Сегодня просто хороший день.

Достаточно хороший, потому что давно не было кошмаров, потому что ему вообще ничего не снилось, потому что, стоило открыть глаза, как он увидел лицо Нила. Прямо напротив своего.

Его лицо покрыто шрамами, от которых Эндрю иногда испытывает глухую, но такую поглощающую ярость. На тех, кто их нанёс, конечно. Не на Нила.

Не помогает и то, что обидчики мертвее некуда.

Если бы Эндрю был некромантом, то он воскресил бы их только для того, чтобы заново и с особой жестокостью упокоить их. Каждого. Медленно.

Но сегодня Хороший День, и у Эндрю нет мыслей на этот счёт. Он только смотрит на это лицо – в шрамах, но такое красивое, такое умиротворённое и расслабленное, всё в россыпи веснушек, что кажутся золотыми сейчас, в мутном утреннем свете. Нил выглядит сейчас моложе и намного мягче, чем он есть на самом деле. Его губы сухие, потрескавшиеся и сейчас немного приоткрытые. Они привлекательно розовые, и ему хочется к ним прижаться собственными губами. Не в серьёзном поцелуе, а… просто прижаться. Может, мимолётно. Он облизывает собственные пересохшие за ночь губы и откладывает эту мысль на попозже.

Нил не храпит. Совсем нет. Но он забавно и даже мило сопит. Эндрю опять испытывает желание сильно стиснуть зубы и желание сжать его в объятиях. Может даже укусить.

Би, мягко улыбнувшись, назвала это милой агрессией, когда Эндрю смутно обеспокоенно рассказал, что в какой-то момент он смотрит на Нила и стискивает не только зубы, но и кулаки, а желание сжать между зубов его плоть скребётся внутри и пытается перевесить всё разумное.

Мозг Эндрю считает Нила милым, и да, самому Эндрю остаётся с этим только смириться. Иногда он даже – с разрешения Нила, конечно! – кусает его в плечо или шею, или местечко где-то между. Нил всегда при этом расслабляется. Почему-то. А сам Эндрю испытывает удовлетворение.

Идиот и впрямь слишком милый.

Эндрю лениво смещает взгляд немного вниз. Ладонь Нила зажата между подушкой и щекой.

Он снова смотрит чуть выше и медленно выдыхает.

Рыжие волосы крупными кудрями лежат на лбу, падают на щеку. Эндрю хочет поднять руку и убрать их, чтобы открыть больше этих золотых веснушек. Когда-то, когда его идиотский кролик всё ещё красил волосы в чёрный, Эндрю подумал, что каким же личным наказанием был бы факт рыжего Нила. Он всегда испытывал слабость к рыжим.

Думая о своих прошлых мыслях сейчас, он только смеётся где-то внутри.

Впрочем, будучи брюнетом и голубоглазым, Нил тоже производил впечатление на его бедное сердце.

Эндрю прослеживает волну одного из локонов. Пару дней назад Нил рассеянно заикнулся о том, чтобы подстричься, но увидев резко взметнувшуюся на эту фразу голову занятого домашкой Эндрю, дерьмово ухмыльнулся и явно передумал.

Дело всегда в том, что Эндрю нравятся отросшие волосы Нила. Ему нравится перебирать их, наматывать кудри на палец, когда его тяжёлая голова покоится на его коленях. Нил в эти моменты походит на довольного кота. Не то чтобы Эндрю имеет что-то против.

Но он не трогает, не поднимает руку.

Потому что дело в том, что проснуться раньше Джостена и наблюдать, как тот просыпается, как наполняется энергией его тело, бесценно. Бесценно и то, как эти голубые глаза сонно моргают и сразу же фокусируются на его лице, как на обветренных губах появляется такая маленькая, но такая личная улыбка. Потому что такую улыбку Нил дарит только Эндрю и только по утрам.

Прямо как сейчас.

Сегодня хороший день.

Кошмаров в последнее время нет ни у кого из них.

Нил смотрит на него, и улыбка, если это вообще возможно, становится мягче.

– Доброе утро.

Его хриплый и низкий ото сна, но тёплый голос ощущается чем-то приятно-шершавым вдоль его позвоночника.

Эндрю ведёт плавно плечом и медленно моргает в своём собственном утреннем приветствии.

– Как спалось?

– Хорошо, – его собственный голос ничуть не лучше.

Но Нил сияет. Потому что оба понимают, насколько на самом деле много смысла кроется в этом слове. Он поднимает правую руку, что всё это время лежала между ними, и в безмолвном вопросе смотрит на него, лишь немного приподняв брови. Эндрю знает, о чём он спрашивает.

– Да, – говорит он, чуть откашлявшись, чтобы голос не звучал так грубо.

Нил делает то, что хотел сделать сам Эндрю последние несколько минут. Он зачёсывает его волосы назад, убирая их с лица. Его пальцы ненадолго задерживаются, чтобы осторожно почесать кожу голову.

Это приятно.

Он довольно выдыхает, и Нил с тихим смешком продолжает ласковое почёсывание.

– Сколько времени? – тихо бормочет Нил, когда оглаживает большим пальцем его густую бровь.

– Где-то полчаса до будильника Дэя.

Нил фыркает и закрывает глаза. Его дыхание размеренное. Это успокаивает ещё больше.

Да, сегодня хороший день, до будильника ещё полчаса, а до утренней тренировки – чуть больше часа. Они оба в тепле их общей кровати, снизу спокойно спит Робин.

День хорош. И Эндрю действительно испытывает сейчас то, на что, как он думал в детстве и даже позже, у него никогда не будет шанса.

Эндрю Миниярд смотрит на Нила Джостена, что вновь закрыл глаза и не забывал лениво гладить его по голове, и в его груди растёт это чувство. Оно подобно пульсирующему свету переменной звезды.

Эндрю Джозеф Миниярд этим утром испытывает такое сладкое-сладкое счастье.