чонгук, потому что это Дже, которому до усрачки не понятно, что за странная дружба между Чонгуком, парнем с довольно плохой репутацией, и Тэхёном — сыном священника. Ким хватается за свой нос, капли крови стекают по куртке тёмного цвета и капают на асфальт, пачкая только что выпавший на землю снег. Адская боль пронзает всё тело, а сам Тэхён отшатывается обратно.

      — Ну, где твой Бог, Тэхён, когда он так тебе нужен? — Дже произносит едко, слова почти выплёвывает.

      Солнце с неба пропадает, скрываясь за толщей тёмно-серых облаков, а Тэхён голову приподнимает, убирает руку с лица и ответить собирается, но…

      — Я уже здесь, и тебя ждёт кара, — Чонгук и правда слишком неожиданно появляется.

      Тэхён к нему поворачивается, вновь носом шмыгает, старается держать себя в руках перед старшим. Дже получает кулаком в челюсть, и у Чонгука даже нет желания бить его, всё равно для этого отморозка слова и действия ничего не значат. Чонгук Тэхёна за руку придерживает, за собой ведёт и что-то бурчит себе под нос, причитает. А младший лишь голову опускает, понимает, что сам виноват, но от этого легче не становится. Чонгук останавливается, взглядом по телу Тэхёна скользит — беспокоится, как бы того серьёзно не ранили, а Тэхён не знает, что ему делать, и путается в собственных мыслях. Ноги сами ведут его к Чонгуку. Он ближе подходит, лбом утыкается в крепкую грудную клетку и обвивает его талию руками, шепча тихое «прости». Чонгук его обнимает, пальцами касается тёмных прядок и шепчет сам, боясь спугнуть младшего.

      — Я не сумел уберечь свою маму от гибели, так позволь мне спасти тебя.

***

#hrn — cstl

      — А ты уже думал, где будешь учиться?

      Тэхён задаёт вопрос и внимательно смотрит на Чонгука. Они вместе прогуливаются после школы, потому что первый зимний день поистине прекрасен. На улице прохладно, и у Тэхёна даже щёки розовеют, а Чонгук лишь изредка поглядывает на него и думает о своём — о таком, пожалуй, говорить вслух нельзя. С неба падают мелкие снежинки, а Тэхён заворожённо провожает взглядом каждую из них. Они идут не спеша, о многом разговаривают, а Тэ и правда интересно, кем же Чонгук видит себя в будущем, потому что у самого Кима выбор невелик: либо пойдет по стопам отца — станет священником, либо подастся в медицину. Тэхён прячет свою улыбку, когда Чонгук о чём-то ему рассказывает. С ним так спокойно, будто находишь приют после нескольких веков скитаний. Чонгук удивительный, и Тэхён думает о том, что он настоящий сильно отличается от Чонгука, который в школе. Он, оказывается, отзывчивый, внимательный и верный друг, раз подождал Тэхёна после того, как у самого закончились занятия. Быть может, между ними завяжется очень крепкая дружба.

      — Я пока не знаю, Тэ, — Чон отзывается и продолжает наблюдать за младшим.

      Он такой смешной, когда из раковины своей вылезает: улыбается много, глаза блестят при каждом взгляде на снежинку; а Чонгук сам улыбается, глядя на него. Младший ловит одну из них на ладонь, наблюдает, как та быстро исчезает и оставляет на руке маленькую капельку. Тэхену грустно, но у него на ладони уже несколько других снежинок, и парень не прекращает наблюдать, шмыгает носом, потому что холодно, а у Чонгука уже лицо болит улыбаться.

      — Отец, скорее всего, захочет, чтобы я пошёл на бизнес-информатику, а я даже понятия не имею, как буду сдавать выпускные экзамены.

      Тэхён слушает его, но не смотрит. Он заворожён зимней сказкой прямо перед ним: снежинки становятся крупнее, и снег валит уже хлопьями, попадает на лицо и покрывает светлую вязаную шапку с большим смешным помпоном. Чонгук не придумывает ничего лучше, чем наклониться, слепить снежок и кинуть его в младшего. Оглушительный и искренний смех застревает где-то под рёбрами — Тэхён выглядит сейчас таким счастливым и по-детски наивным, что Чонгука не отпускает это чувство. Тэхён для этого мира слишком нежный, слишком правильный и настоящий. Тэхён для Чонгука слишком.

      Младший хмыкает, он ещё не имеет представления о выпускных экзаменах, ему до этой головной боли ещё целый год — есть время всё обдумать и определиться.

      Время проходит незаметно, ребята уже сидят на одной из деревянных скамеек и просто молчат. Хочется вот так вот посидеть в тишине, обдумать многое: что-то выкинуть из головы, а что-то настолько сильно запечатлеть в памяти, чтобы наверняка. Тэхён болтает ногами в воздухе, поправляет шапку, которая сползает на глаза, и стряхивает уже подтаявший слегка снег. Чонгук наблюдает за ним и пытается найти тему для разговора. Вроде им есть о чём поговорить, но иногда такая пропасть между, что хочется в неё провалиться и больше не вылезать. Тэхён поджимает губы, тяжело вздыхает и оборачивается.

      Красивый собор, стрела которого, кажется, пронзает насквозь небо. Чонгук оборачивается тоже и замирает: тёмно-синие тучи, нависающие прямо над церковью, выглядят так зловеще. Чон не в силах даже пошевелиться. Это так красиво, так захватывающе. Тэхён поднимается со скамьи, легонько ударяет кулаком по плечу Чонгука, и тот поворачивается к младшему.

      — М?

      Он смотрит на него, такого замерзшего слегка, нос покрасневший, щёки розовые и блестящие глаза. Тэхён смущённо улыбается и подходит ближе, приобнимая его.

      — Спасибо тебе, хён, мне уже пора, — он отстраняется от него и направляется в ту самую церковь.

      Чонгук успевает проводить его только взглядом, потому что в голове сейчас так же пусто, как и где-то глубоко в душе. Тэхён творит необъяснимые вещи, сил нет их проанализировать и для самого себя объяснить.

***

***

***

#ɴғ x ʙʀɪᴛᴛ ɴɪᴄᴏʟᴇ — ᴄᴀɴ ʏᴏᴜ ʜᴏʟᴅ ᴍᴇ

      Чонгук один бредёт до дома, солнце скрывается за тёмными тучами, и он вздыхает, накидывает капюшон и опускает голову. До дома идти недолго, но почему-то совершенно не хочется там находиться. Наверняка там Хосок, который вновь и вновь будет делать замечания, вечно чему-то учить и понукать. Хочется вернуться в детство, хочется снова ощутить тёплые объятия матери, поглаживания по своим волосам и прикрыть глаза, наслаждаться этими приятными мгновениями. Но этому не бывать, обида берёт верх над юношей. Он пинает железную банку из-под колы, что попадается ему по пути, хочется кричать от отчаяния, но на деле получается лишь сильнее зарывать собственную боль, отправлять её всё глубже и глубже в свою душу и надеяться на лучшее.

      А будет ли это «лучшее»?

      Ближе матери у него никого и никогда не было. Отец постоянно был на работе, Чонгук и лица его точно не помнит, расплывчато так, даже голос в сознании не звучит. У отца был любимый старший сын, а Чонгук так, замена, второй, младший… Обида давит сильнее — сердце разрывается на части. Он всегда тянулся к отцу, когда тот всё-таки уделял семье капельку своего драгоценного времени, он пытался завоевать его внимание, доверие, пытался доказать, что стоит отцовской любви, но всё всегда доставалось Хосоку. Чонгук — внеплановый ребёнок, и отец настаивал на аборте. Чонгуку об этом не рассказывали, он просто стал невольным свидетелем разговора своих родителей. Вечно никому ненужный, он искал тепло у матери, которая по-особому любила своего младшего сына. Она воспитывала его в строгости, но её добрый и нежный взгляд говорил только о благих намерениях, а сейчас…

      Тяжело дышится, в горле будто кусок свинца плавится, застревает в глотке и не даёт возможности вдохнуть — обжигает, мешается. Вырвать бы его из себя, вырвать бы все гадкие воспоминания из своего сознания, но получается, честно говоря, не очень. Плакать совершенно не хочется, потому что это не по-мужски.

      Он бредёт до дома с опущенной головой и продолжает обдумывать собственную жизнь. Хосок не такой уж и плохой брат, если посудить, и пусть отец баловал его больше, сам же Хосок постоянно заботился о Чонгуке. Даже после смерти родителей выдержал такой удар, как исчезновение Чонгука из дома — тот, как последний трус сбежал и почти всю ночь провёл на улице. Маленький, холодный, несмышлёный, один в большом городе — такой заблудший, отчуждённый, потерянный…

      Хосок тогда очень испугался за него, бабушку расстроил Чонгук этим очень сильно; но это не самое печальное, что ожидало Хосока. Когда на свете не стало бабушки, Чонгук совсем отбился от рук: связался с плохой компанией в школе, часто сбегал из дома и впервые попробовал курить. В груди щемит от воспоминаний, но Чонгук не хочет обращать сейчас на это внимание. Хочется прикрыть глаза, сесть прямо на промёрзшую землю посреди шумной улицы и обнять самого себя, потому что никто и никогда не подарит ему тех объятий, которыми успокаивала родная мама.

      — Можешь ли ты обнять меня? — он шепчет, но голос дрогнувший тут же растворяется в городской суматохе.

      Перед глазами возникает образ матери, а у Чонгука подступает истерика, ему очень «не очень» сейчас — сердце будто рваная сетка. Образ всё ближе к Чонгуку, всё такой же размытый, Чонгук лишь видит светлые волосы, какой-то взволнованный взгляд добрых глаз, а после — крепкие объятия. Они душат, делают ещё больнее — Чонгук цепляется за чужие плечи, прижимает к себе и шепчет усталое и безнадёжное «мам, я так скучал». Чонгук чувствует поглаживания по своим волосам, как ему на голову вновь накидывают капюшон и выдыхают тяжёлое «я так и знал, что что-то случилось».

      Перед глазами Тэхён. Отпрянув от чужой фигуры, Чонгук видит именно его, а не свою покойную матушку. Реальность и собственные воспоминания смешались, Чонгук раскисает — вжимает голову в плечи и поднимается на ноги. Тэхён придерживает его, а Чонгук резко разворачивает на себя и прижимает крепко-крепко, обещая самому себе, что не позволит ещё раз вырваться наружу искренним и давно забытым чувствам.

      — Пожалуйста, Тэхён, — шёпот почти неслышимый, но Тэхён прекрасно его слышит, — пожалуйста, будь другом мне всегда, — это так отчаянно, это так…

      Чонгук боится показать себя ранимым ребёнком с чистой душой, на самом деле потому что никто, никто и никогда его не понимал и не поймёт. Но вот Тэхён, Тэхён — тот, кому хочется всё рассказать, Тэхён — тот, кому хочется помочь и избавиться от черноты души, которая есть, которая перекрывает чистую и запачканную, Тэхён — тот, кого хочется обнимать всегда.

      Они заходят в какое-то кафе по пути, там приятная атмосфера, и запах свежеприготовленного кофе бодрит и немного приводит мысли в порядок. Чонгук какое-то время молчит, не желая обсуждать произошедшее, когда Тэ, напротив, рассказывает многое. Чонгук слушает его глубокий голос, разглядывает родинку на кончике носа и мешающиеся светлые прядки на глазах. Тэхён такой несуразный, но привлекательный, с открытой душой и настоящий. Чонгук позже присоединяется к разговору, и тогда атмосфера немного разряжается. Голос становится бодрее, улыбка появляется на молодом лице, а Тэхён сам улыбается в ответ и радуется, что в своё время он дал Чонгуку шанс проявить себя — показать иную грань своей натуры, потому что он чувствует, что Чонгук — удивительный человек, который просто запутался в себе, а Тэхён будет тем, кто попытается его образумить и поможет найти верный путь.

      Тэхён думает, что всё у него получится.

      (Тэхён слишком рано делает прогнозы)

***

#$ÃTÅÑà— ☼

      Чонгук видит Тэхёна на улице чисто случайно. Пронизывающий ветер пробирается под одежду, а Чонгук заглядывается на то, как синеют от холода чужие губы — очаровательное зрелище, знаете ли. Старший подходит ближе, за плечи худые ладонями цепляясь, а Тэхён оборачивается и улыбается светло. Чонгук усмехается. Кажется, этот солнечный мальчик всегда будет таким, даже если его опустят лицом в грязь. Чонгуку хотелось бы попробовать, к слову. Он натягивает на себя дежурную улыбочку, разглядывая младшего детально, устало вздыхает и лишь потом замечает крест на шее Тэхёна.

      — Что, отец заставил сегодня подменить его? — без приветствия начинает Чонгук и разглядывает освящённый предмет.

      Тэхён почему-то мешкает, улыбается виновато в ответ и убирает крест под одежду — не очень-то хочется, чтобы это ещё и одноклассники увидели. Достаточно вот Чонгука сейчас.

      Ветер усиливается, и Тэхён сильнее кутается в легкую для погоды куртку, накинутую на служебную форму. Чонгук от него взгляда не отрывает.

      — Да, пришлось. Не хочешь пойти со мной, хён? — Чонгук понимает, куда именно его зовёт младший, и лишь кивает.

      Они не виделись почти неделю из-за всех этих подготовительных курсов у Чонгука и резко появившихся проектов у Кима. Тэхён до безумия соскучился по старшему, а тот всё никак не может взгляда от него оторвать: то на губы посмотрит, обдумывая что-то для себя, то хочет сорвать крест и соорудить из его цепочки удавку. Конечно же, придушить Тэхёна хочется сильнее всего — слишком яркая улыбка у него, слишком глубоко проникает под кожу и разрывает на части. Они идут до церкви медленно, Тэхён периодически что-то спрашивает у старшего, а Чонгук отвечает, не забывая при этом поддерживать диалог. Сегодняшний день странный сам по себе. Они пересекаются чисто случайно, Чонгук злой и невыспавшийся, Тэхён уставший и грустный. Отец приболел, и Тэхёну пришлось выйти на службу вместо него. Благо, юноша знал, что делать, умел себя вести, и Ким-старший мог полностью на него положиться. На младшем длинная тёмно-синяя сутана, а Чонгук думает лишь о том, что она Тэхёну не идёт. Её бы снять и разодрать на кусочки, как и самого Тэхёна, потому что слишком добрый взгляд. Все эти смущённые улыбки пробуждают в Чонгуке странные желания. Тэхён такой беспечный, наивный, простой. Чонгук однозначно считает, что ему повезло с таким другом. Да, другом. Сам же Чонгук оказывается в этом районе потому, что захотелось с утра подышать свежим воздухом, а тут младший…

      Теперь они находятся у входа в грязно-серого цвета церковь. Чонгуку нравится этот цвет, и вообще, серость на улице лишь добавляет мрачности в сознании. Когда они попадают внутрь, а Тэхён подходит ближе к алтарю, позади которого находится массивный крест, Чонгук поднимает голову и разглядывает, вглядывается. Повсюду иконы святых, недалеко от алтаря находится дарохранительница. Чонгук устремляет свой взор прямо на Христа. В чернеющих глазах разгорается огонек, а затем перед самым лицом возникает Тэхён. Он берёт за руку старшего и ведёт за собой. Чонгук по сторонам не оглядывается, лишь смотрит вперёд, будто заворожён всем этим, и думает лишь о том, что церковь — не самое священное место. Они останавливаются прямо перед алтарём, позади них крест, а впереди — многочисленные трибуны. Чонгук смотрит на Тэхёна, тот восторженно оглядывает саму святыню, а после поворачивает голову к старшему, проговаривая:

      — Когда я был маленьким, отец проводил служения, и я всегда мечтал оказаться за алтарём и рассмотреть трибуны с другой стороны.

      Тэхён сейчас такой искренний, а Чонгук ухмыляется. Эмоции и ощущения терзают тело, а старший близко наклоняется и шепчет на ухо Киму:

      — А ты не думал о том, что самое греховное место — это твоя святыня, м? Здесь столько всего можно сотворить, Тэ.

      Тэхён пугается не на шутку, потому что в глазах Чонгука черти пляшут, а его ладони нежно оглаживают тэхёновы щеки. Одно движение, и чонгуковы губы прижимаются к чужим. У Тэхёна сердце уходит в пятки, а ладонь сама упирается в грудную клетку Чонгука. Слышится сдавленный смешок, а после становится темно перед глазами. Тэхён чувствует чонгуковы ладони на своих глазах, слышит его сладкий шёпот, у него коленки дрожат, и получается только сильнее закусывать нижнюю губу и молиться Богу, чтобы это всё закончилось.

      — Мне так нравится шутить над тобой, одновременно оберегая, но я безумно люблю смущать тебя, падре.

      Ладони с лица соскальзывают, и теперь Тэхён видит перед собой ухмыляющегося Чонгука. Тот отходит от младшего, улыбается криво, а Тэхён лишь смотрит в чернеющие глаза и опускает взгляд, потому что невыносимо.

      — Увы, Святой отец, я грешен, а грешников очень сложно наставить на путь истинный. Бывай, Тэхён-а, я пойду с парнями в футбол погоняю, — и на этом Чонгук прощается.

      Тэхён продолжает жевать собственную нижнюю губу и собирать по крупицам остатки своего разбитого сердца.

      Чонгук же ближе всех для него (после родителей, конечно же), но Тэхён готов поспорить на что угодно, что именно Чонгук его погубит.

***

#satanwave — Black Water

#♥ — ♥

      Время быстротечно, кажется, что вот только была середина весны, а сейчас уже начало лета. Чонгук сдаёт выпускные экзамены, ему сейчас не до прогулок. Он отрезан от мира, с головой уходит в учебу, читает учебник за учебником, а Тэхён наживает себе проблем в конце четверти. Нет, с появлением Чонгука в его жизни издевательств и избиений стало меньше. Но мальчишки постарше, кажется, одноклассники Чонгука, решают напоследок сделать Тэхёну подарок. У него губа разбита, и вот уже неделю он ходит с этой болячкой — там корочка даже запеклась, и Тэхёну её хочется сковырнуть, потому что мешается и на лице некрасиво выглядит. Мама отговаривает, аргументируя тем, что кровь может пойти и, не дай бог, зараза попадёт. Но Тэхёну она мешает, он кончиком языка иногда её касается и хмыкает, когда не получается содрать. Пальцами не хочется, да и не получится — Тэхён пробовал, ничего не вышло.

      День сменяется днём, неожиданно от Чонгука приходит сообщение. Нет, Тэхён всё ещё помнит тот случай в церкви, до сих пор мурашки по телу пробегают, но Ким не придает этому особого значения, потому что Чонгук как был хулиганом, так им и остаётся, просто Тэхёна всячески оберегает, да. Наверное, это зовётся дружбой, но для младшего ощущается несколько иначе. Сложно трактовать, сложно заглянуть глубже в себя, покопаться в чистой душе и найти маленькое тёмное пятно, зовущееся таким простым и обыденным словом «чувство».

      Впервые после долгой разлуки Тэхён видится с Чонгуком после сдачи его первого выпускного экзамена. У него горящие глаза, счастливое выражение лица и объятия крепкие. Чонгук много говорит, а Тэхён чувствует, как становится холодно — руки у Чонгука ужас какие ледяные. Он улыбается широко, младшего из объятий не выпускает и говорит, что сегодня надо собраться у него. Взгляд периодически опускается ниже, и нет, только не думать сейчас о том, что эта почти зажившая болячка — результат очередных издевательств. Чонгуку не хочется заострять на ней внимание именно сейчас. Они увидятся позже, и тогда старший обязательно поинтересуется, откуда она у КимТэ.

      Но содрать её хочется больше, чем узнать причину появления.

      Вечереет. Тэхён почти доходит до дома Чонгука и на пару секунд останавливается — мнётся, переступает с ноги на ногу и обдумывает всё. Нет, ему не страшно идти к Чонгуку, нет, он его не боится, он опасается того, что попросту ещё не видел. Об этом рано пока говорить, а у Тэхёна срабатывает чутьё. Чуть позже всё встанет на свои места, будьте уверены. В такие моменты осознаёшь, что вряд ли справишься с этим. Вроде понимаешь, что всё закончится плачевно, но, с другой стороны, вера в светлое будущее всегда жила и живёт в Тэхёне. А в Чонгуке она есть?

      В квартире Чонгука, как только там появляется Тэхён, сразу светлеет — буквально включается свет везде, потому что старший привык просиживать время в тишине и темноте. Много мыслей возникает, есть шансы всё обдумать.

      — Ты проходи сразу на кухню, перекусим, — Чонгук сегодня гостеприимнее, чем обычно.

      Тэхён даже радуется, что, возможно, ему просто показалось тогда в церкви. Но, не будем об этом, да-да.

      Тэхён садится за стол, накрытый белоснежной скатертью, перед ним ставится тарелка с каким-то салатом, а после из духовки Чонгук достаёт индейку и овощи.

      — Хосок-хён постарался, я просто досматривал и доводил до готовности, — объясняет Чонгук и улыбается.

      На самом деле старший Чон активно настаивал на том, чтобы Чонгук отметил сдачу первого экзамена на «отлично» со своими друзьями. А уже сам Чонгук решил, что кроме Тэхёна на эту роль никто не подходит. Второе блюдо получается действительно вкусным, сытным и аппетитным. Тэхён наедается буквально до отвала, а Чонгук смеётся с его поглаживаний своего живота и приговариваний «ох, будто лопну сейчас». На удивление, они просто сидят и мило разговаривают, Тэхён спрашивает обо всём, конечно же, акцентируя своё внимание на экзамене и его сложности. Чонгук рассказывает всё в мельчайших подробностях, а позже они плавно перемещаются в гостиную.

      По телевизору непонятный фильм, и Чонгук предлагает на пару сыграть в новую компьютерную игру. Тэхён соглашается, стягивает с себя жаркий тёмно-кофейного цвета свитер и остаётся в одной тонкой чёрной майке. Взгляд невольно скользит по нежному и хрупкому телу, Чонгуку отчего-то хочется прижать Тэхёна к себе и сломать — настолько он кажется хрустальным и уязвимым. Лямки совсем не скрывают острые ключицы. Они то и дело соскальзывают с худых плеч, а Чонгук подавляет в себе желание коснуться засохшей болячки, провести пальцами по разодранным коленям, потому что Тэхён, увы, задирает широкие штаны выше, чем подобает, а Чонгук разглядывает и пытается перевести взгляд на экран загрузки. Тэхён же увлечён просмотром фильма, вникает в суть экранных диалогов, а после его отвлекают поглаживания по ноге.

      — Ты сначала посмотришь, как я играю, а после попробуешь со мной? — Чонгук присаживается ближе и нажимает на «play».

      — Ага, да, — отвечает Тэхён и прижимается к плечу Чонгука своим.

      Смотрит внимательно за тем, как Чонгук мастерски владеет автомобилем, как обгоняет всех, радуется своей победе, а тэхёнова голова ложится на крепкое плечо. Сам того не замечая, Тэхён проваливается в сладкий сон. Он не чувствует, как Чонгук укладывает его на диван и почему-то рядом ложится. Просто хочется, просто необходимо послушать чужое дыхание и наконец дотронуться до раздражающей болячки.

      Что он и делает, к слову. Тэхен мирно посапывает, а Чонгук приподнимается и теперь нависает сверху. Движения осторожные, Чонгук плавно подаётся вперёд и сначала на пробу зубами оттягивает нижнюю тэхёнову губу — проверить реакцию, но Тэхён спит, и это вряд ли его разбудит. Младший отличается тем, что имеет крепкий и почти непробудный сон. А Чонгук ведёт кончиком языка по нижней губе, добирается до её края и мажет им по болячке, зубами прихватывает уже отошедшую часть болячки и резко сдирает её. Как выясняется, та сама скоро собиралась отодраться, но Чонгук сделал это раньше и теперь языком слизывает капельки крови, которые собираются на месте ранки. У Тэхёна кровь на вкус приятная, а Чонгук лишь сильнее надавливает и продолжает пользоваться моментом; глаза прикрывает и разжигает в своей тёмной душе ещё больший огонь.

      У Чонгука какая-то неподдающаяся логическому объяснению страсть к крови: порезам, царапинам, болячкам; хочется расковырять их сильнее, хочется видеть как можно больше бурой жидкости и утопать в ней, укрываясь от собственных проблем и чернеющей души.

      Наконец отпрянув от чужих губ, Чонгук садится на край дивана, задирает выше колен тэхёновы штаны и разглядывает при свете ночника царапины на коленях. Они почти зажили, но пальцами (лучше, конечно же, иглами) хочется провести по ним, хочется увидеть капельки крови, чтобы мазнуть по коже губами и лишь сильнее опьянеть. Чонгук спускается на пол и встаёт на колени. Теперь он пальцами ведёт по царапинам, чтобы потом коснуться их губами, целовать эфемерно, почти заботливо, но тайно мечтать, чтобы одна из них в конечном итоге вновь начала кровоточить. Он целует неспешно, пока пальцами ведёт по голени, чтобы после придержать под коленкой, чтобы…

      — Хён? Что ты делаешь? — слегка хриплый ото сна и глубокий голос Тэхёна приводит в чувства Чонгука.

      Старший отрывается от своего занятия, смотря сначала непонятливо, а после вновь присаживается на край дивана. Ведёт ладонью по чужому боку и улыбается приветливо. Тэхён отвечает такой же улыбкой и трёт глаза кулачками.

***

#The Neighbourhood — How

      Мельтешение, перед глазами непонятная картина. Очень жарко, так, что хочется с тела кожу содрать. Во рту засуха, картинки меняются одна за другой.

      Резко становится темно. Чёрные глубокие глаза.

      Тэхён тонет, Тэхён погибает.

      Становится душно настолько, что собственная майка начинает душить. Тэхён старается от взгляда скрыться, старается убежать, но ладони везде. Длинный, будто змеиный, раздвоенный язык касается тела. Весь такой скользкий и мокрый.

      Мерзко. Неприятно. Страшно.

      Образ преследователя прорисовывается чётче. Помимо чёрных глаз теперь виднеются маленькие рожки. Тэхён сглатывает, прикрывает глаза, но образ не исчезает. Сладкий голос проникает внутривенно под кожу, распространяется по всему организму и душит.

«ты слишком желанный, чистый, открытый»

      Тэхён отмахивается, чувствует обжигающие прикосновения, пытается кричать, но голоса нет, он хрипит, на глаза наворачиваются слёзы, а образ всё ближе и ближе.

«твой милый взор подобен колдовству»

      Ощущения обостряются, будто кто-то окольцовывает сильными объятиями, будто купол над головой образуется. Дышать становится тяжелее, хочется просить о помощи, но никого нет. Никого, кроме Него.

«лукаво примкну я к тёмной жертве добытой»

      Цвет глаз становится всё глубже. Перед чужим взором сложно устоять. Тэхён цепляется за какие-то предметы, но они почему-то исчезают прямо из-под рук, пропадают из виду, и Тэхёну хочется пропасть вслед за ними, потому что образ прямо тут — просто вдохни, и он уже окажется внутри тебя.

«а после, как сгинет добро, в преисподнюю обратно тебя позову»

      Тэхён резко открывает глаза. На фоне слышен звук телевизора, в комнате светло и душно. Тэхён оглядывается по сторонам и не может понять, где находится, что он делает. Но потом осознание накрывает его: он дома у Чонгука. Сам старший смотрит какой-то фильм, и от душераздирающих криков с экрана становится не по себе. Тэхён приподнимается, осторожно касается плеча Чона, а тот оборачивается. Тэхён вскакивает, почти подпрыгивает на месте, потому что у Чонгука Его глаза, у Чонгука лицо Его. Младший не желает знать, почему Чонгук смотрит такие фильмы, где терзают бедное тело пытками, почему смотрит это так спокойно. Пожалуй, больше всего Тэхёна волнует, почему Чонгук так похож на Него.

На того, о ком в его семье говорить запрещено.

На того, чей голос сегодня во сне слышал Тэхён.

На Него, на самого Господина Преисподней.

***