Женщина-полицейский, которая трахалась с преступником, — это жалко. Даже если она не знала, что он преступник.

Стив Бёрк, ее наставник, не скрывал разочарования. Салли, сидящая перед ним в жестком кресле, изо всех сил сдерживалась, чтобы не выложить все в подробностях. Это ее недостаток — неумение сдерживаться. И если с сильными эмоциями она кое-как научилась справляться, то с потоком слов и мыслей сложнее, особенно когда они вызывали только горечь и гнев.

— Ты знала, кто он такой? — спросил Стив мягко, сейчас наверняка считал ее незрелой дурой.

— Сначала нет, — выплюнула Салли. — Потом узнала. Пару недель назад. Если хочешь осуждать меня, давай, валяй. Он, может быть, уже умер.

Женщина-полицейский, которая бросила своего парня в перестрелке и выбралась одна, — это жалко. И Салли реально не знала, какое из двух утверждений хуже.

Стив пожевал губами. Когда он вот так укоризненно молчал, она и сама чувствовала себя незрелой дурой.

— Я не буду оправдываться перед тобой, — отрезала она. — Если тебя это утешит, я поставила навигатор на его тачку в тот же день, когда узнала, кто он.

— Нет, не утешит, — едва разомкнул губы Стив. — Ты покрывала преступника. Это серьезное нарушение, Дельмонт. Если глава департамента об этом узнает, тебя отсюда выпрут со свистом.

Салли глубоко вдохнула. Сейчас понадобится вся сосредоточенность, вся решимость, что у нее только есть.

— Он выведет нас на рыбу покрупнее. Дай мне довести дело до конца…

— Ну уж нет. Чтобы ты дала ему сбежать?

— Послушай, Стив, — выдохнула Салли. — Ты знаешь меня с пятнадцати лет. Ты вправил мне мозги, когда у меня были проблемы с колесами. Ты серьезно думаешь, что я буду мутить с наркоторговцем? Я уважала его, пока не знала, кто он на самом деле такой. Меня интересуют преступники только тогда, когда я сажаю их в тюрьму.

Она не сказала, что Джесси Пинкман на самом деле не такой, как они думают. Психологический портрет не совсем верный. Каким он казался на самом деле, так это надломленным. Уязвимым. И даже так в нем была какая-то злая решимость, не дающая ему сломаться окончательно, но, черт возьми, если она это скажет, то точно попрощается со значком.

— Знаешь, — через несколько мгновений выдал Стив. — Не парься так. На самом деле, его вину пока еще надо доказать. Там мутная история. Его партнер был настоящим дьяволом. Есть вероятность, что Пинкман совершал преступления под давлением или даже взял на себя чужую вину. Сама понимаешь, Уолтер Уайт на наши вопросы ответить не может, а Пинкман сбежал. Говоришь, он у тебя на крючке?

— Да, — выдохнула Салли, прищурившись. — Еще каком. Тебе понравится.

Помедлив, она вытащила из сумки навигатор и подключила к ноутбуку Стива, стоящему на столе. Стив напряженно вглядывался в экран, будто искренне надеялся увидеть что-то, что бы подсказало ему: он не разочаровался, она не просто глупая девочка, пошедшая на поводу у своих чувств…

Его глаза расширились, когда на экране вспыхнула карта и проложенный маршрут.

— Это же… Ты уверена? У тебя есть доказательства, что он там не просто зерно обрабатывает?

Салли помолчала. Бросила:

— Пока что нет. Но доказательства будут, если дашь мне «зеленый свет».

Стив нахмурился. Переплел пальцы, опустил на них подбородок.

— Это авантюра, — наконец отрезал холодно. — У нас и так не хватает людей на другие дела…

— Мы можем прижать Онеску к ногтю. После смерти старого главы клана они разобщенные и легко попадутся, если дашь мне несколько дней.

Он посмотрел ей в глаза. У Салли язык прикипел к небу. Она столько шла к тому, чтобы попасть в полицию. Обходила конкурентов талантливее и удачливее себя и выходцев из обеспеченных семей, что могли куда проще нее получить блестящее образование и перспективное будущее. Она выпустилась из академии четвертая в рейтинге из семидесяти двух кадетов. И нет, ее чертова жизнь не рухнет из-за парня, еще и того, кто ползал на самом дне. Она не будет подставляться из-за мимолетного увлечения — в реальной жизни, черт возьми, совсем другие правила.

Джесси того не стоит.

— Неужели это правда совпадение? — вскинул брови Стив. — Ты просто шла и… что? Увидела его и решила познакомиться?

— Ему стало плохо, — ответила Салли, помедлив. Звучит так, будто оправдывается, но, что ж, сегодня день, когда она расхлебывает дерьмо по полной, и уже неважно, если его станет чуть больше. — Он вылетел из какого-то дома, как ужаленный, и выглядел так, будто мог сознание потерять. Я дала ему воды. Вот и все.

Нет, конечно же, он не показался ей смутно знакомым.

Нет, конечно же, она не думала весь день и весь вечер, откуда могла его знать.

Но когда они гуляли, она правда… просто пыталась узнать его получше. Понять, что он за человек и следует ли продолжать все это дело. Он молчал. И мялся, словно застревая где-то в глубине своих мыслей. Он казался старше из-за того, как смотрел: пронзительно, болезненно, непроницаемо. Салли не могла его прочитать. Даже сейчас не понимала, что он за человек. У него правда есть семилетний сын? Он правда работал в столярной мастерской? Шрамы по всему его телу и особенно на спине правда от автокатастрофы? Господи. Она встречалась с парнем, которого не существовало, потому что он состоял из сплошной лжи.

— Это ошибка, — произнесла Салли. — Случайная, но все равно ошибка. Я хочу проследить за ним и найти доказательства преступной деятельности Гюнтера Онеску, чтобы мы могли арестовать его и его подручных. Если не выйдет или окажется, что Пинкман на самом деле просто-напросто обрабатывает зерно на предприятии, беру всю ответственность на себя.

— Это авантюра, — повторил Стив еще более сердито, как вдруг его голос зазвучал глуше: — Если ты не знаешь… когда было все это дело с синим метом Хайзенберга, им занимался глава отдела УБН, отличный коп с большим опытом, Хэнк Шрейдер. Хайзенбергом оказался его свояк, тихий и скромный школьный учитель, примерный семьянин. Когда Хэнк со своим напарником поехал его брать, то попал в засаду. Они оба погибли.

Салли слышала эту историю. Ее слышали все. Из нелепицы, очерняющей УБН, которой она могла бы стать, история стала трагической и глубокой. Хэнк не распознал преступника под своим носом не потому, что был плохим копом, а потому, что доверял ему. Любил его. И умер, когда его свояк, его друг, натравил на него своих отморозков. Хэнк не был слабым и недальновидным.

Проблема не в нем.

— Я знаю, — выдохнула Салли. — Не волнуйся. Я доведу свое дело до конца. Все, чего я хочу, — засадить его за решетку.

— Сможешь вспомнить тот дом, где впервые его увидела? Может, мы там что-нибудь выясним.

— Само собой.

В груди разливались и боль, и горечь, и гнев, но мысли были кристально ясными. Ее обвели вокруг пальца. Она позволила обвести себя вокруг пальца. Но такого больше не будет.

Она раскроет это дело, как чертовски хороший коп, и сорвет куш из пойманных ублюдков.

***

Уолт не мог больше оставаться здесь. Он понимал это так отчетливо и трезво, что осознание почти не вызывало эмоций. Он как будто стал призраком — если бы, разумеется, призраки существовали, — с тех самых пор, как открыл глаза в больнице Гюнтера. Проживал свою жизнь после смерти, коротая дни. Сто двадцать миллионов долларов лежит на его счетах, сто двадцать миллионов, доказательство его силы и слабости одновременно.

— Я уезжаю, — сказала Меган, фривольно сев на стол в его лаборатории и закинув ногу на ногу. Это было приглашение, последний шанс, но Уолт не повел и бровью, он, черт возьми, плевать хотел на эту глупую своенравную девчонку.

— Окажешь мне услугу? — прямо спросил он.

Она помедлила. Отсветы лампы скользили по ее лицу, выбеляя кожу, превращая светлые пряди во всполохи солнечных лучей.

Для кого Уолт убил Брауна? Для себя? Для нее? Для воображаемой Скайлер, для которой на самом деле теперь не мог ничего сделать?

— Все, что угодно, — разомкнула она губы. Впервые за время разговора Уолт посмотрел ей в глаза.

— Мне нужно отмыть деньги. Не привлекая Гюнтера. Большую сумму, и как можно быстрее, чтобы об этом никто не знал, кроме нас с тобой.

У Гюнтера много людей. Много тех, с кем он говорит о делах. У Меган — только она сама. Как только она согласится, это будет конец для нее. Неправильно, но одна жертва ради его семьи — он готов на такое пойти без колебаний.

— Прости, но не думаю, что сейчас получится, — выдала она неожиданно резко. — Пройдет некоторое время, пока я возьму под контроль бизнес Брауна.

Уолт уставился на нее, невольно размышляя, правда ли слышит все это или каким-то непостижимым образом слова, что она произнесла на самом деле, заменились в сознании совсем другими.

— Кстати, — протянула Меган почти вкрадчиво. — Как насчет того, чтобы вести бизнес со мной? Браун покупал твой товар у Гюнтера по заниженной цене. Теперь, когда ты будешь работать без посредников, ты сможешь выгодно продавать продукт и ему, и мне.

— Я подумаю, — выдал Уолт.

С каких пор то, что он может легко получить целую кучу денег, не вызывает совершенно никакого энтузиазма?

Когда он поехал в город к Рольфу, тот выглядел особенно уставшим, но говорил все так же спокойно, как обычно доктора из кино разговаривают с пациентами.

— Ну, как самочувствие, мистер Ламберт? — спросил он, выкрутив свой внутренний датчик дружелюбия на максимум.

— Нормально, — коротко ответил Уолт, садясь напротив. — С тех пор, как я был здесь последний раз, я не терял сознания.

Рольф кивнул. Записал что-то в потрепанную тетрадь на столе перед собой.

— Но у меня бывают легкие помутнения… — добавил Уолт. — Знаешь, такая… пелена перед глазами. И слабость. При физических нагрузках очень быстро начинается отдышка.

Рольф снова кивнул, продолжая строчить в тетради. Оторвал листок на клейкой ленте, что-то там нацарапал и протянул Уолту.

— Смотри, значит, вот тут два препарата… — его палец скользил по слабо разборчивым строчкам. — Ты сейчас пьешь каждого по три таблетки в день. Уменьши дозу до двух таблеток каждого препарата, пей по одной утром и вечером. А вот этого… — палец скользнул по бумажке ниже. — Ты сейчас пьешь по две таблетки в неделю. Надо по три, я, в общем, все расписал.

Уолт кивнул. Собрался уже подняться, но наткнулся на вопросительный, почти умоляющий взгляд Рольфа.

— Слушай… а ты, ну… не продашь мне… ну, ты понял?

Уолт крепче вцепился в подлокотники кресла.

— Я же не ношу его в карманах. Надо было сказать заранее.

— Сколько… за два грамма?

— Пятьсот долларов.

— Господи, — выдохнул Рольф, закрыл глаза и откинулся на спинку кресла, словно его покинули все силы. — Ты что, делаешь кристаллам алмазное напыление?

Уолт шутку не оценил.

— Ты платишь за качество и за чистоту, которая гарантирует, что ты не откинешься, надышавшись каким-нибудь токсичным веществом или детской присыпкой, которую добавят для веса.

Так, но ведь присыпкой разбавляют кокаин? Неважно, прозвучало все равно весомо. 

— Я понимаю, — глухо откликнулся Рольф. — Поэтому и обращаюсь к тебе. Но, может, по старой дружбе… четыреста долларов. А?

Уолт задумался. Он, конечно, не ощутит убытка — что такое сто баксов по сравнению с его доходами? — но это дело принципа. Речь не идет об акциях и скидках, они ведь не в супермаркете. Система проста и непоколебима, как железобетон: платишь деньги — получаешь товар. Разумеется, между этими двумя пунктами есть несколько ступеней: оставляешь деньги для дилера в условленном месте, получаешь записку с указанием на определенный пункт, идешь туда и забираешь продукт, — но суть от этого не меняется.

Загвоздка в том, что Рольф действительно ему помогает. За солидные деньги, но делает свою работу добросовестно и предоставляет лечение, которого Уолт не может получить в обычной больнице, где его запросто раскроют. Не будет лишним подкинуть ему поощрение за молчание.

— Четыреста баксов, — прищурился Уолт. — По старой дружбе. Но никому ни слова.

Рольф улыбнулся, наверное, впервые за день, в его потухших глазах на миг промелькнула искра, но тут же затерялась в глубине зрачков.

— Спасибо, мистер Ламберт.

Он встал. Протянул руку. Уолт встал тоже и пожал ее, испытывая что-то между удовлетворением и досадой.

С одной стороны, у него есть твердая преданность этого человека.

С другой стороны — даже этому доктору что-то нужно от него взамен.

— Меня еще кое-что беспокоит, Уолтер, — сказал Рольф. — Я понимаю, что многие вещи давят на тебя, но… когда ты последний раз улыбался? Искренне?

Прозвучало так нелепо, что Уолт хмыкнул.

— Это ты сейчас к чему?

Ральф пожевал губами. Жестом предложил ему сесть в кресло, но Уолт остался стоять.

— Я хочу сказать, что тебе бы хорошо попить антидепрессанты. Я, конечно, не психолог, но все же.

— Из-за того, что я редко улыбаюсь? — фыркнул Уолт. — Да брось. Еще одно лекарство сверх тех десятков таблеток, что я принимаю, — и придется лечить язву желудка.

Рольф закивал с видом человека, которому очень не хотелось спорить и доказывать свою правоту, пусть даже он в ней был абсолютно уверен.

— Как насчет… тех вещей, что раньше доставляли тебе радость и удовольствие? Как с ними сейчас?

Уолт раздраженно промолчал. Вместо ответа бросил:

— Я заеду к тебе в пятницу днем.

Рольф снова не стал настаивать. Как ни крути, это одна из сторон твердой преданности.

Уолт вышел из больницы, подставляя лицо ветру, что сегодня набрал силу и теперь свирепствовал, срывая пожелтевшую листву с деревьев. Осень в этом году пришла запоздало. Вместо того чтобы сесть в машину и завести мотор, он неспешно пошел вдоль улицы. Редкие прохожие не смотрели на него. Сколько они должны вглядываться в старое фото в новостях, чтобы теперь узнать его? Это же… все равно что два разных человека. Уолт и не помнил, когда вообще в последний раз фотографировался, а увидеть в нем спокойного и тихого школьного учителя, которым он был еще три года назад, мог бы только тот, кто хорошо его знает. Нет, разумеется, небольшая вероятность остается, но тут либо не играть вообще, либо идти ва-банк.

Он зашел в банк под тихий звон колокольчика. Опустился в кресло, дожидаясь своей очереди. В такой час здесь было не людно, но подождать минут двадцать придется.

Незнакомцы проходили мимо. Хлопали двери, звенел колокольчик, эхом отдаваясь в голове, ползли тени по полу, когда за окнами ветви качались от ветра.

— Номер сорок два, — позвали от кассы, и он уставился на бумажку с номером в своей руке и поднялся. Женщина средних лет за стеклом приветствовала его пластиковой улыбкой.

— Здравствуйте, — произнес Уолт. — Мне нужно оформить перевод. Наличными.

Она кивнула. Протянула ему бланк. В поле «Получатель» он вписал «Фонд помощи онкобольным Нью-Джерси» и добавил «Для Холли Марианны Уайт». В поле «Сумма перевода» — «18 657 долларов». Несколько мгновений с горечью смотрел на жалкие цифры. Это было… хоть что-то. Лучше, чем ничего.

— Прошу прощения, вы уже закончили? — спросила женщина за стеклом, и Уолт встрепенулся.

— Да.

Протянул ей бланк, она прочитала его и внесла данные в компьютер. Он вытащил из внутреннего кармана пальто конверт с деньгами и передал ей. Оставил свою подпись, ничуть не похожую на старую подпись Уолтера Уайта, и вышел в ветреный осенний день, что уже медленно клонился к вечеру.

Каждый такой перевод приближает взрыв бомбы разоблачения. С каждым переводом Уолт на шаг ближе к пропасти. Он мог бы попросить кого-то из тех людей Гюнтера, что прислушивались к нему и даже выполняли его приказы, но откуда можно знать, что они не расскажут обо всем Гюнтеру или еще кому-то или не попытаются оставить деньги себе? Никому нельзя доверять.

А раз он и так подставляется, какая разница, когда случится взрыв? Какая разница, полетит он в пропасть, когда будет сидеть в банке или когда будет сидеть в директорском кресле «Серого Вещества»? Да черт возьми, во втором случае взрыв хотя бы прогремит на весь мир.

Все или ничего.

Последние три года Уолтер Уайт всегда шел ва-банк.

***

Джесси очнулся и сразу почувствовал, как сдавливает горло от нехватки воздуха. Дернулся, врезался головой во что-то твердое, подавил стон. На мгновение показалось, что он в багажнике Туко, как когда-то целую вечность назад, и с губ сорвалось невольное:

— Мистер Уайт?..

Еще через несколько мгновений реальность встала на место. Туко давно стал кормом для червей, чертов мистер Уайт где-то далеко в пустыне, а он сам по уши увяз в дерьме.

Мысли путались в тяжелой, одуревшей голове, в затылке сильно пульсировало — его вырубили? Ну да, похоже на то. А что с Салли?!

Джесси снова дернулся, понял, что на голове мешок, а руки связаны за спиной. Зацепил край мешка под подбородком за какой-то невидимый выступ в багажнике, с трудом его стянул и заглотнул воздуха. Он слышал истории о чуваках, которые задыхались в багажнике, но это явно сейчас не самая большая проблема.

Машина подскакивала на ухабах. Что вообще за фигня происходит?! Банда Колтона все же узнала, что это он? Уолтер им сказал? Он же ненавидит Колтона и его людей, но это же Уолтер, хрен разберешь, что у него вообще в башке.

Джесси ткнулся лбом в крышку багажника, попытался взглянуть в замочную скважину. Дорога. Какие-то здания. Эй, да они же его по городу везут!

— Эй! — закричал Джесси и врезался плечом в багажник так, что тот лязгнул. — Эй, помогите!

Машина остановилась, и он заорал еще громче.

— Эй!!!

Багажник рывком открылся. Его ослепил солнечный свет. Следом пришелся очередной удар по голове, и Джесси опять потерял сознание.

***

— Почему ты уверен, что это испанцы убили Брауна? — бросил Уолт, крутя в пальцах сигару. Его захлестывал азарт, ощущение, что он поймал попутный ветер и несется на вершину, несмотря на валы. Впервые за весь год он контролировал положение. Впервые за весь год жизнь отдавалась внутри чем-то, кроме всепоглощающей, оглушающей горечи.

Гюнтер отвернулся от окна и вскинул брови.

— Потому что они единственные, с кем за последнее время у меня был открытый конфликт.

— А как же банда Колтона? — нахмурился Уолт. — По-моему, у нас с ними тоже конфликт. Мы из принципа не торгуем с ними моим товаром, и это их оскорбляет.

Гюнтер закусил губу.

— Я не думаю, что они могут пойти на открытое столкновение.

— Колтон угрожал мне, — выплюнул Уолт. — Под надуманным предлогом, якобы я послал своего человека выбивать с него деньги. Он хочет, чтобы мы торговали с ним на его условиях.

Глаза Гюнтера ошеломленно расширились.

— Серьезно? Он там что, в край охренел? Он мне еще, блять, будет говорить, как и с кем мне торговать!

Как и всегда, он слишком легко заводился. Слишком легко.

— Мы не будем торговать с ним, брат, — хлопнул его Гюнтер по плечу. Уолт едва сдержался, чтобы не поморщиться. — Пойми, ты мне ближе, чем кто-либо другой. Ближе, чем Фарети… и Браун был. Ты… не песочишь меня. Не критикуешь то, что я делаю, не ставишь свои условия, даже когда не согласен со мной. Я же уже говорил, да? Спасибо, Уолтер. Серьезно… спасибо.

Уолт промолчал, не глядя на него. Ну да. Единственная причина, почему он всего этого не делает, — наплевать. Наплевать на Гюнтера, наплевать на все его дела, наплевать настолько, что если у него что-нибудь пойдет не так и затронет их всех, Уолт даже бровью не поведет. Вот так просто. Когда тебе наплевать, ты делаешь меньше ошибок. Не вытаскиваешь никого из-под пуль, не берешь ответственность за чужие решения.

Возможно, тогда стоило оставить все как есть. Пустить на самотек. Просто дать Джесси остаться там, с Джейн, медленно загнивать, счастливым и беззаботным. Они были бы вместе. Мечтая о путешествиях и новой жизни, спустили бы все деньги на наркоту. Умерли бы в одной постели, с отстраненной улыбкой на губах, страшно исхудавшие, прижимаясь друг к другу, пустившие по своим венам смесь героина с метамфетамином или еще какого-нибудь монстра.

Может, это то, чего им хотелось? Не сражаться. Просто тихо угаснуть, накачавшись наркотой под завязку. Может, это принесло бы им покой и что-то, отдаленно похожее на счастье.

Уолт знал и то, что тогда не позволил бы Джесси так умереть. Тогда — нет. Имело значение то, что ему было не плевать на Джесси. И от этого, черт возьми, все проблемы.

Телефон в кармане загудел. Уолт кивнул Гюнтеру, вышел из кабинета и только тогда принял вызов.

— У меня есть доказательства, — раздался в трубке хриплый голос Фарети. — Приезжай. Сейчас скину координаты.

Уолт рванул телефон от уха, как ядовитую змею, и захлопнул.  

***

Уолт вел свой внедорожник по пустыне, вздымая клубы песка. Такое приглашение похоже на ловушку. Как, черт возьми, Колтон мог бы работать с Фарети — разве бы это не нарушало пещерную идеологию его банды? Или принцип, что деньги и информация открывают любые двери, действует даже в таком случае? А Джесси? Просто предлог? Уж не объединился ли он с Фарети против него?

Заряженный пистолет лежал на коленях. Уолт то и дело отнимал от руля правую руку и касался предохранителя. Он за бешеные деньги поставил в машину пуленепробиваемые стекла, хотя пуля, разумеется, может пробить металл…

Фарети стоял посреди пустыни и, щурясь, глядел на горизонт. Внутри его машины вроде бы никого нет, но Уолт, остановившись, на всякий случай поднялся, коснувшись головой потолка, и заглянул на его заднее сидение — пусто.

— Я вот что думаю, — бросил Фарети без приветствия, до странности тихим голосом. — У него есть жажда жизни. И поэтому он выживает даже в самых тяжелых обстоятельствах, даже там, где кто угодно другой бы умер.

— Где он? — бросил Уолт.

— Не знаю, — пожал плечами Фарети. — Но скоро мои парни его привезут. Даже если бы они его упустили, он бы все равно сам сюда прибежал, с минуты на минуту.

Внутри что-то стиснулось, желудок перевернулся, дыхания перестало хватать.

— Что ты сделал? — выдохнул Уолт голосом на грани дрожи. Вместо ответа Фарети кивнул на багажник.

Уолт бросился к машине. Рванул багажник. Уставился на связанного ребенка почти с облегчением, что тут же растворилось среди нарастающего напряжения. Черт возьми… Б… Бен? Брок? Уолт торопливо прижал два пальца к его шее, пытаясь нащупать пульс, и через мгновение ощутил лихорадочное биение. Он развернулся к Фарети, кипя от гнева, и прошипел:

— Ты что, совсем ополоумел?!

Он задыхался, увязая в словах, как муха, потому что происходящее просто не укладывалось в голове, но в сознании уже разрывались картины того, что будет дальше, — мрачные картины катастрофы.

Фарети все так же стоял и курил, и Уолт схватил его за грудки. Сигарета вырвалась из его пальцев и шлепнулась на песок.

— Ты зачем это сделал?! Кто тебя просил?! — и, озаренный догадкой, он выдал: — А тот мальчик, которого застрелил Браун? Тоже твоих рук дело?! Значит, так ты ведешь дела?

Фарети попытался отцепить его руки. К горлу подкатывал кашель, и Уолт отвернулся, сдавшись приступу, отступил на шаг.

— Пинкман придет сюда за своим сопляком, и я его прикончу, — бросил Фарети, глядя на него укоризненно и поправляя ворот. — То, что я делаю, вполне понятно. А вот что делаешь ты?

— Что делаю я?! — рявкнул Уолт. — Пытаюсь объяснить, до чего твоя затея тупая! У мальчика есть другие родственники, не пройдет и дня, как вся полиция будет на ушах!

— И что? — протянул Фарети ровно и пожал плечами. — Кого они здесь найдут и как? Это пустыня, брат. Здесь не найти ничего, если конкретно не знаешь, где искать.

Паника сдавливала грудь и путала мысли, но какая-то его часть, что-то глубоко внутри, шептала не вмешиваться. Пусть все идет так, как идет. Пусть Джесси столкнется с последствиями своих действий. Пусть наконец-то ощутит их в полной мере, когда никто не подстилает ему соломку.

Если этот мальчик умрет, Джесси сломается. Он не сломался после давления, пыток, плена, но сломается, потеряв своего ребенка.

Вот только этот мальчик не его ребенок.

Фарети поджал углы рта. Вытащил из пачки новую сигарету и чиркнул зажигалкой. Затянувшись, произнес:

— Я могу вернуть его к бабушке, когда все закончится, но это огромный риск. Прости, но… если ты выстрелил один раз, то уже перешел черту. Там больше нет разницы, кто перед тобой: мужчина, женщина, ребенок, старик…

— Нет, — протянул Уолт, качая головой. — Ты не прав.

— Знаешь, кто действительно не прав? — отрезал Фарети с неожиданной злостью. — Ты. Ты до сих пор трясешься над Пинкманом. Он стуканул на тебя, из-за него на тебя вышли копы и твой бизнес рухнул, а ты защищаешь его. Ваша связь неправильная.

— Только не надо сейчас про духов этих мест, твое пойло и прочую ерунду, — поморщился Уолт. — Я сказал тебе, что это наши дела, и они касаются только нас. Уж поверь, он ответил за то, что стуканул. Все, точка.

— Да он же и сейчас работает на копов! У него под тачкой был навигатор, я сам проверил, а его девка — из отдела по расследованию убийств!

Как удар под дых, но Уолт и теперь не удивился. Джесси, работающий на копов… Ну да. Почему бы и нет? Он ведь взялся воспитывать Брока, так почему не захотеть все сделать так, как положено? Чтобы копы прикрывали его. Смотрели в другую сторону, если что-то всплывет. Все очень просто. Почти программа защиты свидетелей. А теперь, когда Джесси выяснил, что он, Уолт, жив — для него это золотая жила.

Уолт обернулся к мальчику в багажнике. Тот прерывисто дышал, и веревки на его руках и ногах казались слишком массивными, слишком неестественными на таком маленьком теле. Чем Фарети его накачал? А если он не рассчитал дозы?

— Не смотри, — сказал Фарети, выдыхая струйку серого дыма, что пеленой взвилась в небо. — Потом будет тяжелее, мистер Хайзенберг.

Дыхание сбивалось не то от болезни, не то от шока, и Уолт закашлялся снова.

Какая-то его часть, глубоко внутри, хотела, чтобы Джесси сломался. Чтобы потерял все, как когда-то отобрал все у него. Вот только вся остальная его сущность просто хотела держаться от Джесси подальше. Никогда больше не видеться с ним и никогда больше не видать, как он рушит свою долбанную жизнь.

Надо было просто оставить его там, счастливо умереть вместе с Джейн.

На горизонте в клубах дыма появилась машина, что стремительно неслась к ним. Уолт знал, что будет теперь, видел все, как наяву. Джесси остановит свою машину так, что взвизгнут колеса, вылетит наружу с бешеным выражением лица, увидит их вместе с Фарети и сделает молниеносный вывод…

— Я не буду в этом участвовать, — бросил он и направился к своей машине, как голос Фарети ножом ударил в спину:

— Ты с ним заодно.

Уолт медленно обернулся и наткнулся взглядом на пистолет, направленный ему в голову.

— Так. Успокойся. Ты же серьезно не считаешь, что я работаю на копов? Сам подумай, как это звучит.

— Я не об этом, — выдохнул Фарети. Он, похоже, не слышал о правиле не наставлять на кого-то ствол, если точно не собираешься стрелять. — Ты заодно с ним. Вы просто всегда на одной стороне, даже если показываете, что ненавидите друг друга.

Уолт закатил глаза, застонал. Мальчик в багажнике, казалось, дышал с каждым мгновением все тяжелее.

— Опять метафизика? Да брось. Я уже говорил, что мы с ним разбежались…

Машина остановилась совсем рядом, обдав Фарати песком из-под колес. Двое мужиков вышли оттуда, вытащили из багажника связанного Джесси с разбитым лицом и швырнули на землю. Помедлив, Фарети перевел пистолет на него.

Несколько мгновений царила тишина. Наконец Джесси с трудом поднялся на колени, выпрямился, насколько позволяли веревки. Черт возьми, последнее, что хотел Уолт, — еще хотя бы раз оказаться в такой ситуации.

— Ты падла! — выпалил Джесси, с перекошенным от ярости лицом глядя на него поверх дула. — Тебе всё мало мне жизнь ломать, да?! Давай, валяй, твою мать!

Фарети наотмашь врезал ему пистолетом по лицу, и Джесси снова рухнул на песок.

Уолт не сказал ничего. Какой смысл оправдываться? Задолбало, что все они думают, будто он жалеет хоть об одном своем поступке, что они думают, будто он должен испытывать вину, хотя на самом деле он ни секунды не сомневался в своей правоте! Вдобавок, еще вопрос, кто кому сломал жизнь!

— Пацана сюда, — бросил Фарети на испанском, и его шестерки повиновались.

— Я не собираюсь в этом участвовать, — повторил Уолт наапряженно и направился к своей машине. Взгляд Джесси прожигал ему затылок: полный гнева, горечи, надежды.

Даже сейчас какая-то его часть надеялась, что Уолт поможет ему, и это просто нелепо.

— Если ты уйдешь сейчас, то сделаешь свой выбор, — произнес Фарети. — Ты убил для Гюнтера того испанца. Ты уже один из нас, ты часть семьи, и тебе не нужен этот мелкий ушлепок.

Часть семьи! Что Фарети вообще может об этом знать?

Уолт открыл дверь, забрался в машину и опустил окно.

***

К горлу Джесси подкатывала тошнота. Чувства обострились до предела, казалось, если еще один порыв ветра швырнет в лицо песок, его просто раздерет на куски.

Он не может стоять вот так коленями на песке со связанными руками, не может вдыхать этот пыльный ветер жадно, как человек, пробывший несколько часов в тесном закрытом пространстве почти без воздуха, не может смотреть на эти смазанные лица, а Уолтер…

Черт, это все в реальности происходит.

И когда Джесси думал, что хуже уже быть не может, перед ним бросили Брока.

Внутри все перевернулось. На миг он выпал из момента, и его понесло куда-то за грань мира, куда когда-то давно вышибала опасная смесь Джейн, текущая по венам…

— Нет! — закричал он, глядя на Фарети. — Нет, нет!!! Брок!

Его ребенок неподвижно лежал на песке, его губы слегка подрагивали, и Джесси снова упал на землю, рванулся в веревках к нему, но Фарети поставил ему ногу на спину, придавив вниз.

— Ты стукач, — протянул он. — И так мы поступаем со стукачами.

Миг — его пистолет со щелчком уставился на Брока. 

Громыхнул выстрел. Задрожали стекла в машинах, тонко зазвенело в голове, и из горла исторгся страшный крик. Джесси падал в никуда, бесконечно проваливался в пустоту…

Фарети рухнул на него, и на кофту потекла его кровь. Джесси затих, уставившись на Брока, целого и невредимого, но сознание еще не могло осмыслить произошедшее.

Бах! Бах! Дробь пуль ударила по лобовому стеклу машины Уолтера и отлетела, оставив темные следы, а сам Уолтер поспешно закрывал окно, откуда стрелял, другой рукой с пистолетом выворачивая руль. Джесси выполз из-под Фарети, вцепился зубами в веревки на руках Брока, но это было все равно что пытаться перекусить стальной трос.

Машина с визгом промчалась мимо и врезалась в одного из мужиков, притащивших его сюда. Второй успел отскочить, выстрелил с грохотом, и пуля вспорола обшивку в салоне — Уолтер успел пригнуться. Сунул ствол в прореху окна, нажал на спуск, но тоже промахнулся.

Джесси тяжело вскочил на ноги. Налетел на мужика сзади, сбил с ног, вышиб пистолет ударом по руке. Из машины Уолтера грохотнуло снова — и по одежде незнакомца на груди расплылось кровавое пятно.

Мотор заглох. Снова повисла тишина, стучащая кровью в висках. Джесси дышал так тяжело, что грудь разрывалась от боли, а знойное пустынное солнце выжигало ему затылок. Уолтер выбрался из машины, кривясь и зажимая пальцами кровавое пятно на левом предплечье. Изо всех сил стараясь на него не смотреть, Джесси упал на колени рядом с Броком.

Что они ему дали?!

Джесси прижался ухом к его груди, слушая учащенное сердцебиение. Вокруг стрекотом цикад зрела пустыня, и беспощадный полуденный свет превращал тени в бездонные провалы.

Рядом на песок с лязгом упала лопата. Джесси очень медленно повернулся к Уолтеру, что открыл багажник своей тачки и возился там, не глядя на него.

— Да ты гонишь, — выдохнул Джесси хрипло и закашлялся от жажды. — Не буду я их закапывать.

— Будешь, — ответил Уолтер и захлопнул багажник. — А я отвезу ребенка в безопасное место.

— Ни за что! — ощерился Джесси и снова с трудом встал, припадая на ногу. — Брок с тобой не поедет.

Уолтер развел руками.

— Пожалуйста. Можешь оставить его здесь.

Он сел в машину и завел мотор. Джесси заковылял к нему.

— Стой! Стой… Где гарантии, что ты не… ничего не сделаешь Броку?

Уолтер демонстративно пожал плечами.

— Нет гарантий. Того, что я не дал его убить, а вместе с ним и тебя, недостаточно?

Джесси склонил голову, сдерживая слова и эмоции. Бросил:

— Развяжи меня, что ли?

— Там не такие тугие узлы, сам как-нибудь справишься. У него есть аллергия на какие-нибудь препараты?

Джесси сжал губы. Уолтер не дождался ответа и раздосадованно прищурился.

— Ты же играешь в отца. Как ты можешь не знать?

— Не читай мне нотаций, говнюк.

— Ты так ничего и не понял, — с намеком на ухмылку бросил Уолтер, вышел из машины, бесцеремонно дернул узлы на веревках, чтобы ослабить, и поднял Брока на руки. — И не повзрослел.

Хорошо, что он не развязал Джесси полностью, иначе это бы плохо кончилось.