Он никогда бы не подумал, что станет так по ней тосковать.

   Шёл третий год, пропавших подростков неустанно искали – и никак не могли найти. Из всех пятерых профессор ждал лишь её – Эмити Блайт, лучшую свою ученицу. Надеялся, что её найдут первой, и быстро. Хороших вестей всё не появлялось, и с тоски он едва не потерял надежду.

   До сих пор он ждал, что вот-вот Эмити возникнет на пороге, всего лишь опоздав на урок, и что на самом деле она никуда не исчезала. Но дни тянулись за днями, а надежда потихоньку таяла, не смея, впрочем, пропадать окончательно. Состояние профессора сказывалось на его преподавании, из-за чего директор пытался по-дружески разрешить проблему. Протянутую руку помощи отвергали.

   - Ну уволь меня, найди другого, - апатично предложил профессор, видя, что Бамп вот-вот сменит милость на гнев. – Если помнишь, я тут вообще не собирался работать, это ты меня сюда затащил. А с тех пор, как она…

   - Только и слышу от тебя о ней, - потерял терпение директор. – А остальные ученики тебе, выходит, не нужны? Что вообще способно поднять твой настрой? Может, мне на столе станцевать?

   - Это смешно, - бросил профессор без тени улыбки.

   - Вот именно. Поэтому сейчас ты или берёшь себя в руки, или собираешь вещи.

Дальше вести разговор не имело смысла. Молча спрыгнув со стула, профессор направился к выходу. Открывая дверь, он внезапно услышал кое-что весьма странное, да настолько, что сердце пропустило удар.

   - Знаешь, Герми, я тоже когда-то был влюблён в школьницу. Правда, случилось это, когда я сам был молод. И отчасти понимаю твои чувства.

   Медленно обернувшись, профессор в ужасе воззрился на Бампа, приоткрыл пасть, но так ничего и не ответил. А директор, слегка улыбаясь, продолжил:

   - Ладно, иди. Что ты в ней нашёл, не знаю, но осуждать не стану – не моё дело. Любви все возрасты покорны. Не теряй надежды, но постарайся взять себя в руки. Прежде всего ты преподаватель, и пока её нет…

   - Да понял я, - бросил профессор, спешно удаляясь. Его поразила проницательность Бампа, то, насколько легко он понимал его чувства, раскрыл, в чём крылся секрет. И это при том, что сам профессор не до конца понимал, что именно скрывается за тоскою по Эмити. Кажется, со стыда он больше не мог показаться Бампу на глаза, а ведь тот мог уволить, да и вообще сделать так, что уже бывшего коллегу ни одна школа на работу не возьмёт. Невелика беда в его-то возрасте, но смертная скука без дела в четырёх стенах страшила профессора куда сильнее.

   Их предупредили о Коллекционере, но тот так и не напал. Заклинание прервалось, но в сердца тех, кто едва не лишился магии и жизни, навсегда поселился страх. В любой момент всё могло повториться, ведь Белос не пойман, и кто знает, что ещё за козыри у него в рукаве, и где он сейчас.

   То, что Одалии Блайт совершенно безразлично, где Эмити и что с ней, профессор узнал лишь недавно. Узнал – и возмутился. Ему, чужому Эмити существу, не всё равно, а родная мать плевать на дочь хотела. Ну конечно, у неё есть ещё дети, и утрата одной для этой Одалии – не утрата вовсе. Свои переживания он считал вполне естественными, пока догадливый директор кое-что сегодня не высказал. Ему стоило возразить, что, мол, это не влюблённость, а всего лишь беспокойство, но профессор и сам уже не знал, где тут истина.

   В Хексайде сохранялся порядок, ведь никто из учителей не покинул свой пост. Будь всё иначе, настигни их заклинание или атака Коллекционера, профессор умер бы от потрясения – он терпеть не мог анархию. И если б чудом остался единственным спасшимся взрослым, покинул бы школу и ушёл на поиски Эмити. Пусть Хексайд ставят на уши, только без него.

   Но всё сложилось иначе, и вот уже третий год долг – и служебный, и моральный – удерживал его в этих стенах. Профессор преданно ждал её возвращения целой и невредимой, и всё чаще полагал, что не дождётся. Слишком часто его мечты не сбывались, чтобы и в этот раз чёрная полоса не сменилась белой. И всё же надежда не угасла в нём окончательно.

   В один прекрасный день его Эмити вернулась. На перемене робко заглянула в класс, исполненная чувством вины, будто и вправду опоздав на урок.

   Он стоял спиною к ней, а она всё не решалась переступить порог, объявить о себе, когда же профессор повернулся, Эмити отступила за стену, ощутив-таки стыд. Доверившись человеку, она выпала из собственной жизни, прервала обучение, свела на нет собственное будущее. И как наверстать эти два года? Профессор наверняка очень зол на неё. А всё из-за того, что она решила, что любить существо своего пола, да ещё и сгинуть в его мир – это правильно. Этого юная ведьма с недавнего времени жутко стыдилась, и, вернувшись домой, надеялась, что ей помогут, исправив влечение на нормальное – к мужчинам.

   Набраться смелости никак не выходило, и когда он снова встал к ней спиной, Эмити тайком прокралась к партам, но вдруг под ногу что-то попало, и она растянулась на полу, взвыв от боли.

   «Какое позорное появление», - успела подумать девушка, терпя боль в голени.

Обернувшись, профессор не поверил своим глазам. Он бы так и стоял, а может, даже упал бы в обморок от неожиданности, если б стоны Эмити не встревожили его. Без своей мерзости он бросился навстречу ей, и первыми словами профессора были не укор и не гнев за её отсутствие – он спросил, где и как болит.

   - Возможно, растяжение, - предположил учитель. – Давай отведу тебя к нашему доктору. Обопрёшься на мерзость, так и доберёмся.

   - Простите, я такая неуклюжая, - виновато улыбнулась юная ведьма, и от этой улыбки у него на душе стало до неприличия хорошо. Профессор вернулся к своему голему и довёл её до медпункта. И словно Эмити никуда не пропадала на целых два года, они в тот день так и не поговорили на эту тему.

   А когда под конец занятий профессор заглянул к медсестре, Эмити там не оказалось. Мать, которой дочь вдруг стала очень нужна, забрала её оттуда.

   - Лучше б она была моей дочерью, - невесело сказал себе профессор, возвращаясь в класс. – Или кем-то другим, неважно. Во всяком случае, со мной и под моим присмотром её жизнь сложилась бы куда лучше.

   А может, Бамп и в самом деле прав насчёт его чувств?

   Эмити Блайт нуждалась в психотерапии, и, как рассказал директор, сама обратилась к нему с этой просьбой. А ведь эта Луз ему сразу не понравилась, да и кроме неё, люди приносили Царству демонов лишь неприятности – один Виттебейн чего стоил. К счастью, Эмити сама осознавала всю глупость любви к человеку. И не то чтобы профессору было дело до её ориентации, во всяком случае раньше, зато теперь всё иначе: иной взгляд, иное отношение. Он и сам изменился, хотя было время, когда, начиная преподавать в Хексайде, тайком любил директора, так и не признавшись ему, зная, что Бамп по женщинам. Они с Эмити оба, если смотреть под этим углом, чудаки со сбоем в сердцах, а чудакам нужно держаться вместе и помогать друг другу стать лучше, найдя к любви правильный путь.

   Поэтому, когда юной ведьме назначили занятия с психотерапевтом не где-нибудь, а в стенах Хексайда, она не сильно удивилась – у них была такая должность, но вроде бы он давно уволился, а замену так и не нашли. Но когда Эмити вошла в кабинет, её ждал поразительный и весьма странный сюрприз.

   За столом сидел её профессор, только без своей мерзости. А ещё он странно на неё щурился, то ли от боли в глазах, то ли на что-то сердясь. Она ни о чём не спрашивала – мало ли что с ним творится, но тревога за него так никуда и не делась. Ей казалось странным, что, придя на курсы помощи, она думает только о нём. Ещё более странно то, что у профессора два диплома, но ранее Эмити не видела его за этой работой. Её учитель никогда ни совмещал, ни замещал – после уроков он сразу шёл домой, и всё.

   В процессе беседы ничего подозрительного она не заметила – профессор грамотно вёл занятие, постепенно раскрывая Эмити её собственный внутренний мир, помогая в нём разобраться, объяснял, где кроется совершённая ошибка и как научиться понимать себя, не наделав их в будущем.

   Занятие завершилось, и профессор, уходя, пару раз наткнулся на стену, прежде чем нашёл дверь. «Да что с ним такое?» - уже не на шутку встревожилась Эмити. Предположив, что зрение резко испортилось, да так, что очки уже не помогают, она весь вечер думала только об этом и переживала, что не сможет набраться смелости спросить. Ей было больно видеть его таким, но девушка исправно ходила на занятия, и вскоре поняла, что терапия действует. Место в сердце, наконец, освободилось, но пустовало оно недолго. Она вдруг осознала, что не просто жалеет профессора – он занял место в её сердце, и занял так прочно, что молчать и дальше о своей к нему любви юная ведьма уже не могла. Пока робость преобладала над потребностью признаться, занятия с ним грели ей душу, вызывая желание видеться чаще и чаще.

   Довольный тем, как далеко они продвинулись, профессор хвалил ученицу, не догадываясь, сколько радости приносят ей эти простые слова. Ну а она, в свою очередь, поклялась себе помочь ему в ответ, не в силах наблюдать, как он пытается разглядеть её через эти очки, и сколько шишек уже набил в попытках выйти за дверь.

   В тот день Эмити решила признаться в любви, - не без страха, что её отвергнут, но попытаться стоило. Этим она бы поставила победную точку в пройденной терапии, что уже близилась к концу. Предвкушая, как удивится профессор, юная ведьма всё утро прихорашивалась, едва не опоздав в школу. После уроков она пришла в кабинет психотерапии и в ожидании профессора размышляла, отчего с момента начала занятий на уроках по мерзости он не щурился, а здесь – стремительно слеп. Нет, она, конечно, слышала, что от любви теряют голову, но не зрение же. Дело явно не во взаимных чувствах.

   Сегодня профессор дал ей последний письменный тест, после которого следовал устный опрос. Выполнив задания, юная ведьма внимательно всмотрелась в своего учителя, и вдруг заметила, что на правом запястье у него метка целительства.

   - Кто вы такой? – вскричала она, ухватив его за руку. Тот остался спокоен, и, деликатно высвободившись из хватки, снял очки.

   - Ну наконец-то, - выдохнул «профессор», откидываясь на спинку кресла. – Можно снова вернуться в себя. Думал, и вправду ослепну с этими очками. А ещё я полагал, что ты быстро раскусишь обман, Эмити Блайт.

   - Повторяю: кто вы такой? – с угрозой надавила юная ведьма. Страх и тревога охватили её, ведь если всё это время на уроки и сюда приходил этот тип, где же тогда профессор?

   - Психотерапевт, - улыбнувшись, ответил демон. – И брат-близнец твоего декана. Знаю, у тебя есть вопросы, девочка моя. Постараюсь ответить на каждый.

   Молча плюхнувшись на стул, Эмити взирала на него, постепенно осознавая, что всё это время испытывала чувства не к профессору. Влюблённость никуда не денется, просто сейчас она не понимала, к чему весь этот маскарад, и потребовала объяснений.

   - Прости его, дитя, - ласково произнёс близнец. – Просто он очень хотел исцелить тебя, понимаешь? Вот и попросил меня сыграть его роль. Плохой из меня вышел притворщик, и ты это заметила не сегодня и не вчера, верно? Очков я не ношу, вот и натыкался на стены. А сегодня и метку скрыть не успел от твоих внимательных глаз. Зная, чем это закончится, отказать ему я, увы, не смог. Просто мой брат, он… постоянно за тебя переживает. Два года был сам не свой. И тут возвращаешься ты, да ещё и нуждаешься в помощи. Он так хотел помочь тебе, но, увы, его знания иные, и тут он стал меня умолять… Вот, по сути, и вся история. Извини, что так вышло, мне неловко перед тобой за этот обман, но, поверь, он желает тебе только добра. Пожалуйста, не вини его за это.

   Не сказав больше ни слова, демон направился к выходу. Проводив его взглядом, Эмити вдруг забежала вперёд него и, обернувшись, сказала, сияя улыбкой:

   - Всё хорошо, мистер, не переживайте. Вы правильно поступили. И он тоже.

   На следующее утро, ещё до начала занятий, Эмити рано явилась в Хексайд. Едва профессор ступил в пустующий класс, его заключили в крепкие объятья, да ещё и расцеловать попытались.

   - Титан побери, Эмити Блайт, что на тебя нашло? – отбивался он, не зная, что этот её порыв далеко не последний, и что будет их ещё очень много.

   Отстранившись, Эмити с улыбкой протянула очки близнеца.

   - Полагаю, это ваше.

   Последовал тяжёлый вздох. Пройдя мимо, профессор остановился и сцепил пальцы рук.

   - Ты уже знаешь… Ну что ж, мой брат не из тех, кто способен долго скрывать правду.

   - Я сама догадалась, - попыталась она успокоить профессора. – И не виню ни вас, ни его. Даже больше: я очень тронута вашей заботой, вижу, как вы счастливы, когда я рядом и что не осталась в мире людей. Так и должно быть. Если б вы были вашим братом, то, уверена, справились бы не хуже. Знаете, что он сделал? Не только избавил меня от ошибочных чувств, но и вселил новые, ведь сердце, как и мешочек с магией, не должно пустовать.

   - Что же он такого сделал с тобой? – заинтересованно обернулся профессор.

   - Ещё не зная, что это не вы, я… я постепенно поняла, кто моя истинная любовь, - почти призналась она, от робости сумев лишь обнять его в самом начале, а сейчас – выдавить полупризнание. Но, кажется, профессор уже всё понял.

   - Я тоже, - произнёс он. – Два года не находил себе места. Мне так тебя не хватало, Эмити! – почти выкрикнул он с чувством. – Не помню, когда в последний раз влюблялся и любил, и вдруг понял, как давно ты живёшь в моём сердце. До исчезновения, и особенно после, будто от меня оторвали кусок, я знал, в ком заключается смысл моего существования, и он – в тебе! Кроме тебя, мне не нужен никто.

   Это тоже не совсем признание, понимала Эмити, но когда подошла и обняла его ещё раз, профессор уже не отбивался.

   - Прости, я, кажется, сболтнул лишнего, - стыдливо признался учитель, обнимая ученицу в ответ. – Расценивай это, как…

   Его пасти коснулись её алые губы. Мягкий, но долгий поцелуй заставил умолкнуть, позволив чувствам возобладать над разумом и слиться с нею на эти мгновения, что показались профессору вечностью.

   - Как любовь, - закончили за него, и как бы он ни убеждал себя впоследствии, что всё это сон, или иллюзия, вкус первого с ней поцелуя позабыть так и не смог. Как и второго, и третьего, и всего, что последовало позже.

   Его любовь вернулась после двух лет одиночества, и больше он не допустит, чтобы кто-то или что-то снова отняло его вновь обретённый смысл жизни по имени Эмити Блайт!