10.

Густой лес со всевозможными деревьями и огромное озеро за ним.

Поверхность воды как отполированное зеркало. Такое существует лишь в Астрал Зеро. По заросшим берегам озера летали бесчисленные тусклые шары света. Дивное зрелище.

Огромное судно Института Божественного ритуала, разрывая своим огромным плавным корпусом с острым килем облака, спускалось к кристальной глади.

Фонтаны сверкающих брызг взвились вверх сияющими на солнце хрустальными стенами, стоило белоснежному корпусу скоростного корабля класса «Фурфур» коснуться зеркальной поверхности…

***

Ангел беззвучно поднимался на борт в облаке ледяной стужи, отчуждающей этих, сумевших пробить своей надоедливостью и «честью» даже, казалось-бы, бесконечное терпение бывшего Негорящего меньше чем за полгода и так опостылевших ему неженок, распространяющейся — по большей части — от скрещенного за спиной оружия (основной жнец был вынужденно уменьшен, впрочем, на боевых качествах прикрытия это совершенно не сказывалось, а вернуть размер жнеца было делом даже не мгновения), парящего в миллиметрах от оплавленной кирасы.

Широкий, покрытый красным ковром, трап, по которому в одиночестве шествовал Камито, больше напоминал центральную лестницу, поднимающуюся прямиком из главного бального зала поместья высокородного аристократа.

Скромностью по отношению к собственному комфорту элементалистки — в подавляющей доле аристократки и их приближённые — не отличались совершенно, как, впрочем, и Институт, принимающий королевских особ со всех концов континента, и, по сути, являющийся главным управляющим органом мира людей и имеющий едва-ли ограниченный бюджет, напрочь о ней забывший, что выражалось буквально во всём.

Скрываясь за ширмой невмешательства в локальную политику, Институт имел невероятно всеобъемлющее глобальное влияние. Одним «пророчеством» он мог как развязать войну, дабы уничтожить или ослабить чересчур зарвавшуюся державу, так и, мановением руки Королевы, остановить её под эгидой смилостившегося Владыки, когда цель будет достигнута, а все действия Института по развязыванию войны, оставшись в тени, будут быстро забыты, оставив на поверхности и общедоступности лишь благие намерения несущих Волю Владык.

Не иначе, как «змеиное гнездо».

Огромное — явно избыточной мощности — духовное устройство, питающее воздушное судно — к тому моменту, как ступить на борт уже основываясь на своих знаниях в заинтересовавшей теме и ощущениях, успел отметить ангел, — питало отнюдь не столько, сколько могло — избыточно мощный — для размеров судна — движитель или, к слову, отсутствующие, орудийные системы, сколько обеспечивало комфорт пассажирам: барьер духовной магии был настроен (фактически, создан для этого) на обеспечение комфорта, для находящихся на просторной палубе девушек, а не столько на защиту (ей, в основном, выступала крайне высокая «скорость»); избыточнейшее количество света лилось изо всех настежь открытых лёгких, ведущих во внутренние помещения, дверок… просто невероятное — сравнимое с корпусом академического общежития — количество, питающихся от корабля и обеспечивающих буквально всё, духов, населяло неимоверно-просторные квартиры-каюты, наполненные комфортом.

И всё это перетяжелённое гротескное великолепие, окутанное в тяжёлый корпус-резонатор для духовной магии из дерева возрастом в несколько тысячелетий, ради поддержания огромной — даже по меркам средней силы духов — скорости огромными движителями требовало не менее огромное количество впустую расходуемой энергии…

Да и, в целом, несколько архаичная, позаимствованная у водных кораблей, конструкция — была не самой эффективной в плане практичности воздушного судна.

— «Бесполезность.» — своим заключением он поделился с Рестией.

— «Хи-хи… а я-то думала, ты сам к такому тянешься! Когда ноги утопают в высоком, нежном ворсе, прячась от холода камня… Как, выйдя из комнаты омовений, где, нежась в горячей воде, можно лежать часами, утонуть в мягкой перине…» — вечно-весёлая девочка вспомнила условия академии, перемежая это с увиденным во «внутреннем мире» парня.

— «Я — не ты.»

— «Не ты-ли говорил… как-же там было… а, точно: «Внутренний мир — отражение совокупности личности и желаний и привязанностей, как потаённых, так и явных…»?» — но вырванную из контекста фразу ангел, перебив духа тьмы, продолжил её окончанием.

— «… или ещё около-бесконечного количества факторов, влияющих на его начальное состояние и постепенное изменение в случае отсутствия над ним тотального контроля помимо того, что свой внутренний мир владелец — при достаточной силе воли и воображения и достатке энергии — может менять как ему угодно.»

***

Меньше двух суток прошло с момента отбытия «Белиала».

Город Огненной Горы, находящийся на территории Владыки Огня, будучи реликтом древней эпохи, вокруг которого вырос оживлённый город, чем-то напоминал холодный и мёртвый город богов, вокруг которого то вырастали, то погибали королевства, а он — его остатки — всё продолжали стоять, будучи под покровительством последнего бога, пред бесчисленными циклами и алчущими власти королями недвижимой горой.

И остатки города богов продолжали стоять и дальше, даже лишившись божественного покровительства…

… разве что вопрос о том «насколько» был открыт…

Останется ли этот, стоящий над мирно дремлющим, но не затухающим не менее тысячелетия задокументированной истории, вулканом, замок и город при нём, потеряв милость Владыки Огня?

Город Огненной Горы был словно антиподом Анор Лондо.

Построенный вокруг древнего краснокаменного замка с бесчисленными, извивающимися словно языки бушующего, как гнев Владыки Вулканикуса, безумного пламени, краснокаменными башнями и башенками, между которыми раскинулись бесчисленные крытые и открытые переходы, часть из которых была оплетена красновато-зелёными лианами с завораживающими ярко-красными цветами, город кипел жизнью.

Но Камито это совершенно не интересовало.

В данный момент времени его интересы были ограничены одним: поубивать всех на этом чёртовом корабле.

Шесть летящих на этом-же судне участниц из других стран, мнящих себя королевами положения, которым обязаны все без исключения, раздражали не меньше (а то и больше!), чем вся академия скопом в момент, когда Грейворс, по указке в один момент лелеющего надежду на выравнивание дисциплины в академии («Хоть-бы попробовать!»), после выпуска прошлого капитана Рыцарей Сильфид на пост её временно исполняющего обязанностей (ах, надежды… «Эту академию не исправить — её можно только уничтожить.» — был главный, вынесенный им урок.) назначила Камито!

А после, в городе, высасывая все души, с силой пробиваться ко Владыкам.

Но останавливал его один крайне немаловажный факт: трезвость, способного оценить возможную угрозу пятерых, готовых к бою, Владык, разума.

А поэтому он был вынужден ограничиться промораживающей аурой и жаждой крови, чей концентрированный поток направлялся на любую особь человеческого вида, женского подвида (а иных, кроме Камито, на корабле не было), что осмелится на попытку пройти сквозь зону отчуждения к «Милосерднейшей Истребительнице Монстров», госпоже Рен Ашбелл.

Даже Рестия не показывала свои эмоции.

Но, к счастью, этот раздражающий до скрежета в зубах и раздробленных и тут-же излечиваемых от напряжения мышц в, уже, правда, втором, сроднившемся с душой теле — костях, перелёт закончился.

***

Девять экипажей, встав полукругом, остановились у высоких ворот.

Окованные красным железом краснокаменные створки неторопливо открывались в то время, пока участницы не из Империи, в своих зачерствелых и изнеженных сердцах, холящие и лелеющие надежду на победу ради себя и своей страны (в разных, зависящих от пропагандистской накачки, пропорциях), ещё не знающие, что обречены на поражение от «Милосерднейшей» тёмной лошадки, внезапно объявившейся год назад, сторонились «неотёсанной, не оправдавшей их, непременно, правдивые, являющиеся высшей инстанцией мироздания, сразу после Воли Владык, ожидания, нахалкой, неспособной оценить всей выгоды дружбы с такими прекрасными Ими», участницы от Империи, одна из которых лишь в это время надеялась, что не встретиться со временной — и уже давно «бывшей» — Капитаншей Сильфид, назначенной директором «дабы выровнять дисциплину» и на своей шкуре и броне духа крепости испытавшая её силу, в первых раундах, а вторая, напротив — хотела показательно покарать зарвавшуюся нахалку, ни разу до этого не сумев скрестить с ней в Танце клинки, и спокойный, в ледяной ауре парящих рядом оружий и жажде крови, накрывающей всех вокруг, словно несущаяся по кругу линия сонара, Камито выходили из карет и следовали по выложенной камнем площади.

— Мы ждали вас, благородные жрицы, прибывшие для развлечения Владык Стихий. — за воротами их встретили девушки в весьма открытых одеяниях служительниц Владыки, а стоящая впереди девушка поприветствовала их в глубоком поклоне.

Свободные одеяния склонившихся в поклоне благородных жриц, должные отождествлять непорочность, открывали вид на обнажённые груди.

Впрочем, причуды местных религий мало волновали ангела.

— Следуйте за нами, мы отведём вас в ваши покои. — сказала главная жрица, разогнув идеально ровную спину и показывая не менее идеальную, чем её внешность, поистине королевскую осанку.

***

Размеренная и совершенно бесшумная поступь, не соответствующая носителю столь угрожающих доспехов, несла следующего за благородной жрицей Владыки Огня Камито к главному храму от его апартаментов.

День сменился поздней ночью, но именно в это время Владыки пожелали запланировать проведение церемонии открытия.

Свободные в районе груди и обтягивающие не до конца прикрытые ягодицы одежды девушки, увёдшей скрывавшегося в доспехах Камито, должные, в купе с идеальным телом, завораживать любого парня и ублажать внимание духов в ритуалах, его совершенно не трогали.

Духовная инженерия никогда не отличалось логичностью с точки зрения обычного человека, и, если её современные образчики были весьма приспособлены для людей, то реликты древних эпох были приспособлены скорее для гигантских духовных созданий, чем для людей, и оставались таковыми, даже будучи внешне неплохо обжитыми в последнее тысячелетие.

В отличие от многих других храмов — этот не подвергался кардинальной перестройке со времён разделившей мир людей и духов войны, демонстрируя древнюю духовную инженерию во всей красе.

Очередные гигантские — не меньше десятка метров в высоту — зачарованные двери из красного железа были приоткрыты для прохода жрицы и следующего за ней Камито духами-стражниками.

Комнаты участников были практически на самом верху огромного замка — не считая извивающихся башен, — из-за чего путь был не близким.

И сейчас все участники спускались в сам, расположенный внутри замка, храм Владыки Огня.

«На церемонию открытия приглашались лишь пятеро великих Владык Стихий, прислуживающие им Королевы, элементалисты-представители и наивысшая знать. Остальным вход воспрещен, а нарушение запрета может повлечь начало войны.»

А, по факту, никого, кроме высшей аристократии (за редкими исключениями в виде сильных элементалисток из низшей и средней знати, сумевших пробиться на Танец или присоединиться к более именитой семье) на «церемонии» не было.

Даже Камито — официально «Рен Ашбелл» — пришлось составлять легенду намного более глубокую, чем он (вообще, ранее с этим, по понятным причинам, не знакомый) и Рестия (фактически, отставшая от мира на промежуток от нескольких столетий, до тысячелетия в разных областях из-за своего (крайне редко прерываемого, ведь достаточно сильные «наследники Владыки демонов», дабы верхушка Теократии посчитала нужным временно освободить для их дальнейшего воспитания заключённого Соломоном и не способного выбраться самостоятельно духа — великая редкость) заключения) думали изначально.

Благородная жрица остановилась у следующих врат.

— Прошу, госпожа Рен Ашбелл. — она поклонилась, вновь открывая вид на неприкрытую лифом, лишь свободным одеянием, грудь и указала на следующую дверь. — Церемония открытия вот-вот начнётся, все участники обязаны быть готовы. — и, демонстрируя открытые бёдра и ровную спину, удалилась.

А Камито вошёл в открывшиеся врата.

***

Знатные гости, собравшиеся в большом зале, обменивались любезностями.

Играла приятная музыка. Сияли люстры, щедро усыпанные кристаллами духов.

На столе в центре стояли роскошные мясные и рыбные блюда, множество фруктов, напитков с разной долей алкоголя и духовной энергии и закусок.

Приглашение на церемонию получили участники Танца клинка, монархи и высшая знать.

Но мирно всё было лишь внешне.

Скрывавшаяся за фасадом вежливости яростная словесная война совершенно не трогала Камито, которому вновь в, вызывающем невероятное отторжение, сравнимое, и даже превосходящее, разве что, его ненависть к Пламени, нежелании изменять внешность и убирать один из двух основных факторов, ограждающих от него беснующую толпу, пришлось «доказывать» то, что «легендарных духов» он контролирует только частично пышущем любопытством и почтением благородным жрицам.

Ту единственную вещь, оставшуюся у него ещё с бытия человеком и значащую для ангела намного больше всего, с таким трудом собранного, арсенала — явно мужскую при близком рассмотрении внешность — менять он не хотел совершенно ни при каких обстоятельствах. Странно, но изменение размеров (чем, по правде говоря, тянуло баловаться буквально всех, обладающих в том мире достаточной силой): от нескольких десятков сантиметров до десятков метров — или же откат возраста (что было использовано лишь дважды, и то — не в этом мире и с анатомическими задачами) — такого не вызывали, а были лишь несколько дискомфортны.

А «доказать» то, что «духи» подчиняются частично… легко, ведь духи, способные делиться с элементалистом мощью, следы которой оставались на местах выполнения S-ранговых миссий по зачистке, обычно контролируются целой — часто немалой, с превышающем несколько десятков девушек составом — группой элементалистов, а последствия недостатка контроля печально известны весьма широко вследствие отгремевшей, относительно недавно, Ранбальской войны. Однако то, что два, официально, «не настроенных» духа такого класса, полностью — в плане выпуска своей разрушительной силы в мир — подчиняются одному элементалисту уже было «показателем невероятного мастерства», а постоянное поддержание в активном состоянии — показателем огромного уровня «божественной энергии».

Стоило лишь выпустить немного силы впитанного доспехом драконьего огня, и покрыть им пророщенный на пару сантиметров древесный отросток слившейся с душой доспеха бабочки-пилигрима при прикосновении, дабы отвадить желание надоедливых пигалиц стянуть с лица «Милосерднейшей» шлем.

— Не одарите ли меня танцем, о прекрасная дева? — кажется, направленный неизвестными мотивами парень лет шестнадцати, сумел подойти практически вплотную к центру «зоны отчуждения», спокойно стоя под пробивающей аж до конца огромного бального зала жаждой крови, остановившейся в его направлении.

На удивление ангела, силой он похвастаться не мог, пускай и выглядел как человек, содержащий тело в тонусе. Впрочем, и это могло быть лишь достоянием духовных целителей, а не самого парня.

— Нет. — пренебрежительно кинул он.

Голос — словно сильно искажённый — утробно пророкотал сталью.

— Не одарите ли меня танцем, о прекрасная валькирия? — но он, в своей тупости, этого словно не заметил (как и плещущую вокруг жажду крови, что, вот-вот, казалось бы, проявится физически) и повторил.

— Нет.

— Как так можно…

— Юный господин, вы всё правильно делаете!

— Ничего, всё будет в порядке, о прекрасная леди! Не позволите освободить эту прекрасную руку от ужасной перчатки и поцеловать?.. — и потянулся к руке.

— Нет. — все три «нет», как казалось, что уже с ужасом наблюдающие за тем, как наследный принц Королевства Бальстан пытался позвать участницу из Империи Ордесия, окружающим, были произнесены абсолютно одинаково, но что-то было не так…

Возможно, звук вырастающих из доспеха деревянных веток, жадно вгрызшихся в плоть потянувшейся руки «принца» и пробивших её насквозь?

— АААААА!!! — вопль затопил зал. — ДА ТЫЫЫЫЫ!!! ЧТО О СЕБЕ ВОЗОМНИЛА, НИЗКОРОДНАЯ ТВАРЬ?! — уже вполне осознанно проревел на весь зал разъярившийся парень, державшийся в сознании и не чувствовавший сигналов боли мозгом не иначе как на ударной дозе выброшенного организмом в кровь адреналина, не слыша зароптавшей свиты. — Я — НАСЛЕДНЫЙ ПРИНЦ КОРОЛЕВСТВА БАЛЬСТАН! НЕ ОТРОДЬЮ МЕЛКИХ АРИСТОКРАТОВ… — поток изливаемых и неповторяющихся в своей конструкции ругательств лился почти всю, отведённую, в первую очередь, дабы все в зале обратили на развернувшуюся сцену внимание, а во вторую в желании дать жертве почувствовать последствия своих действий, минуту, но к концу начал повторяться.

— Ай!

— Уй!

— Ой!

Попадали на попы, врезавшиеся в едва-заметный слой полупрозрачного льда, девушки из стражи.

Даже не обратили внимание на то, что духи — не находящиеся в форме элементальных оружий в руках элементалисток — замерли, почувствовав преграду.

Стража успела подойти, но сделать ничего не могла: духовных рыцарей и стражей замка не пускали тончайшие ледяные стены (тем не менее, резонирующие в такт несущему звуковые волны воздуху, передавая всё происходящее практически без искажений), всё же не зря он не пользовался свойствами одержимого доспеха в бою: эта, очищенная светом молний и драконьим огнём, древесина была весьма непрочной, в отличие от «сестры» в закалённом падением в Бездну доспехе, упрятанном очень глубоко и надёжно: не менее надёжно, чем душа осквернённого Бездной Пожирателя Тьмы, рыцаря-раба, демонические и осквернённые Хаосом души, души Бездны, остатки душ Повелителей… душа ангела таила множество опаснейших — в первую очередь — для владельца, душ в разнообразной форме.

— Выговорился? Умри. — Ждать. Ждать, и ещё раз — ждать! Не нападать первым, вообще никого не убивать из людей, не причинять им несовместимые с существованием травмы, не вытягивать души… это утомляло, надоедало, бесило, но… ради Рестии, ради её Желания.

Ангелу было… просто плевать на этот мир, как было плевать и на те миры, которые — тогда ещё — Негорящий часто доводил до грани пропасти, желая получить больше, такой эфемерной в том сломанном мире субстанции, как «время». Время для изучения в разной степени различающихся от мира к миру архивов королевств и магов, практики в бое или магии, подчинению душ оружий и усилению себя, а иногда и попытки откопать, найти утерянные королевства среди парящих над Ничто и скрывающих уходящие в Никуда горы огрызков континентов облаков. Но… придя в этот мир, пройдя Путь в нём, он понял, что может значить «любовь, ради которой можно свернуть горы».

И Рестии было плевать на забывший и погубивший Её мир.

Рен Ашдолл, её создательницы, подарившей духу тьмы материнское тепло, больше нет.

Давно нет — есть лишь осквернённая победившими Владыками Сила, болтающаяся в тюрьме меж мирами, единственными ключами к которой была она сама, метка на её душе, и оказавшаяся в «хранилище» души Камито, похожая «метка», составляющие вместе «замочную скважину» и «ключ».

И обе были уничтожены ангелом.

Изрешетившие всё предплечье и едва не оторвавшие держащуюся на остатках кожи и мяса кисть, половина пальцев которой, на удивление, стали единственными источниками орошения бардовой жидкостью покрытия из бледно-красного (в этом замке вообще всё было в тонах красного) камня, деревянные отростки, до этого изображавшие бесполезное копошение с ледяной стеной, в попытках добраться до гостей, и не замечавшие проткнутую ими жертву, резко, словно разорвавшие жертву хищники, разошлись в стороны и всё-таки оторвали кисть.

Словно учуявшие только что погибшую добычу падальщики, деревянные колья развернулись и…

Выстрелили собой по направлению руки.

— УААААА!!! — но вопли не помогли.

Весь, приобретающий бордовые полосы на гранях оплавленных пластин, доспех взорвался упивающимися кровью древесными шипами, пожравшими ничем, фактически, не защищённое тело и отпавшие конечности, но не сумев вгрызться в древний камень, дабы собрать капли, просочившиеся в образовавшиеся в практически идеальной кладке мельчайшие зазоры.

Факт того, что некоторые духи упиваются человеческой плотью, был известен, как и печальная, разнесённая в кровавых сагах о Великих Героях и Злых Отродьях Владыки демонов, слава.

А всё, что их не интересовало… спалило вспыхнувшее, по окончанию трапезы, драконье пламя, после ослепительной вспышки которого не осталось ничего.

Два, не имеющих в этом мире ничего духа очень громко «хлопнут дверью», ведь Владыкам на такое было… абсолютно плевать до тех пор, пока успокаивающий ритуал Танца продолжал свой бег!