6.
Меньше десяти минут понадобилось двум бойцам, дабы с наставленным друг на друга оружием Энтони и Карасуба стояли посреди крупного ринга.
Карасуба была всё в тех же облегающей футболке и легинсах, но без оставленного на одном из снарядов толстого халата и босиком.
А вот Энтони… его несколько запоздалое появление в лёгком кожаном доспехе с дополнительными серо-стальными набойками напротив важных для жизни и продолжения боя мест — в том числе на коленях и тыльных сторонах ладоней, где пластинки имели ещё и дополнительные элементы в виде небольших шипов, каплевидным щитом на левом запястье с прекрасно контрастирующим с синим материалом самого щита накладкой расправившего крылья золотого орла и золотой обрамляющей «рамой», копьём с морёным древком и широким стреловидным лезвием в правой руке, с катаной, чьи потрёпанные широкая и массивная цуба и средней длинны рукоять, выглядывали из обитых чёрным бархатом ножен, на левом бедре, и… пистолетной кобурой на правом — даже у Карасубы вызвало некое удивление — и не только в последнем пункте.
Мягкие маты были легко и быстро, усилиями Карасубы и Уэбба, убраны в стороны, обнажив на вид и ощупь листы такого же метала, которым полностью покрыты стены, пол и потолок «мастерской» — разве что несколько толще.
— Готова?.. — смотря из-под свисающего расползающимися свободными полосами к плечам шлема, спросил Энтони. — Ха… — протяжно выдохнул, заблокировав своим щитом обрушившийся сверху незамысловатый, но, тем не менее, весьма сильный удар. — Так и… знал! — последнее слово совпало с оглушительным выстрелом.
Второй, третий…
Карасуба не смогла отреагировать на первый выстрел, кое-как смогла отразить второй и подставить лезвие под третий, но четвёртый — вновь попал в живот девушке, оставив ровное входное отверстие от остроголового снаряда, попал и пятый, и шестой — с каждой секундой движения Чёрной сэкирэй становились всё более вялыми, а после восьмого выстрела она и вовсе просто свалилась на пол, словно не в силах двинуть ни единой мышцей.
Энтони поразился. Это была просто невероятная стойкость — даже от двух зачарованных подобным образом пуль сердце любого человека просто бы остановилась, а Карасуба смогла стоять после пяти! ПЯТИ пуль, и лишь шестая её свалила — даже не вырубила, не заставила замедлиться почти к нулю сердцебиение, а лишь блокировала основные группы мышц.
Это было… невероятно.
— Моя милая Красавица Карасуба… — Уэбб медленно надвигался на неожиданно обессиленно рухнувшую на стальную подложку девушку. — … не стоит предаваться ослепляющему пороку ярости в схватках. Сколь сил она тебе даёт, столь сил стократ даёт врагу. — словно пробуждая ушедшие в забытье памяти, но намеренно извлечённые оттуда слова — вот, как звучала сказанная Энтони считанные минуты назад фраза.
Широким лезвием вниз копьё висело за его спиной, в то время как пистолет — ещё недавно находившийся в застёгнутой кобуре! — лежал в руке Уэбба.
— Ррр! — Бессильно рычала Карасуба, не желая внимать словам.
— Что-ж… — с неким отчаяньем в голосе протянул Уэбб. — Видимо — поймёшь ты только на «холодном» языке.
Энтони вытащил из пистолета магазин, убрал его в патронаж и вытащил другой, а затем, просто и без церемоний, пальцами раздвинул рану одну за другой, заставляя девушку болезненно морщиться, чтобы вытащить из них застрявшие в поистине стальных мышцах снаряды, выкидывая те лёгким движением запястья за приделы ринга.
Карасуба не могла рассмотреть язычки золотого пламени, что вырвались из ран вслед за рукой Энтони, она видела лишь то, как её ашикаби встаёт на изготовку, выставив вперёд свой щит, а у неё появляются силы.
Раны Чёрной сэкирэй затягивались с невероятной скоростью, и сама девушка не находила в этом ничего необычного — хоть обычно её реакции и скорости с лихвой хватало для того, чтобы уходить от пуль и снарядов, эксцессы… случались, вновь наглядно демонстрируя превосходство сэкирэй её регенеративный фактор — регенерирующая кожа в считанные минуты выбивала пули из верхнего слоя мышц.
Сине-золотой щит мелькал в след за движениями мерцающего тёмными переливами тончайшего клинка, и, если первый удар был принят на жёсткий, высекший море искр, блок, дабы заострить на нём внимание соперницы, то последующие атаки Энтони всё больше лишь отводил.
Изысканный протазан был отведён назад и словно забыт, в то время как сам Энтони, натуральным образом танцуя вокруг всё больше разъяряющейся противницы и постоянно меняя как расстояние между ними, так и внося в сложный узор своих движений всё больше хаотичности — примеривался к противнице…
«Техника: 1 из 100, опыт: 2 из 100, сила: 110 из 100, гибкость: 80 из 100, скорость: 80 из 100…» в своём ставшим процессором сверхмощного ИИ с единственной цель существования уме он пока лишь оценивал противницу, срисовывал узор её движений, и всё больше начинал предугадывать яростные выпады. «Изменение. Опыт: 1 из 100, гибкость: 75 из 100…»
Удар сверху-вниз Карасубы, и Уэбб отходит назад и чуть в бок, тут-же пропуская мимо себя прямой выпад кончиком нодати вперёд, и, наконец, спустя чуть меньше, чем минуту, сам вступает в агрессивную схватку:
— Ха! — с боевым кличем он выбросил себя с выставленным вперёд своего тела щитом, толкая тело немного отставленной для начала движения назад ногой, чтобы низко — ненамеренно уперевшись глазами практически в грудь — приземлиться прямо перед девушкой на согнутую в колене ногу, и, следующим движением распрямив конечность, ударить щитом в живот мечнице…
Ловя такое лёгкое тело, натужно скрипнули призванные компенсировать подобные нагрузки титанитовые ролики ограждения многометрового ринга, края одной из сторон которого практически вышли за основание.
И не важно, что изначально он рассчитывал далеко не на противостояние в нём с относительно равным соперником.
Копьё, готовое в любой момент остановиться в миллиметре от белоснежной кожи, понеслось вперёд, и…
Ожидаемо было отклонено резким и точным размашистым ударом блеснувшего чёрным огнём клинка.
На что Энтони, продолжая атаковать и защищаться, лишь констатировал, что, похоже, даже добавление к защитному набору атакующего, не изменило составленную картину о «стиле» Карасубы достаточно значительно.
Он мог развить атаку, закончив всё в одно движение — Энтони, не особо сопротивляясь удару Чёрной сэкирэй, мог использовать полученную им энергию и, совершив всего одну восьмую оборота, сломать (возможно, что даже пройти насквозь) шею девушки кромкой щита. Но нет.
Рисунок «танца» одоспешенного Уэбба резко изменился на диаметрально противоположенный:
Безобидные «скачки» вокруг практически не движущейся мечницы сменились непоколебимой позицией.
Множественные жёсткие блоки яростных атак немного «сушили» руку, однако не грозили ничем серьёзным — в те, довольно частые, к слову, моменты, когда яростная атака уже переставшей пытаться бесполезно «обойти» щит с боку Карасубы прерывалась точным, и всегда чуть ранившим то бока девушки, то голени и бёдра, то и вовсе руки (а несколько даже специально были нанесены по упругим ягодицам в моменты, когда Чёрная сэкирэй так удобно оказывалась спиной или боком к Энтони и по не менее упругой, затянутой облегающей футболкой, груди — но аккуратно!) — едва не перерезая мышцы и сухожилия, но не мешая бою.
Болезненные, но упускаемые разъярённым разумом, быстро регенерирующие раны не отвлекали девушку.
Её зрение, её чувства, её мир в этот момент сузился до одной единственной микроскопической точки этого проклятого щита, в удары по которой Карасуба вкладывала все свои силы и всю себя, пропуская через клинок — словно через медиатор — свою беснующуюся суть и опустошённое, из последних сил сдерживающей вакуум внутри оболочки, сердце.
Медленная, едва текущая, самоподдерживающаяся мутация, оставшаяся после того водоворота энергий, в ходе которой её собственная энергия мутировала и усилялась, резко перешла в раздел «лавинообразных».
Клинок на мгновение вспыхнул чёрным огнём, лишь чтобы после превратиться в тлеющий факел!
Сила и скорость её ударов заметно росли — Уэбб это прекрасно видел, но ничего не сделал, всё также небольшим «отдыхом» решая проблему «уставшей» конечности. По крайней мере, во время боя, тело — даже такое довольно хрупкое — практически человеческое — в таком состоянии можно продержать весьма продолжительное время.
Вспыхнувший огонь был… интересным фактом, ведь, как говорила сама сэкирэй — Карасуба относится к исключительно физическому типу и на «магию» не способна, однако даже яркий факел тьмы был весьма слаб — что уж говорить о его тлеющих остатках.
Энтони видел такой взгляд… взгляд отдавшегося одной единственной дуэли безумца, для которого лозунг: «Победа или смерть!» — не лишь красивые слова, а единственная движущая им фабула.
И это могло закончится… очень, ОЧЕНЬ плохо!
Но сейчас…
«Выдохнись уже!..» думал не сбавляющий защиты Уэбб. Карасубе явно нужно было выплеснуть весь накопившийся «пар» — иначе даже никакого шанса на конструктивный диалог у них не будет.
… вновь мириад высеченных искр, и клинок резко отбрасывает вверх.
Отпрянувшая назад Карасуба уже в следующее мгновение ракетой рвётся вперёд — её босые пальцы проскребли выдержавшую не иначе как чудом все испытания сталь, острые ногти впились в металл, и буквально выдрали немалый, вздыбившийся вверх, кусок, — и…
Влажный «чирк» — словно две железки проскользили друг о друга, а рядом на пол вылили пару сотен капель воды — раздаётся по обширному помещению.
Кровь орошает ринг.
Но не так жаждомая Карасубой кровь её ашикаби. Лишь — по началу — кровь, не жизнь…
Нога Карасубы подкосилась, когда мышцы её колена были практически все перерезаны одним точным движением копья сделавшего большой шаг в сторону парня, и её собственная инерция вновь сыграла с ней злую шутку.
Она едва не упала на живот, в последний момент сумев лишь проскользить по стали коленями и позорно обессиленно рухнуть на неожиданно садящую задницу.
Усеянный каплями крови протазан практически касался гортани Чёрной сэкирэй.
— Придавшись гневу, ты забыла обо всём прочем. — тон Энтони был словно… «… у преподавателя?!» — подумала Карасуба. — Он может помочь выбраться из безысходного состояния, но ослепить готов всегда. Я надеюсь, хоть это, моя «не-любительница-огнестрела», стало для тебя наглядным примером? Ты была меня сильнее и, к концу спарринга, стала обгонять всё заметнее, но, что тебе мешало этим воспользоваться, а не столь… — Уэбб замялся. Замялся от того, что просто не мог подобрать одно требуемое ёмкое слово — столь много вариантов роилось в его разуме. — … вульгарно… — именно это слово он решил высказать — именно так выглядели её атаки для Негорящего — как грубое и непристойное оскорбление всего искусства битвы. Впрочем… и сам он подобным образом когда-то пытался пробиться сквозь каменный доспех Судии… — … ломиться напролом. Захочешь испытать свои силы вновь, что-ж… нам отныне придётся работать вместе, и, я надеюсь, ты обуздаешь свои эмоции.
Энтони вышел из «подвала» лёгкой походкой, ей же дошёл до двери с вырезанным на ней орлом, и, стоило только механизму автозатвора довести массивную поверхность, вкрутить четыре десятка распорных титанитовых штырей и наглухо закрыть «цитадель», как его доспехи и оружие просто испарились, а сам он рухнул на широкую кровать, не убирая сдержанного бежевого покрывала и не снимая использовавшуюся в качестве поддоспешника стёганную одежду.
***
Сколько он уже не спал?
По правде говоря, Энтони и сам не помнил.
Тело не нуждалось во сне, что давало ещё больше свободного, но такого ненужного, времени.
Он давно упёрся в свой «потолок» развития сил — так он посчитал, спустя время однажды обнаружив, что ни на йоту не вырос в «чистой» силе, а в мастерстве…
Стократное превосходство в мастерстве могло нивелировать трёх-пяти, и даже, иногда, десятикратное превосходство в скорости в ближнем бою… сила тут не имела смысла — ведь, правда, есть ли толк в атаке, если она просто не настигает врага?.. А что в магии? Чары, пиромантия, чудеса… три столпа, к которым рано или поздно, но в своём развитии приходили все Негорящие.
Покрыть огромный меч хаотическим огнём, призванным из самой глубины затухающего Хаоса, вызвать всепожирающее пламя человечности, призвать на помощь великие молнии Первого Повелителя, использовать свет самой Луны, закалив в нём металл, и, наконец, извращаться с силой кристаллов в чистой магии… он видел многое, и сам в конце концов пришёл ко многому.
Энтони — тогда всё ещё один из бесконечного количества безликих «Негорящих» в бесконечных агонизирующих, и, каждый раз проходящих всё ближе к грани, мирах — давно, ещё в самом первом цикле, спустился в недра Хаоса.
«Ха-ха…» неожиданная цепочка воспоминаний заставила смотрящего во тьму комнаты без единого внешнего источника освещения Энтони внутренне усмехнуться. «… скорее уж я тогда искупался в Хаосе!» — и правда, старый, дряхлый, король демонов не пожелал так просто умирать. Остатки тлеющего в нём пламени Хаоса прожарили всего неопытного Негорящего, отправив его вновь к Костру, но оставив редкие, поистине незаживающие следы.
Выбор его был предопределен в это мгновение — Огонь подчинялся словно инстинктивно, Энтони таким образом пропустил едва-ли не все начальные стадии обучения, по-простому создавая огонёк в руке много легче, чем по щелчку пальцев.
Пускай он и не был в силах развить силу своих чудес и волшебства до уровня, когда они сравнятся с пиромантией, но старательно впитывал в себя знания.
Старательно обучался виртуозно владеть любым, попавшем ему в руки, оружием, проходя с каждым из типов не один десяток циклов… каждый раз что-то менялось в грядущем ему мире.
Старательно он пытался воссоздать свои идеи, научившись не просто «ковать», сам Андре признал качество выкованных им из душ оружий.
И сейчас… новый, прекрасный, и пугающий чудовищным уровнем развития технологий мир, в котором надо вновь учится новому.
Вернее даже — пытаться вспомнить всё, забытое давно.
И он учился, однако практика… практически полностью, «экстерном» проскочив высшее образование и переехав в Японию — Уэбб быстро убедился, что эта межконтинентальная корпоративная машина — не для него.
«Ну, практически…»
— И всё же… — он посмотрел на цифровые часы на тумбе около двуспальной кровати. 00:19 — гласила совокупность электронных «палочек». — Больше шести часов?! — не смог он удержать возглас.
Однако никто не мог и не смог бы тот услышать.
Некое состояние блаженства, желания праздного безделья и ленивости вдруг накатило на Энтони…
***
Энтони медленно открыл тяжёлые веки.
Писк, на грани ультразвука, что говорил о том, что кто-то звонит в «звонок» цитадели.
8:46 гласили часы.
Очередные восемь часов праздного безделья?
Однако, цифры на часах не заставили Уэбба сколь-либо излишне торопиться, как и настойчивый практически ультразвуковой писк.
Он медленно перекатился к тумбе из светло-коричневого дерева — той самой, на которой стояли часы — и неспешным движением извлёк из выдвижного ящика монструозный пульт от системы освещения во всем доме по сути и второго этажа «цитадели» — в частности.
Нажатие на кнопку и свайп по небольшой, прилагающийся к сине-чёрному экранчику, сенсорной панели, и включившийся на максимум «холодный» свет быстро затухает до десяти процентов яркости.
Ещё одно нажатие — и писк «звонка» сменяется красным светодиодом, что, то загораясь, то угасая, оповещал о нажатии кнопки за дверью.
Любимых белых тапочек под ногой не оказалось — те были отброшены на несколько метров от кровати и лежали рядом с оружейной стойкой.
Шаг-шаг-шаг… абсолютно тихие шаги утопающих в светло-бежевом ворсе ног, и мгновением назад пустая рука водружает на своё вертикальное место массивный протазан, другая — не менее чем парой мгновений назад пустая — рука кладёт чёрные бархатные ножны на «ро́жки», а вновь свободные руки запахивают кажущийся из-за плавных обводов невесомым «платяной» шкаф.
Стены были монотонны, покрытые мягкими, словно ворсистыми, бежевым обоями, однако одну из них занимали огромные, складывающие множество секций, серые раздвижные двери.
В целом, обстановка, относительно прочих комнат, была весьма… аскетична и, создавалось впечатление, что, крайне практична.
Рабочий стол со скрытым в нём компьютерным блоком с лишь выходящими через столешницу к трём крупным монитором проводами, был поставлен в углу так, что совершенно не был виден никому, кто не войдёт в помещение, а кровать была задвинута к противоположенной, относительно «раздвижной», стене — той самой, спинкой к которой было поставлено едва-ли выбивающееся из общей цветовой гаммы своим кремовым цветом компьютерное кресло.
Толстая дверь, изнутри обшитая светлой панелью из чего-то, похожего на пластик (собственно, это и была отлитая армированная пластиковая панель), отлично подходила под описание «гермодверь» — выступая от толстой стены на десяток сантиметров в вытекающей из стены пластиковой раме, внутри которой утоплены массивные механизмы, удерживающие толстые распорные штыри — по пятнадцать выглядывали с боку, и ещё по пять были утоплены в потолке и в полу.
Потолок был несколько ниже, чем в остальных комнатах, а пол имел небольшую ступеньку сразу за порогом немного меньшей по высоте, чем в остальных комнатах, двери.
Штыри раскрутились, стоило Энтони нажать на небольшую кнопочку, и «цитадель» разгерметизировалась, а Уэбб начал открывать дверь, мгновенно заметив такое милое в этот момент личико Карасубы.
Она так задорно улыбалась, своей белоснежной кожей словно излучая практически видимый солнечный свет, на ней был одет… её старый комплект одежды, разве что без плаща… «Нет, это из тех, что позавчера доставили посылкой из MBI.» поправил себя Энтони. А в руках девушки было её нодати.
— Спарринг! — весело протянул скрывающийся под ангельским ликом первородный демон.
— Ох… моя радивая ученица Карасуба… — протянул Энтони. Видимо, усталость не исчерпалась до конца. — … дай хотя-бы позавтракаю. — в ленивом потягивании слов была некая непоколебимая твёрдость, и в этом Карасуба решила уступить своему ашикаби, однако…
— Ученица?!