5.

— … это… интересно… — сказал Уэбб, внимательно выслушав короткую (относительно), но намного более информативную, нежели его собственные воспоминания о прочтённой манге, справку о сэкирэй, ашикаби, о том, что должно начаться примерно через год и о том, во что он уже вляпался, когда Карасуба попросила помочь с длительной нагрузкой на свежем воздухе… а когда Энтони вёл её под ручку — они — со стороны, — наверняка, были похожи на слегка поссорившуюся, и лишь для вида «дующуюся» друг на друга, парочку… которой и должны были являться все пары сэкирэй и ашикаби.

Это — Уэбб вновь надеялся — была низшая точка его неудач… хотя, возможно, нечто подобное было бы интересным контрастом для этого спокойного и, чего уж томить, приятного мира.

Но вместо того, чтобы продолжать словами, он резко встал с кресла, скользящими движениями подойдя ко счастливо вскочившей девушке, аккуратно взял её увенчанную пепельными волосами голову руками, и их губы мягко соприкоснулись.

Духовная энергия — буквально несколько кофейных чашечек, что Уэбб позволил Карасубе взять у себя, по сравнению с олимпийским бассейном его внутреннего резерва — крохи, однако эти «крохи» вызвали неостановимую, самоподдерживающуюся реакцию в душе девушки.

И в этот момент — нечто словно треснуло.

Но не в физическом мире, это была едва заметная волна духовной энергии, она была настолько слаба и незаметна, что лишь когда эта «волна» отразилась от зачарованных, как и во всём особняке, стен, а после ещё раз, ещё раз, и ещё, многократно резонируя.

«Что?!» только и успел подумать Энтони.

Эта тонкая, настолько, что Негорящий за столько времени ту даже не заметил, покрывающая душу сэкирэй плёнка разорвалась, точно проколотый воздушный шар, «схлопнувшись», разлетелась малой своей частью ошмётками, а большей — закружившись в пронзающий тело девушки насквозь «водоворот».

За её спиной, разломав массивную мебель, даже ту не заметив, и лишь чудом не проломив перекрытия, раскрылись десятки огромных, светящихся мертвецки-белым светом крыльев, что своими микроскопическими движениями порождали потоки воздуха, завываниями словно доносящие тысячи умоляющих о жизни на смертном одре отчаянных голосов трусов, сотни голосов мужественно принявших смерть вояк, что своими каменеющими устами несли проклятья пославшим их на бесхитростный убой и ради Страны обрёкшим их на славу дезертиров штабным крысам и десятки разношёрстных голосов устранённых целей, для большей части которых — смерть — была избавлением.

То, что начиналось как мягкий, нежный поцелуй, вскоре переросло в яростное противостояние.

Их языки боролись друг с другом — не один не собирался упускать инициативу.

Энергия изливалась из Карасубы, пытаясь пробиться внутрь души Негорящего, словно лишь желая отдать что-то в обмен, а сама Чёрная сэкирэй тянула буквально крохи энергии, что ей позволял Уэбб — но главное, она сама, словно и не желала большего, опасливо боясь в нуль высушить партнёра и беря лишь небольшую, закручивающую «водоворот» энергии в её душе, каплю, «эталон».

Начавшая агрессивные действия девушка сначала и не думала о защите — прорываясь вперёд — привычно и неостановимо, — но быстро сдала позиции, потерпев поражение в своём яростном наступлении, словно наслаждаясь своей беспомощностью.

Язык Энтони проник девушке в ротовую полость, начав активно её исследовать и, словно в назидание, не давая языку Карасубы даже шанса выбраться из области нёба, водя самым кончиком своего языка по рецепторам девушки и с силой вдавливая вниз, стоило бледно-розовой змее лишь попытаться поднять голову.

Но всё же, что Энтони, что Карасубе требовался воздух, что и заставило разорвать этот первый для Чёрной сэкирэй и неожиданно возбуждающий для Уэбба поцелуй.

— Мой… ашикаби… — прошептала одними устами Карасуба, с блаженной улыбкой закрывая глаза и падая на грудь Энтони.

Падая без сознания.

Крылья мертвецки-белого света исчезли в тот же миг, оставив за собой лишь разрушения.

— С-с-чёрт! — воскликнул Уэбб, осознав, что, возможно, упустил критический момент.

«Водоворот» энергии, спектр которой уходил далеко за знания и возможности восприятия Негорящего, «раскручивался» всё больше и больше, становясь практически видимым на физическом уровне.

Но, словно и этого было мало!

Точно умелый гончар из крутящегося на гончарном круге куска глины формировал изящный кувшин — так и «водоворот» энергий покрыл Карасубу сияющим куполом, однако, спустя меньше, чем секунду, всё просто… прекратилось.

«Водоворот» просто исчез, словно его и не было жалкую секунду назад, однако, что-то точно изменилось.

Часть её души — её ядро сэкирэй. Изменилось именно оно, входя в завершающую стадию своего формирования, точно воспевая литании хозяйке — лишь бы вобрала в себя ещё и ещё энергии своего ашикаби, такой более не нужной, но такой приятной.

И это что-то всё ещё продолжало меняться.

Это было несомненно странно — да что там, он ничего похожего ранее не видел! — однако результат этой скоротечной, но при этом какой-то… монументальной метаморфозы уже начал проявляться.

В основании тонкой шеи девушки проявилось нечто странное, и, казалось бы, совершенно не связанное с произошедшем — огненно-рыжий знак — словно обычная татуировка — в виде символического изображения поднявшей крылья птицы, знак «Инь-Ян» под ним и по две запятые по бокам от него.

И, пока, это было всё.

Он осмотрел полуразрушенную комнату.

— Хн… что бы в этот раз сделать? — сказал он, окидывая разрушенную комнату взглядом, делая пометку о необходимости вновь заказывать материалы, и едва-ли жалея о разрушении плодов его хобби.

Разве что надо вновь придумывать, как легализовать доход.

«Когда там должны быть поступления с продаж?»

Энтони — словно принцессу — поднял умиротворённо спящую девушку, и отнёс её в выделенную ей гостевую комнату.

Но действительно ли возможные — отныне практически неизбежные в результате этого хоть и взвешенного, но отчасти импульсивного решения — приключения стоят гарантированных проблем?

Да и надолго ли та «гостевая» комната останется занята?

***

— Доброе утро, Спящая Красавица! — дружелюбно кинул за спину парень, стоило Карасубе показаться в проходе.

Прошло два дня с момента «окрыления», но жизнь в особняке едва-ли поменялась.

Энтони всё также в большую часть времени валял дурака, в ожидании того, что, одно из отправленных заявлений примут, с каждым днём ожидания всё меньше и меньше в это веря, и сообщат о дате собеседования, ранним утром совершая неизменные пробежки и разминку, иногда садясь за компьютер и, лениво написав пару страниц, завёрнутых в художественную обёртку, воспоминаний, сохранял и выключал компьютер — новая книга недавно была отправлена в издательство, ещё две лежали в черновиках, требуя, разве что, проверки и редактуры, а выпускать следующую раньше, чем через полгода-год он не планировал, — большую часть времени — в совершенном отсутствии хороших возможностей для битв и вне занятого на рутину времени — проводя или на кухне — наконец получив благодарного критика и улучшая и так находящиеся на высоте кулинарные навыки, словно на убой закармливая Карасубу, — или в мастерской — отрываясь фантазией на бесконечной детализации новой мебели.

Да и писательство для Энтони Уэбба было лишь одним из источников его официального заработка.

Карасуба же проводила немалую часть своего времени в спортивном зале: «Нагрузка — это то, что заставляет приспосабливаться быстрее.» — так считала она, всё больше и больше нагружая себя и своё тело, что, впрочем, давало ощутимые плоды — ещё недели три-четыре, и в силах она не уступит себе прежней, однако став уделять время в том числе отдыху и простому сидению рядом с работающим парнем, срок этого восстановления мог растянуться и ещё на пару недель.

Специально изготовленные под огромные нагрузки тренажёры непременно бы удивили своей монументальностью любого простого человека, но для Карасубы, видевшей спортивные снаряды для сэкирэй в MBI, они были едва-ли не нормалью.

— Да как ты меня всё время замечаешь?! — похоже, она наконец не выдержала, того что, пусть и довольно сильный в её картине мира человек, каждый раз — в каких-бы то ни было обстоятельствах — её замечает!

— Мм? Очень просто… — туманно отозвался он, напуская в свой голос загадочности…

— Арх, как?! — шаги её были быстры и легки, Карасуба словно парила над полом, касаясь его одними носками.

Она мгновенным движением обнажила нодати, и, если предвещающий вопрос звук она прорычала, стоя в проходе и держа подарок, с которым едва-ли расставалась с самого его получения, за поясом, то окончила она его, уже прислоняя тончайшее, переливающееся чёрным светом, лезвие к шее Уэбба… практически.

Энтони — словно невероятно отточенным движением — нырнул в низ и оттолкнулся ногами назад, придавая телу вращение, лбом ударяя Карасубе в живот — ровно под рёбра — и легко валя под себя девушку в скользких домашних тапочках, одной рукой тут же беря в захват держащее меч запястье и не давая тому двигаться — однако и сил, чтобы выбить оружие, ему в таком положении не хватило, — а второй рукой беря в захват удерживающую ножны руку.

«Возможно, давать ей оружие — всё же было ошибкой? Случайности не случайны — так, кажется, говорится?»

«Хотя…» в очередной раз подумал Энтони. «… лучше пусть пытается тыкать в меня своей «заточкой», а не чем-нибудь из моего арсенала…»

Проблема заранее воплощённого оружия, что он хранил «на всякий случай» на стенах своей мастерской, внутри «цитадели» — его собственной комнаты, — в обилии спрятанного среди кричаще-белоснежного интерьера кухни… и в некоторых прочих местах в доме, поднялась довольно неожиданно.

Лишь поняв тот взгляд, которым награждала находящиеся на виду клинки девушка, давно не любящий кардинальных изменений разум Уэбба резко — словно дёрнули за выключатель — принял новый факт: он не единственное существо по близости, что способно осознанно пользоваться собственной энергией.

Длинные волосы Чёрной сэкирэй разметались пепельным ореолом вокруг её заставившей своим падением потрескаться плитку головы, её руки были отставлены перпендикулярно телу и крепко прижаты всем весом и силой Энтони, ноги были широко раздвинуты, и прижаты внутренней стороной ступней парня к полу — сами ступни не отрывались от земли лишь благодаря обеспеченному духовной энергией усилению тела, — накинутый на манер привычного хаори на плечи халат слетел с тела Чёрной сэкирэй, а его махровая ткань смягчила падение большей части тела.

Светло-чёрные глаза парня смотрели в самую глубь горящих жаждой крови серых глаз, их лица находились в десятке сантиметров друг от друга, обжигая горячим дыханием. Грудь Энтони буквально наваливается на внушительный бюст, прижимая тот к рёбрам Карасубы и чувствуя… затвердевшие соски.

— Не стоит на меня нападать. — сказал «бесцветно»-грубым, вмиг посерьёзневшим, голосом Энтони, не обращая внимания на дёрганные попытки Чёрной сэкирэй выбраться из хватки, скинуть такое, казалось бы, лёгкое тело с себя. — Прошлый раз закончился твоим «окрылением», но следующий может закончится твоей вспоротой глоткой или ножом в твоём глазу, Карасуба. — тон немного смягчился, тёплые нотки несколько разбавили серьёзность, но выцветшие, словно хрустальные, очи человека, чей срок в мире живых давно истёк, глаза говорили о строго обратной метаморфозе его настроения. — Поняла?! — показывая всю — и даже намеренно несколько большую — внутреннюю злость и раздражение, выкрикнул он ей практически в губы, но быстро вновь надел маску весёлого спокойствия. — Если хочешь спарринга, что-ж… об этом я, наверное, пожалею, но просто попроси, хорошо, моя Спящая Красавица?

— Как ты меня постоянно замечаешь?! Объясни! — однако злостью полнился не он один.

— Твоё сердцебиение. — решил он сказать «хоть что-то». Не говорить же ему, что это — в первую очередь, — натренированное тысячами смертей, чувство даже мимолётного направленного на него внимания? — Покуда человек жив — его сердце бьётся и издаёт звуки. Разница лишь в том, насколько скрывающийся сможет подавить этот фактор и насколько тот, от кого кто-то скрывается, хорошо улавливает звуки. — он, кажется, немного расслабился, когда увидел задумчивость собеседницы, однако это было зря.

Казалось, что сила прекратившихся конвульсий тела Чёрной сэкирэй была собрана в одно движение неким хитроумным внутренним мышечным аккумулятором и в момент выплеснулись на Энтони.

Момент, и девушка в обтягивающей её внушительную грудь лёгкой облегающей футболке с коротким рукавом и в облегающих её длинные стройные ноги чёрных легинсах, оказывается над парнем в плотном сером свитере с высоким воротом и длинными рукавами, и в едва не волочащихся по полу серых штанах, из-под которых выглядывали такие же серые и унылые, плотные носки. Лишь покрытые шрамами ладони оставались обнажёнными.

— Спар!.. — её глаза горели адским огнём предвкушения, но не долго она оказалась «с верху», да и не была она сколь-либо подкована в таких захватах.

Нога Энтони легко выскальзывает из фиксации и бьёт коленом по бедру Карасубы, немного подкидывая ту в верх, тут-же опуская ногу на пол, и, используя её как основную точку опоры, беспрепятственно подбирает под себя другую ногу, воспользовавшись освободившимся пространством, и бьёт в бок живота Чёрной сэкирэй.

Нога Карасубы — руки их, однако, всё ещё были надёжно сцеплены — едва со всей доступной ей силой не ударила Уэбба прямо в пах, но едва-ли не в последний момент он резко крутанул тело, ударив в опускающееся для удара колено.

Двое лежащих на полу нелюдей прокрутились — словно жернова, — оказавшись друг к другу спинами — держащий тело на упёртых на уровне груди руках Энтони и на мгновение немного потерявшаяся в пространстве смотрящая в светящийся холодным, режущим глаза, светом, потолок Карасуба, и следующим движением Уэбба они уже практически меняются местами — лишь Уэбб теперь смотрит прямо в затылок едва не ударившейся о пол носом девушке, зафиксированной практически в позе морской звезды, но с болезненно заломленными за спиной руками.

— Моя милая, Спящая Красавица Карасуба… — голос Энтони… такой мягкий, нежный, и, словно, наполненный той самой невероятной страстью из тех дурацких «мыльных опер», раздавался прямо над ухом Чёрной сэкирэй, его горячее дыхание жгло небольшое, аккуратное ушко, а сама Карасуба даже пошевелиться не могла! Весь вес тела прикладывающего явно немалые силы для её — её! — удержания парня равномерно распределялся между прижатыми ногами и скрученными руками — что, кстати, едва-ли давили прямо на позвоночник. Заслонившие взор серой пеленой волосы неожиданно расступились, и рука парня — вся исполосованная сюрреалистичными по своему расположению, но такими натуральными фактурно шрамами — она впервые увидела её настолько близко перед собой, — на мгновение перегородила ей обзор, чтобы опуститься до практически упёртого в плитку подбородка, с силой приподнять голову Чёрной сэкирэй от пола, и с силой же повернуть окружённую пепельным водопадом голову.

Серые глаза встретились со светло-чёрными, словно высоковольтные молнии промелькнули между ними, насквозь прошив черепа, но слишком слабые, для нанесения хоть какого-либо урона.

— … не стоит предаваться ослепляющему пороку ярости в схватках. Сколь сил она тебе даёт, столь сил стократ даёт врагу. — всё тем же наполненным страстью голосом, завершил Уэбб.

Едва-ли Карасуба поняла эту гиперболу сейчас…