6.

Немногим ранее. Камито.

Закованная в оплавленную броню фигура взвилась в верх…

Ангел вложил духовную энергию в спящую в жнеце душу.

И огромное изогнутое лезвие снесло последнюю голову трёхглавому змею!

Огромная туша промороженного огненного духа завалилась на созданную льдом и лавой поляну среди густого леса, ещё в падении начав разваливаться на духовные частицы.

Красно-белая дымка души, словно и не сопротивляясь, вылетела из рассыпающегося тела и впиталась в Камито.

Цельная — немного опалённая хладом ледяной картины — душа заблудшего духа оказалась в недрах души бывшего Негорящего.

В отличие от призванных духов, являющихся лишь какой-то — часто малой и зависящей от навыков элементалиста — части, заблудшие в случайные порталы духи — очень часто, как заметил парень — «цельные».

Стоит полностью отсечь призванных духов от «основного тела» — так его назвала Рестия — как… нет, души не рассыпались — они теряли «свойства» духов, становясь лишь ошмётками, полезными разве что на энергию.

Не все конечно, но лишь единицы могли пережить полное «отсечение», происходящее, когда «духи» попадали внутрь души ангела…

Узнав об этом лишь недавно, Камито впервые испытал ужасающе яркое чувство — страх… пугающее липкое ощущение того, что он мог собственноручно убить — навсегда лишить личности — единственную дорогую ему душу.

«Коллекционер» — слово, наиболее ёмко описывающее отношение парня к душам… довольно редкие, понравившиеся ангелу, единичные экземпляры занимают в его «коллекции» заслуженное место, а всё остальное… может быть выброшено в момент в обмене на… новый объект «коллекции» или-же выгоду…

Парень задумался… не на долго — лишь на минуты — но тут он почувствовал сильную душу.

Она быстро приближалась.

И парень, решив скрыться, растворился в пространстве.

Скрылся в иллюзии, подавив духовную энергию.

И вскоре на недавнем поле боя появилась девушка лет восемнадцати.

Пепельные волосы развевались на лёгком, несущим горячие частички пепла, ветру.

Огромный смерч, несмотря на явный контраст температур, не порождался.

Не было буйства духов, недовольства Владыки… для мира не было причин его образования.

Большие серые глаза.

На левом глазу — монокль.

— «Сумеречная Ведьма?» — оценив элементалистку, Камито мысленно обратился к Рестии, висящей в форме кинжала на поясе.

— «Возможно…» — мысленно ответила девочка. — «… она.»

Духу тьмы было сложно ответить однозначно.

В запросе «Федерации» была в том числе информация и о ней, но даже они знали прискорбно мало.

Общая информация о заслугах Сумеречной Ведьмы на полях Ранбальской войны, размытые сведения о прохождении Гуас Гибай, служба Первым Числом, победа в Танце Клинка двадцать лет назад, недавнее принятие на пост директора в Духовной академии Арейсия.

Согласно полученной информации Ведьма могла менять возраст и внешность, а до этого ни Рестия, ни Камито не разу её не встречали, дабы запомнить «оттенок» её божественной энергии, из-за чего точно опознать её было нельзя.

Но отрицать её возможную силу парень не собирался.

Как и упускать возможность заполучить эту душу…

Даже если это Сумеречная Ведьма, несмотря на возможные последствия — ангела не остановит ни что.

Во рту тела, с которым ангел начал сродняться всё сильнее, сохранив его уже не один год, материализовалась зелёная трава с маленькими, почти бесплотными, цветами.

Стоило лишь сомкнуться челюстям, как холодящий сок, стекая по стенкам пищевода, ненадолго укрепил заключённой в себе особой энергией тело, увеличивая проводимость духовной энергии.

Не зная всей опасности духовного льда, девушка спокойно его перепрыгивала… взрыв!

Ледяные кристаллики тонкой, но невероятно прочной сеткой духовного льда сковали тело и душу ведьмы.

Огромное покрытое мистическими знаками лезвие из льдисто-серого металла неслось, дабы рассечь находящую в воздухе покрытую ледяной сетью точёную фигуру от головы до пят…

Но взрыв духовной энергии разметал волшебный лёд, и ведьма заблокировала косу лезвием меча!

Лёгкую фигуру, не имеющую точки опоры, впечатало глубоко в землю.

Набравший скорость для удара парень падал следом.

Влив энергию в душу оружия, пробуждая спящую основательницу Чёрной церкви Лондора и привычно подавляя разум души.

Отказавшаяся от долга бывшая Негорящая, наполненной, тщательно скрытой в ее глубинах, гнилью Бездны душой, не сопротивлялась и жалкого мгновения.

Сохранившийся и извратившийся разум многократно убитой, сшитой из крупных, вырванных у Пламени, кусков, подавленной, раздробленной на части и сшитой назад, уже не являясь Негорящей, души, ластился к хозяину.

Один из самых фанатичных «экспонатов» — результат «экспериментов» навечно обрётшего разум Негорящего, что всеми силами пытался сбросить иго Пламени…

Коса, многократно ускоряясь, совершила оборот вокруг руки и… ведьма, скороговоркой зачитав заклинание, переместилась за спину ангелу, а лезвие жнеца, мгновенно проморозив хладом Нарисованного мира землю, взорвало её оледеневшими осколками!

— Абсолютное искусство клинка, первая форма — Пурпурная молния! — выкрикнула появившаяся позади парня девушка.

Парень почувствовал изменение тока духовной энергии ведьмы.

Резкое, кардинальное и словно невероятно выверенное, девушка смогла сравняться по скорости с ангелом!

Но… он лишь вложил больше усилий души в тело и, вновь взорвав воздух и словно выстрелив лезвием вперёд, изменяя хват на более дальний от лезвия — хватаясь практически за конец длинного древка, — мгновенно ускорил массивное оружие.

Кончик острейшего лезвия ударил ровно в середину длинного демонического меча.

Ангел, оценив соперника, видел два возможных результата своей атаки, своим результатом мало отличающимися — отличались лишь детали.

Черный меч, треснув, выдержал удар.

А Сумеречная Ведьма, кружась в трёх плоскостях, полетела в землю.

Собираясь закончить всё в следующем мгновении, левая рука отпустила массивный жнец, а в неё, повинуясь воле ангела, влетела вторая часть оружия.

Загоревшись светом магии, на конце короткой косы создалось пышущее хладом лезвие из магического льда.

А парень… вновь растворился в пространстве.

Ведьма, едва остановившись, попыталась встать.

Кипящий в крови бессмертного тела гормональный коктейль в совокупности с силой Желания, Печатью проклятого вооружения, бурлящей в меридианах божественной энергии и желания Ведьмы Жить, заставило её, не обращая на переломанные кости рук, ног — да и вообще переломов и разрывов от двух попавших ударов хватало, — пытаться встать…

А парень, разрывая землю и не замечая толщу воздуха — совершенно их не замечая, — взорвал грудную клетку тела, подкидывая его вверх и создавая огромную сквозную дыру с рваными краями и тонкий ровный срез от вышедшего назад лезвия.

Прелестные тонкие губы, тут-же заливаемые заиндевевшими частицами крови, искривились в беззвучном крике.

Язык ведьмы почувствовал металлический привкус, но тут-же был разорван кусочком кости, который обогнало взлетевшее ввысь тело.

Милому личику не повезло больше всего, но Ведьма уже не могла этого ощутить.

Парень напружинил тело и взлетел вверх в ледяном вихре.

Кристальный шлейф взметнулся в верх, следуя за смертоносными косами.

Мгновение, и огромный жнец, набравший невероятную скорость во вращении, идеально-ровным срезом отсёк голову.

Трение заледеневшего среза о льдисто-серый металл передало часть энергии и запустило голову вперёд и придало летящему телу небольшое вращение…

Но в следующее мгновение ледяное лезвие, отклонившись на несколько миллиметров к телу, срезала с тонкой девичьей шеи, лишённой обременяющей её головы, тонкий диск промороженной плоти.

Не ровный диск с отклонённым центром вращения, словно каким-то совпадением, летел ровно в, не иначе как чудом, уцелевший глаз.

Застывшая льдом некогда бархатная кожа соприкасается с окровавленным моноклем и летит дальше.

Ореол осколков стекла лишь дополнил месиво некогда прекрасного лица.

Бешено вращающийся диск плоти соприкоснулся с кожей, срывая эпидермис слой за слоем.

Сорвал нервные окончания, мышцы лица и соприкоснулся с черепом.

Вращающийся снаряд прорезал череп, начав перемалывать мозг.

И пролетел-бы снаряд отсечённую голову насквозь, если бы…

Ангел, нечеловечески, словно не замечая доспех, уже изогнулся в воздухе, и в ореоле ледяного шлейфа льдисто-серый металл лезвия самым кончиком попал ровно в ледяной диск.

И покрытый застывшей кожей снаряд из плоти и осколков кости буквально взрывается, превращая то, что осталось от некогда прекрасной головки, в крошева льда, крови и костей, от мгновенно прошедшего резонанса!

А мгновением спустя сквозь кровавую взвесь пролетает ледяное лезвие косы, превращая остатки крови в кровавые кристаллы.

***

За спиной окутанного ледяным шлейфом парня распахнулись мощные светло-серые крылья.

Ледяные косы исчезли из рук, а вся набранная телом энергия была словно отброшена как ненужная вещь…

А в руке ангела появилась направленная концом в землю Жажда крови…

«ПРОСНИСЬ!»

Послал он зов и…

Неуёмная Жажда Крови костяного клинка излилась в пространство, словно кровавый бог спустился на поле брани мировой войны и Жаждет насытиться такой сладкой и манящей вишнёвой амброзией… солоноватый металлический привкус живительной жидкости невольно появился-бы у любого живого существа, попавшего в невидимую зону…

То тут, то там разбрызганная кровь, словно живая, ветвящимися змеями потекла ко клинку.

Замороженная кровь, дробя кристаллики, в которые она превратилась, катилась по земле, вливаясь в одну массу под парящим ангелом.

Кровяной шар собрался на земле и начал медленно подниматься в верх.

Парящий на мощных крыльях ангел начал поднимать костяной клинок, а кровавый шар, словно следуя за кончиком лезвия, поднимался всё выше, пока не оказался прямо перед парнем.

Кровавый шар, диаметром сантиметров двадцать, медленно подплыл к выставленной руке и легко её коснулся и…

Начал быстро сжиматься.

Прошёл, казалось, миг, а кровавый шар превратился в маленькую рубиновую каплю.

Но кровь ещё не застыла!

Она начала меняться, обретая идеальную, по мнению ангела, огранку.

Сеть мельчайших равносторонних треугольников мгновенно покрыла рубиновую слезинку.

А после, сияющая кроваво-красным светом слеза, словно в бездонной пропасти, утонула в покрытой оплавленной перчаткой руке.

А следом за ней растворилась и костяная катана, вслед за которой, абсолютно бесследно, исчезла невероятная Жажда Крови.

— Камито! Ты невероятен! — в вихре чёрных перьев перед Камито появилась девочка лет четырнадцати.

Тёмное, прикрывающее фарфоровую кожу, платье.

Она нежно, словно сестра, искренне переживающая за родного брата, обняла парня в исчезнувшем под её руками оплавленном доспехе и, казалось-бы, невинно поцеловала его в губы…

***

— Рестия, — идущий немного впереди парень обратился к Духу Тьмы. — ты умеешь подчинять духов, сохраняя разум?

Он всё ещё думал, что делать с пойманной душой ведьмы.

Ангел мог привычно сломать её, выпотрошить разум и превратить в очередной экспонат.

Но мог пойти по иному пути… долгому и планомерному подчинению.

— Нет, Камито. — покачала головой девочка.

— Жаль. — кинул он насыщающее речь слово, выражающее его отношение — практически полное безразличие с лёгким негативным оттенком, — на мгновение повернув голову к Рестии.

— Хи-хи… хи…. ты так мило выглядишь! — идущая рядом с парнем девочка в тёмном платье, мило прикрыла ладошкой изогнутые в улыбке тонкие губки. Красивые чёрные волосы струились по её спине.

А ангел размеренно шёл рядом.

Губы помнили такое странное, ставшее фантомным, ощущение…

Не из-за этого ли…

— Рестия… — казалось, что даже в собственной душе, парню на мгновение изменила присущая ему решительность, когда он вновь обратился к девочке. — … является ли повышенная чувствительность нервных окончаний в области губ следствием усиления связи с телом?

Неумело, но немного вернувшая человечность машина для убийств пыталась разъяснить такие приятные чувства.

Это не было похоже на приятно обжигающий душу глоток эстуса, веселящее душу сигбрау, наполняющая силой благословлённая вода, приятно расползающаяся по душе сила частички Пламени из расколотого, уничтоженного в пыль, и выпустившего впитавшеюся в него силу Угля, наполняющий созданное Пламенем тело сок зеленоцвета или чувство поглощения частичек душ.

Это было что-то иное…

— Эх, Камито… — она, по правде, и сама не знала, как выразить свои чувства… он больше не был для неё лишь оружием возмездия, коей для Неё была сама девочка и коим должен был стать приемник Её сил.

Древние существа, словно непонимающие свои чувства подростки, шли рядом по широкому коридору.

Серый резной камень стен с высокими ребристыми колоннами, перемежающимися множеством ниш.

Массивные полуприкрытые тёмно-бордовые шторы, были подхвачены посередине, полу-скрывая утопленные в широких полукруглых нишах детальные каменные статуи жриц в свободных драпированных балахонах, с наполовину скрытыми за капюшонами лицами, и с разномастным оружием в тени.

Под сводчатым потолком — метрах в шестидесяти от поверхности пола — висели огромные золотые люстры.

Горящие свечи заливали пространство обилием света.

Длинный ярко-красный ворс, уложенного на выложенную ромбом плитку пола ковра, исписанного бордовым орнаментом цветущих растений, приятно щекотал обутые в босоножки ноги девочки.

А вновь носящий оплавленный доспех, — так не привычно без шлема — парень его и не замечал, он просто досконально знал, как устроен каждый кубический миллиметр его души… а то, что в ней происходило за пределами хранилища душ в глубине парящего острова… он часто упускал, ведь тысячелетиями внутри ничего не менялось.

Девочке казалось, что миг назад состоялся тот разговор, а ещё мгновением раньше её нога сошла с опустившийся в начале «коридора» колонны-лифта, но стоило кинуть взгляд назад, как взор упирался в бесконечные своды.

Время размывало свой бег в этом мире.

И вот прошло следующее мгновение и в глаза Духу Тьмы ударил бледно-белый свет…

Огромный витраж из мелких цветных стёкол на всю верхнюю половину напоминал похожие в храмах Владыки Света.

А под ним широкий свод в котором утоплена огромная резная дверь из тёмного дерева.

Ковёр с высоким ворсом в несколько человеческих ростов шириной и занимающий едва-ли треть ширины пола, упирался в резную арку огромной двери.

Стоило паре приблизиться, как массивные ворота начали открываться, сквозь создающийся проём заливая длинный широкий коридор ярко-белым светом, легко пригибая высокий ворс, спокойно возвращающий былую пышность, стоило толстой створке над ним пройти.

Но свет лишь на миг резанул по глазам девочки, а за ним…

***

ACHTUNG!!! Пытки до знака «=====»

— Хи-хи, да ты извращенец, Камито! — весёлый голос лился из прекрасных уст девочки.

— …? — немой вопрос не был обозначен визуально, но даруемая контрактом связь и долгое знакомство помогли девочке понять эмоции парня.

Голая девушка, точнее её дух, лишённый облачения, была подвешена цепями посреди белого пространства.

Огромные створки беззвучно закрылись, отрезав пространство белого света, а сами словно исчезли.

Конечности девушки, чья внешность была похожа на немного более взрослую версию убитой ведьмы, были выгнуты назад.

В сведённые вместе запястья и щиколотки впивались тонкие духовные браслеты, соединяемые тонкой крестовиной, от которой в высь тянулась тонкая полупрозрачная нить.

От заставляющего Ведьму держать голову прямо ошейника с мелкими зазубренными шипами на внутренней части на шее, широкий плоский жгут тянулся к центру сводящей конечности крестовины, а из самого пыточного устройства выходили тонкие жгуты, держащие серые глаза Ведьмы распахнутыми, рот широко раскрытым, а проткнутый в пяти местах язык надёжно зафиксированным.

Скорее психологические методы давления на сознание, без движений причиняющие скорее опосредственную боль.

Пышные белые волосы тянули вниз голову хозяйки.

А грудь… между двумя немаленькими окружностями с розовыми бусинами сосков, грудную клетку аккуратно пронзил древний меч.

Меч первого Хранителя Бездны по самую обратно-изогнутую поломанную гарду вошёл Сумеречной Ведьме в грудь.

Испорченное Бездной, но не потерявшее своей остроты широкое лезвие, выходило из оголённой, выгнутой колесом, спины.

— Мгх-мгх! — она явно уловила первый, раздавшийся с момента её пробуждения в этом белом, иллюзорном, как она считала, пространстве, не принадлежащий ей, звук.

Но стоило Ведьме слегка дёрнуться, как фантомная, иллюзорная боль «уставшего», лишённого духовной энергии, духовного тела, была резко перекрыта.

— Мфаааа! — грудь словно взорвалась во второй раз, шею обвили огненным кнутом, а под кожу кистей рук и ступней мгновенно загнали сонм мелких иголок, вызвавших агонию!

Но, словно по взмаху невидимого волшебника, острая боль исчезла… осталась лишь приглушённая волей экзекутора ноющая боль проткнутой души.

Крепления рта и языка словно растворились и Шелмайс едва-едва смогла втянуть язык и закрыть мнимо-иссушенную ротовую полость.

Но глаза всё ещё палил нещадный свет.

Беззвучно, воплотив на голове оплавленный шлем, ангел обошёл душу, содержащую в себе то, чего в этом мире быть не должно.

Ангел решил пойти по пути подчинения пропуска на Танец.

Большие, широко раскрытые, серые глаза Сумеречной Ведьмы уткнулись оплавленный шлем.

Прорези для глаз не было, вместо неё выступала широкая полоса, вытягивающаяся на носу и создавая что-то похожее на птичий клюв, под которым был частокол вплавленных зубов… «Нет…» подумала она, «… лишь узор.».

Сверху-же выступал красный плюмаж с проредёнными временем выцветшими прядями.

Она подняла взгляд, зацепившись за выцветший красный плюмаж на шлеме, но её прервал спокойный голос:

— Ведьма. — начал ангел, не создавая в голосе эмоций, обращаясь к душе по «профилю». Привычный по тому миру голос скрежещущей сталью ласкал ангельский слух. — У меня есть множество вопросов, на которые ты будешь отвечать. Ты уже мертва — сейчас ты — лишь душа, бессмертная сущность — дух, если угодно, — но доставить боль душе всё также легко, как и физической оболочке, однако сойти с ума ты здесь не сможешь… — скрежещущая сталь не сдерживаемого голоса резала слух измождённой Сумеречной Ведьмы. — Первый вопрос: имя?

— Пошла… — гордая Сумеречная Ведьма не хотела принимать такое положение, пыталась начать огрызаться. — … — боль, многократно превосходящая боль несовершенной, созданной для максимальной эффективности и не заботясь о чувствах самих «оружий войны», Печати с которой Ведьма жила два десятилетия, от не сдерживаемого меча, проткнувшего душу Грейворс, своей силой словно выжигая пронизывающую её прогнившую потустороннюю силу, захлестнула сознание, но Ведьма не проронила ни слова.

— Первый вопрос: имя? — но спустя какое-то мгновение в этом мире с расплывшимся течением времени, что показалось Ведьме мгновением вечности, боль прекратилась и пленитель повторил вопрос.

— … — повисшая Ведьма решила дальше молчать. — … — боль вновь захлестнула сознание, где-то на грани отметившее тонкий девичий смех, вызванный сколь топорным, столь эффективным в свете по истине безграничного терпения ангела методом, позади, который она посчитала лишь галлюцинацией, но уста Сумеречной Ведьмы не проронили больше ни слова.

Рано или поздно, удерживаемый от пропасти безумия, под давлением нарастающей боли разум подчиниться.

Ведьма не верила словам пленителя, она была слишком горда, считая всё это лишь иллюзией… но сломать можно и самый крепкий разум — важны лишь время и усилие.

— Первый вопрос: имя? — проскрежетал безразличный голос.

— … … … …!

Боль хлёстким ударом вновь вторглась в, считающее всё это навеянной духом иллюзией, сознание Ведьмы, но она держалась.

— Первый вопрос: имя?

— …

*рокот молний*

Золотая ветвь, спустившаяся с небес, словно молотом ударила Ведьму в голову.

— ААХ…!

На этот раз боль в сердце дополнилась расползшимися по телу золотыми молниями, испепеляющими духовную кожу, заставившими Ведьму издать стон боли.

Впрочем, бархатная духовная плоть быстро восстанавливалась, дабы вновь быть испепелённой…

Ведьме казалось, что это продолжалось вечность!

— Первый вопрос: имя?..

*рокот молний*

— … АААААА… !..

Молнии словно усилились в десятки раз, вырывая первый крик боли из красивых губ.

Ангел, создавая это пространство для опытов и экспериментов, не предполагал использовать его так, раньше просто не нуждаясь в таком способе добычи информации. Здесь, в этом пространстве света, он искал способ сбросить оковы Пламени, для чего нужно было сначала подчинить отличающихся невероятной волей Негорящих.

Обычный способ потрошения и уничтожения личности не подходил: души Негорящих слишком привычны к отсутствию разума, даже его потеряв, вечно сопротивляясь и идя вперёд, уже не сдерживаясь оковами сознательности.

Впрочем, ведьма стала лишь четырнадцатым узником этого пространства.

Время шло, Сумеречная Ведьма, держась разумом, прошедшем Башню пыток и закалённым Печатью, не сдавалась, ожидая того, когда у элементалиста закончиться божественная энергия, несомненно удерживающая Ведьму в плену иллюзий.

Но основной причиной её уверенности «нахождения в иллюзии» было отсутствие тянущей боли Печати на сердце.

Гордая девушка не принимала факта того, что кто-то из элементалистов её победил, считая всё происходящее иллюзией.

Во время Ранбальской войны она слышала о способных на такое духах, хотя сама с ними не встречалась.

И странная божественная энергия «следа», похожая на что-то инородное вместе с присутствием ощущения контрактов, но не духов «на том конце» — то, на что указывали жертвы перед попаданием в мир пыток, — её в этом убедила сильнее.

«Расслабилась…» в очередной миг между ударами подумала она. «… забывшие методы войны элементалистки меня слишком расслабили.» обычных убийц Сумеречная Ведьма даже за врагов не считала.

Оставалось лишь понять, когда её поймали в иллюзорный мир?

Но время шло… тот звонкий смех, и неразборчивые слова, то появлялись, то исчезали, боль всё росла, но она не сдавалась.

И вновь заданный вопрос лишь для того чтобы вновь восстановить пронизанную гнилостной силой энергией израненную душу и, под симфонию тонкого, создающего уникальную песню, голоска, продолжать пытать Ведьму…

— Почему ты сопротивляешься, Сумеречная Ведьма? — вдруг задала вопрос девочка в платье цвета ночи, до этого с маниакальной улыбкой закончив вырисовывать красивый узор на холсте подтянутой бархатной кожи Шелмайс, замыкая созданную «пыточную» вязь на лбу.

Всё ещё воткнутый в грудь меч мешал замкнуть её на сердце, но сути для импровизированной сломанной «Печати» это не меняло.

— ААА…А! — заорала всё ещё отказывающаяся говорить Ведьма, беря новую вышину голоса от воздействия магии.

Она давно начала её так называть, выйдя в мир людей, в котором прошла уже неделя — всё же какое-то, очень, очень медленно и несколько значительно более быстрое в «отдалённых» участках души, течение времени в душе парня существовало. Три Числа с духовными рыцарями прибыли в Духовную академию и начали мелкой гребёнкой прочёсывать лес духов, в своих «приватных» беседах по «секретным» каналам духовных устройств не особо заботясь о секретности. По крайней мере таковыми были двое из них, а третья была словно бешенная собака — ежесекундно проверяя окружение.

Но ангел всё также, с упорством не ведающего времени бессмертного мертвеца, задавал «первый вопрос».

Ожидала ли девочка ответа? Нет, это был риторический вопрос.

— Я лишь жду, когда у тебя закончиться энергия и весь этот иллюзорный мир рухнет, дух. — но девочке неожиданно ответили…

Девочка застыла недвижимой фигурой, словно придя к какой-то мысли и прокручивая её в голове.

— Уха-ха-хаа….! Бесполезно, Камито! — в один момент Рестия упала и начала кататься по полу, ужасно веселясь, осознав один факт. — Мы… хи-хи… так ничего не добьёмся! Носящая Печать Сумеречная Ведьма, прошедшая Гуас Гибай думает, что это иллюзия! Духовная боль так просто её не сломит!

— Гуас Гибай? — зацепился за услышанное ранее слово и вспомнил. — «Печати проклятого вооружения»?

«Печати проклятого вооружения» — так называли особые печати, разработанные для усиления, устанавливаемые прямо на душу через физическое тело.

Ангел, долгое время изучавший Клейма нежити, мог наносить на души метки.

И он точно мог сказать, что это весьма болезненно для неподготовленной души.

Но придуманный духовными инженерами способ, данные о котором в обилии были в Школе подготовки, как и жертвы их вживления, должен был вызывать намного большую боль, дублирующуюся как на душе, так и на физическом её вместилище, многократно её усиляя.

А прототипы времён Ранбальской войны, заботящихся лишь о эффективности на поле боя инженеров, никак не ограниченный в мощности и времени использования, вызывали боль на всю короткую, оставшуюся, жизнь.

На теле вырезались якоря, удерживающие на душе конструкт, постепенно её растворяющий, давая элементалисту огромный источник энергии ценой своей души. Лишь элементалист контролировал скорость этого неостанавливающегося процесса.

Ангел видел души, с накинутыми на них растворяющими цепями, что буквально въедаются в души настолько, что различить их можно лишь по последствиям, но пронизанная гнилостной силой душа была повреждена и без этого и если на ней была Печать, то различить её влияние — было невозможно.

«Федерация» знала, что Сумеречная Ведьма прошла через неё.

Девочка смеялась от одного факта: имеется ли вообще у прошедшей вживление Печати и носящей её не менее двух десятков лет ведьмы «болевой предел»?

Но он не задумывался дольше мгновения, зная, что боль ломает всех — важно лишь время, продолжил экзекуцию…

— Ха-ха-хи… Камито, … — через какое-то время, едва переставшая весело смеяться девочка, продолжила. — … так мы можем вообще ничего не добиться и за год в мире людей! Можешь использовать что-то ещё?..

Ангел не на долго — на мгновения — задумался.

«А почему нет?» похожая по ключу мысль промелькнула в сознании ангела, решившего, в свете добавления «фактора времени», заменить один способ причинения боли душе другим, оценив возможные шансы на успех удовлетворительными, как и возможность вернуться к прошлому методу.

Тонкие метательные ножи с хрустом влетели в сгибы конечностей.

Крестовина, до этого фиксирующая конечности девушки сведёнными назад, поплыла, расправляя тело ведьмы.

Из ошейника потянулись тонкие жгуты: они, не заботясь о глазах, поддели веки, широко их раскрывая.

— … — до этого едва-едва сумевшая прислушаться к разговору мучителей, она беззвучно стерпела новую боль.

Руки и ноги стали широко расправленными, а тело выпрямленным.

А выпрямившая крестовина… просто исчезла, как и тянущаяся в высь полупрозрачная нить.

Ведьма зависла в белоснежном пространстве.

Следом ангел мягко погрузил в сон девочку, не желая причинять ей… боль от окружения, перенеся её в сады на поверхности и за мгновение вернулся назад…

Сияющее белизной пространство преобразилось: весь спектр, хаотично переливающихся, кислотно-неоновых цветов резал ведьме глаза; вопли… ужасающие вопли страданий вместе со звуками разрываемой плоти, скрежета металла, завываний грешников, переплетаемых с обманчиво-нежными мотивами, нарушили ранее прерываемую лишь редкими разговорами и звуками пытки тишину.

Глаза и слух ведьмы, за время заключения, привыкшие к белизне и тишине, нещадно терзались изменившейся обстановкой.

Под кожей лица, от фиксирующих рот открытым нитей, поползли кристальные змеи…

Они не брыкались и не колебались, они ползли вверх и вниз, делясь и образуя мелкую сетку

— ААААААААА…ААА!!! — казалось, что вопль ведьмы перебил множество, отчётливо различимых по отдельности, звуков.

Нити шли дальше, прогрызаясь сквозь подражающие подкожному слою части души.

Ведьма кричала, пыталась вырваться, не обращая внимание на боль кистей и стоп, нити ветвились, создавая мельчайшую сетку.

И вот кристальные нити сомкнулись на кончиках пальцев, и начали снимать кожу!

Кожа, разрезанная подавшимися вверх нитями, разошлась на позвоночнике, огибая очерченное на доли миллиметра место выхода меча, поднимаясь по центру черепа выше и остановившись на макушке, раздвоилась, разойдясь по задней части рук и ног. Не кровоточащий след разреза разветвился у ладоней и стоп, пройдя по пальцам, и останавливаясь у самых ногтей.

Словно какой-то латексный костюм, духовная кожа, ведомая раздваивающимися нитями, начала сползать, начиная с головы!

Пышная белая шевелюра, разделяющаяся от макушки на две части, поднялась в верх.

Нити поднялись на лице: ноздри были обведены внутри носа, губы и впалые щёки, оставшись на коже, срезаны изнутри ротовой полости, оставляя покрытый розовым мясом череп, покрытый кристальной сетью.

Кусок вокруг пронзающего сердце меча очертился кривыми линиями образа среза лезвия, немногим больше.

Всё происходило настолько долго, планомерно, аккуратно сохраняя кожу и нещадно одновременно, что Ведьма перестала кричать: не осталось сил.

Кожа сползла и растворилась в хаотичном пространстве, вместе с ней пространство затопила тьма, а в оставшийся без ушей череп стучался сонм звуков, каждый из которых был отчётливо различим.

— Первый вопрос: имя? — хоть язык и челюсть были освобождены, губ и щёк на лишённом кожи черепе не было, однако ангела это не волновало: сейчас она лишь душа и говорит, мысленно того желая.

Даже вырывавшийся крик был рефлексом, должным вызывать эмоциональный отклик.

— … — но Ведьма вновь молчала…

«Сколько… ещё…» она, сама, не зная момент, в который заговорит, держалась на каких-то остатках воли с одной целью: ВЫБРАТЬСЯ — она держалась на ней, холя и лелея тот миг, когда у мучителя закончиться божественная энергия…

Кусок подсознательной имитации мяса остался вместо красивой девушки.

Ангел безмолвно начал двигать кристальными нитями.

Они начали извиваться как змеи, ломая чётко выстроенную ранее сеть, и вдавливаясь всё дальше в духовное тело, направляясь к костям.

Вокруг некогда красивого тела начал образовываться белый туман с синими вкраплениями.

Туман обжигал, туман выжигал, туман пожирал отпадающие перемолотые кусочки плоти и окончательно уничтожив немногие оставшиеся куски плоти.

Туман попал в рот вопящей Ведьме, проник в нутро души.

Мелкие, покрытые то молнией, тонкие кристаллические иглы с зазубренными наконечниками впивались в духовную плоть, проходя сквозь бело-голубой туман, обжигали куски души, направляя заключённую в них силу в глубь, и, словно невидимыми руками, под самым разным углом вырывались назад.

Сумеречная Ведьма продержалась меньше реальных суток.

Сонм звуков прекратился, пространство залил чистый свет.

— Ты была права, Рестия. — совершив кивок, сказал он недавно мило спящей на цветочном покрывале девочке в платье цвета ночи. — Я её сломал.

Ведьма начала отвечать на, перемежающиеся редкими, быстро прерываемые очередным началом копошения кристальных нитей, попытками замалчивания, вопросы.

Немногим больше недели в физическом мире и несчётные часы в мире ангельской души выдержала душа, два десятка лет сумевшая бороться с гнилостным влиянием пронизывающей её Бездны и… сломалась.

Личность подчинилась палачу, но… не полностью.

— Бездна… — вновь идущая по широкому коридору задумчивая девочка обратилась к парню.

Те трепет и незримо-много превышающая всю приложенную к остальным вопросам дотошность в отношении вкладываемого ангелом в это слово, произнесённого лишь когда Ведьма сломалась, подчинилась, смысла… пугали.

— Что это? — задала она вопрос.

«=====»

***

— Бездна… Что это? — услышал ангел вопрос.

И резко остановился посреди широкого пути.

— Рестия, — спокойно развернувшись и напрягшись — всё также так, что лишь хорошо с ним знакомый человек это поймёт, — начал он, вернув голосу искренне напущенную мягкость, наклонив голову и смотря поднявшей взгляд девочке прямо в глаза. — Бездна — это всепожирающая сущность, искажающая до неузнаваемости и невероятно деструктивная для любого поддавшегося искусу безграничных сил, в чью душу — дух, — добавил он. — она проникла. Заражённый может веками притворяться самим собой настолько детально, что и самое близкое существо не поймёт, но в один момент впустить эту гнилостную силу в себя, стать её вратами, и погрузить в неё весь мир. Голоса на самой грани восприятия, шепчущие, манящие зачерпнуть ещё этой сладкой гнилостной силы, незримые силуэты погибших близких, призывающих поддастся её влиянию, и ощущение безграничного объёма энергии, доступной заражённому. Эта энергия может казаться самой светлой в мире — праведному клирику — или-же самой концентрацией крови — для жаждущего железного вина безумца, — она может скрываться под любой личиной: лечить иль проклинать, создать или разрушить, но это лишь личина и один итог: все, кто решиться впустить в себя эту гнилостную в своей сути силу станут ей: растворяться в бесконечном количестве павших в неё душ. И лишь единицы способны отсечь Бездну в себе и подчинить её — за всё время в том мире я видел лишь одну Негорящую, которой удалось сохранить при этом себя. Бездна может скрываться в самой глубине души, не оставив и следа и лишь сама душа будет слышать этот шёпот из-за грани, но стоит однажды воспользоваться её силой — как она пронизывает всю душу, начиная её пожрать. Стоит лишь раз принять её, впустить, как её распространение можно будет лишь сдерживать и никакими способами от неё не избавиться. Ни что не останется неизменным от любого с ней контакта… — парень был настолько серьёзен, что сам мир внутри души взбаламутился, обрушив на отрезанную от основного тела девочку всё нарастающее давление, в один момент просто заставив духа потерять сознание…

***

Парень, сменивший доспех на чародейскую мантию, держа на руках спящее детское тельце, словно одним шагом преодолел широкий роскошный коридор, оказавшись на нажимной плите, скрывшейся за сводчатым потолком, скользящей в верх колонны-лифта.

— Камито! — мило театрально надув щёки и чуть покраснев, расправив чёрные ангельские крылья, девочка опустилась на скользящую в верх платформу. — … — она хотела ещё что-то сказать, но парень её перебил.

— Что ты знаешь о Бездне в этом мире? — смотря в глаза цвета сумерек спросил ангел.

Дух Тьмы тут-же вернула мраморную бледность коже лица, став серьёзной…

— Иномирная Тьма. — сказала она отрешённым тоном — словно погрузившись в воспоминания и не замечая, что пара уже сидит рядом друг с другом в золотой беседке. — Я не знаю о «Бездне», но знаю о захватившей Владык Стихий иномирной Тьме. — древний дух погружалась воспоминания, которые собиралась поведать не менее древнему ангелу. — Я сама знаю это лишь как рассказ и не смогу показать, но расскажу… Семь тысяч лет назад Владыка Света Александрос исчез из нашего мира, в ту эпоху ещё не разделившегося на Астрал Зеро и мир людей, но вскоре вернулся. В нём не было ни одного изменения, и Владыки посчитали, что всё в порядке и лишь много позже Владыка Тьмы поняла, что Александрос привёл в наш мир иномирную Тьму. Вскоре, после возвращения Владыки Света, в мире появился портал. Просто проход, мгновенно обнаруженный Владыками, из которого не вышло ни души. Но они решили узнать, что за ним скрывается. Падение Владык, начавшееся с возвращение Александроса, перешло за точку невозврата именно с этого: воздушная птица Владыки Воздуха влетела в портал и вскоре вернулась, начав ворковать что-то хозяйке, по собственной глупости, с согласием остальных Владык, отважно решившей первой шагнуть во врата. Но стоило ей коснуться тончайшей плёнки, как поток света откинул её назад, а в наш мир посыпались ангелы, уничтожая всё вокруг лучами ослепительного света… — рассказывала она как началась древняя война духов, последний виток которой завершился расколом мира на Астрал Зеро и мир людей три тысячи лет назад и поражением Владыки Тьмы. — … ослепительный свет вылетевших из врат ангелов своей мощью и напором испепелял всё, лишь Владыки и некоторые сильнейшие духи подавляющей силой были способны противостоять ангельскому напору, уничтожая своей силой свет. Их продвижение удалось остановить и даже продавить назад, но из-за портала всё прибывали и прибывали ангелы, а вскоре начали появляться драконы, а ослепительный ангельский свет начал чернеть. Лучащиеся миазмами тьмы духи одним своими присутствием заражали всё, чего они касаются, а выдыхаемый ими с небес огонь сжигал сотни духов за раз. Отвоёванные земли начали стремительно увядать, из неоткуда начали вылезать похожие на высушенных людей духи, и наступление продолжилось, пока немногие выжившие в стычках духи не начали сами превращаться в иссушённые пародии на себя. Ситуация начала казаться безвыходной, но, приведший иномирную Тьмы, Александрос начал создавать духовные оружия, особых духов, что были способны противостоять ей, вбирая её в себя. — Казалось, что девочке было неприятно это вспоминать. — Первым и сильнейшим духовным оружием был дух, чьё имя на человеческом языке можно произнести как «Терминус Эст», ставший авангардом победы, ведущий в перед сотни созданных Владыками духовных оружий. Победа пришла быстро, а в один момент врата просто исчезли. Прошедших в наш мир духов быстро уничтожили и настал краткие мгновения мира, которые нарушил Владыка Света, обвинив Владыку Тьмы в том, что она открыла те врата и остальные Владыки с ним согласились… они все были заражены миазмами Тьмы. Я была создана Владыкой Тьмы, как духовное оружие, незадолго до исчезновения портала. — история была не полная, оборванная и отображающая лишь версию одной из сторон конфликта. — Одна Негорящая… душа в той косе? — под конец спросила она, вспомнив промелькнувшее ощущение и слова парня о душах в оружии.

— Да. — безэмоционально сказал едва не ушедший в себя ещё глубже парень.

— Можешь… показать? — дух тьмы своими глазами видела иномирную Тьму, ощущала её на полях сражений.

***

Вместо ответа ангел максимально аккуратно вытолкнул Рестию из своей души и вылетел следом.

«Зачем? Для чего?» его не сильно волновало. Парень верил ей, доверял, и признавал её способности: Дух Тьмы никогда и ничего не делала просто так.

«Можно ли назвать её вернейшей мне душой?..» подумал он, воплотив в руках одно из сильнейших оружий в своём арсенале… его часть.

Бывший негорящий влил энергию, пробуждая ластящуюся душу.

Хлад ледяного мира, обжигая физический мир, разлился в пространстве, а сразу после…

— Это лишь одна из форм её проявления. — чернильно-чёрный огонь в белом ореоле окружил льдисто-серый металл лезвия.

Колеблющиеся потоки пламени не отбрасывали тени, источая жар адского пекла, начав плавить землю под ногами пары.

Но пламя, подпитываемой кусочком Бездны внутри души Фриде, быстро исчезло, перетёкши на льдисто-серый ударный противовес и создавая запретную тёмную магию.

Тонкие пальцы отточенным движением раскручивая… двойной жнец.

Имеющее не менее трёх метров длинны древко удлинилось на половину, а на его конце создалось лезвие из чистейшей — если она вообще таковой может быть — энергии Бездны.

Ледяное льдисто-серое лезвие, разрывая почву, вкладывала в неё хлад — охлаждая, — а словно пожирающая свет кромка тёмного лезвия своим приближением дезинтегрировала заиндевевший грунт.

Ангел совершил несколько оборотов, и тёмная коса исчезает на вершине очередной дуги.

Тьма распалась на десятки мелких, пожирающих свет, парящих шаров — мелких тёмных духов.

Маленькие, хаотично движущиеся, белые точки глаз неустанно сканировали пространство, и ничего не находя: ни парень, ни девочка для них были не интересны.

Но стоило парню пожелать, как порождённые сущности Бездны чёрными раскатами молнии рванули вперёд — в сторону уцелевшей части леса.

Чтобы быть уничтоженными толстой золотой молнией, пожравшей сущности Бездны, не успевшие самоубийственной атакой выплеснуть в мир гниль.

— Камито, это и-и пррав-вда была «Бездна»?! — непослушный голос, в неспособности выразить всю ту, испытываемую ещё маленькой девочкой, и перенёсшуюся сквозь тысячелетия, гамму чувств, наложившуюся на едва-ли значительно разошедшиеся с истинной хоть раз утвердительные слова парня и наглядную демонстрацию, натужно выдал восклицательный вопрос.

— Лишь её часть.

— А-а чёрн-ный свет? — задала она вопрос, чуть дрогнув голос от вновь терзавших противных ощущений, ведь несколько раз видела, как он использует просто «свет».

— Возможно. Не могу подтвердить или опровергнуть. — сказал он фразу, которую говорил очень редко. И спокойно объяснил. — Этот свет… — в руке парня, вместо пышущего хладом жнеца, создалось копьё чистого света. — … это свет моей веры, моей души. Впустить в этот свет Бездну — значит принять её в себя. Мало мертвецов в том мире заботились об этом, в конце, практически всегда, становясь лишь одной из её тварей и получая лишь краткие мгновения могущества. — копьё света начало покрываться золотыми молниями, появляющимися в его центре и выходящими наружу. Оставшийся в заключении обуявших сияющее копьё молний свет стал превращаться в кристалл. А на конце зажегся яркий, словно миниатюрное солнце, полый шар из золотых частиц. — Я принял силу молний и кристаллов и опалился Пламенем, отказавшись от него. Два из шести условных постулатов*: светлые чары и чудеса — их использование мне… приятно и легко, они не подвергают мою душу рискам, приводя аналогию с дальнейшим примером. Использования пиромантии является для меня раздражителем, а использование энергий Хаоса и Бездны, при использовании только своей душой, — опасно для всех живых существ, не хотящих вечного забвения «себя» как личности. — Окутанное золотыми разрядами кристальное копьё с полым шаром золотых частиц на конце растворилось, вложенные в «наглядную демонстрацию» объёмы энергии, подчиняясь воле ангела, вернулись назад. — Я не знаю, какого типа метаморфозы произойдут от влияния на него Бездны — они могут быть совершенно любые.

Сияющее копьё исчезло и вместо него вновь появилась огромная коса.

На которой тут-же зажглось чёрное дезинтегрирующее пламя, а после…

Окаймлённое белым чёрное пламя засияло добродушным златом, пустившись в пляс по недавнему месту боя, задорными язычками, словно слизывая внутрь себя всё, чего они касались.

Золотое, пляшущее пламя застыло серыми камнями, камни взлетели в небо шариками добела раскалённых молний, взорвавшихся жидким чёрным пламенем, ещё в воздухе собравшихся в один чёрный монолит, разбившийся об льдисто-серое лезвие и впитавшийся в него назад.

— Я думаю после такого нам стоит уйти. — сказала наблюдавшая за крайне заметном на ночном небе фейерверком девочка.

Ангел кивнул и направился за взлетевшей девочкой.

Ему было всё равно, где вытаскивать куклу.