Через приоткрытое окно льется бледный лунный свет, теряющийся в ярком свете настольной лампы. Дилюк пальцами проводит по отросшим темным волосам, перебирая мягкие пряди, продлевая момент как можно дольше и Кэйя об этом знает, поэтому не может сдержать улыбки. У них появилась такая маленькая традиция — расчесывать друг другу волосы перед сном после того, как Дилюк впервые пожаловался, что они сильно путаются. Конец дня проходит так на протяжении уже многих лет, но его дорогой муж все равно пытается растянуть время, прежде, чем взять расческу. Кэйа прикрывает веки, наслаждаясь осторожными касаниями, и начинает рассказывать о проведенном дне, когда Дилюк все же берет расческу.

Кэйа говорит много — начинает с того, что утром заметил, как к ним в комнату залетела кристальная бабочка, бесшумно кружащая прямо над алыми, словно первые лучи рассвета, волосами Дилюка пока он еще спал, и, заканчивая похвалой нового урожая винограда, из которого непременно должно получится отличное вино. Дилюк изредка что-то спрашивает, а иногда в зеркале отражается его улыбка и Кэйа старается продолжить так, чтобы вскоре услышать тихий смех.

После того как Дилюк заканчивает, то какое-то время внимательно изучает волосы Кэйи. Кэйа приподнимается, вопросительно смотря на него и еще больше вопросов становится, когда губы Дилюка приподнимаются в мягкой улыбке.

— У тебя появился седой волос.

Кэйа наигранно прижимает ладонь ко рту, но удивление его вовсе не игра. Ему казалось, что он еще не настолько стар.

— Ты должно быть перепутал, это у тебя появился седой волос.

Бровь Дилюка приподнимается и он смотрит так, мол серьезно? Ты думаешь, я обманываю тебя? Кэйа не имеет ничего против приобретения седины, но каким-то жарким вечером, под пение сверчков, они говорили об этом, и Кэйа вроде как, поспорил на то, что первым, у кого из них появится седина — будет Дилюк.

Кэйа встает, крутится перед зеркалом, пытаясь найти доказательство дилюковым словам, пока сам Дилюк наблюдает за ним с нескрываемой нежностью и любовью во взгляде.

— Перестань, — он подходит и аккуратно берет ту самую седую прядь, прикладывая к губам. Медленно, с каким-то особым почтением. — Она цвета серебра, как звезды и луна на небе.

Последние слова Дилюк говорит около уха, шепотом, заставляя Кэйю вздрогнуть и наклонить голову, чтобы дать возможность оставить трепетные, медленные поцелуи, пока Кэйа не почувствует, что его любят, пока он ловко не развернется в крепких руках, забирая поцелуй губами, мстительно кусая за чужую губу, вызывая хриплый стон. Пальцами Кэйа зарывается в только недавно расчесанные им же волосы, вновь взъерошивая, не имея никакой силы отказаться от того, чтобы беспорядочно перебирать их.

Кто бы подумать мог, что через многие годы, вместо переполняющей обиды друг на друга, их сердца будут полны вечной и всепоглощающей любви, исходящей от каждого случайно брошенного взгляда, легких касаний, любви, заключенной даже в самых обычных утренних поцелуях в лоб.

Кэйа кое-как дотягивается до светильника, выключая его и комната в миг наполняется лишь серебряным светом луны. Кэйа очерчивает спину Дилюка самыми разными узорами, проводя по старым шрамам и ожогам, за столько лет наизусть запомнив, где находится каждый из них.

— Ты всегда будешь для меня самым прекрасным, даже если твои волосы станут сплошным серебром.

Кэйа улыбается в поцелуй. Возможно, серебряный цвет будет смотреться не так уж плохо.