Аканэ налила в фарфоровую чашку с красивым узором розочек кипяток и сделала какао, который раньше на дух не переносила. А сейчас вот, захотелось. Девушка поправила пиджак и критично осмотрела себя в висевшее напротив зеркало: вроде бы, всё в порядке. Однако всё равно волнительно. Джоши Касей позвонила ей десять минут назад и нечитаемым голосом «предупредила» о «возможном» интервью; инспектору оставалось только вздохнуть и смиренно принять своё положение. Благо, Касэй позаботилась выслать ей достаточно правдоподобную версию её миссии, поэтому проблем с коллегами по отделу возникнуть было не должно. Требовалось лишь придерживаться легенды.

      Впервые за время беременности на Цунэмори накатила самая настоящая тоска. Видеть кого-либо или говорить не хотелось, а отвечать на вопросы журналиста — ещё больше. Девушка свернулась калачиком на семейном диване и положила руку на ещё плоский живот.

      «Когами-сан, нет, Шинья, вернёшься ли ты в Японию?» — сколько раз за эти восемь недель следователь вспоминала своего бывшего подчинённого Аканэ и сама сказать не могла. Знала лишь, что много. Очень много. Если бы старинное поверье было правдой, её любимый бы уже лежал в больнице с непрекращающимися приступами чихания. Девушка не сдержала лёгкий смешок: отчего-то эта мысль показалась весьма забавной — по её воспоминаниям, сильный и здоровый Когами мог оказаться на больничной койке разве что из-за заряда парализатора.

      Аканэ подавила удрученный вздох и резко выпрямилась, вспоминая события со свадьбы лучшей подруги. Конечно, она не верила во все эти приметы прошлых лет, но… А вдруг?

      — Летит, летит!

      Взволнованный девичий визг разрезал тишину парка, заставив стаю голубей подняться в воздух. Бело-красный букет роз описал дугу и перелетел сбившихся в кучку девушек, падая к ногам чуть поодаль стоявшей Аканэ. Следователь не хотела принимать участие в старинной традиции, но тело инстинктивно двинулось вперёд, и букет невесты оказался в руках Цунэмори, не долетев до земли около полуметра.

      — Аканэ, поздравляю! — Каори широко улыбнулась, наблюдая за удивлённо смотрящей на цветы подругой. Конечно, она пообещала себе кидать букет именно Цунэмори, однако, когда инспектор заявила, что замуж всё равно не собирается, почти оставила эту затею. И всё же, её желание исполнилось и прекрасные цветы, источающие великолепный аромат, теперь в руках лучшей подружки.

      Невеста крутанулась вокруг своей оси, отчего роскошное белое платье слегка поднялось и волнами обвило ноги девушки. Рюдзи Ива́та, аплодируя вместе с остальными, поднялся на небольшой деревянный мостик и, поцеловав супругу, коснулся подвязки.

      — Сейчас полетит!

      Друзья парня также приготовились ловить свадебный подарок, причем с не меньшим энтузиазмом, разве что без визга. Однако предмет гардероба не долетел даже до самого близкого парня, опустившись на землю за несколько шагов до Иваты. Среди подруг и друзей молодой пары раздались разочарованные вздохи. Аканэ счастливо выдохнула: по обычаю, парень, поймавший подвязку невесты, должен был весь вечер быть рядом с девушкой, поймавшей букет. А этого следователь не хотела.

      — Так-так, похоже, у нашей Цунэмори Аканэ уже есть кто-то на примете и точно не из нашей компании, раз подвязка до парней даже не долетела, — Миюки Сатори озорно подмигнула бывшей однокурснице, желая завязать беседу: — не поделишься с нами, кто он?

      — Не думаю, что это хорошая идея. — Следователь едва заметно покрылась румянцем и поспешила к Каори. Невеста обняла подругу за плечи и заговорщицки подмигнула: о тайне Цунэмори знала только Минасэ, а с этих пор Ивата.

      Аканэ залпом выпила уже ставший тёплым напиток и, хлопнув себя по щекам, поднялась на ноги: скоро у неё встреча с первым каналом, и она не должна упасть в грязь лицом перед сотнями или даже тысячами людей. Спасибо родителям и лучшей подруге, которые эти три дня как могли готовили девушку к предстоящему испытанию. Всё-таки, это было первое выступление на всю страну, даже если и длиться оно будет всего лишь пять, максимум десять минут.

      «Мы с Рюдзи связались с отелем и перенесли поездку на Окинаву: я хочу поддержать тебя во время интервью, а в аэропорт поеду прямо после эфира!». — Слова Каори звонко отозвались в голове Аканэ, вытаскивая из вороха мыслей.

      — Мам, пап, я ушла! — Следователь подхватила стоявшую возле двери сумку и поспешила вон из дома: на часах было половина восьмого, а значит, до прямой трансляции оставалось полчаса. Замечательно.

      Ивата ждала инспектора возле кафе, где должна была состояться встреча с журналистами. Девушка пришла немного заранее и теперь переминалась с ноги на ногу, ожидая подругу. На улице стоял ноябрь, а потому пришлось одеться потеплее: холодный ветер давал о себе знать. Каори до конца застегнула молнию на куртке и обернулась на зовущий её голос: Аканэ, перепрыгивая через оставшиеся после вчерашнего дня лужи, бежала к подруге. Следователь нарядилась в повседневный рабочий костюм, а поверх него накинула лёгкий плащ оливкового цвета, который не потрудилась даже застегнуть.

      «Интересно, кто из нас больший идиот?». — Отрешённо подумала Ивата, непроизвольно сравнивая верхнюю одежду. Девушка махнула Цунэмори рукой:

      — Ну, наконец–то!

      — Прости-прости, я дома засиделась! — Сложила руки в извиняющемся жесте следователь и невинно улыбнулась: — Давно ждёшь?

      — Да нет, всё нормально. Идём уже, журналюги вот-вот появятся, — Каори схватила подругу за рукав плаща и разве что не затащила внутрь кафе: — тебе ещё себя в порядок привести нужно — все волосы растрепались и рубашку поправить надо бы.

      От заявления Иваты инспектор пришла в ужас: она всё утро потратила на укладку волос и приведение себя в презентабельный вид. Неужели придётся начинать сначала?!

***

      Когами сделал последний выпад, и изрядно потрепанная груша отлетела в сторону, насколько позволяла тяжёлая цепь. Мужчина взял лежащее рядом полотенце и, вытирая стекающий с лица и тела пот, подошёл к небольшому столику, на котором стояла бутылка воды. Сделав пару глотков, чтобы успокоить пересохшее горло, Шинья по привычке вылил оставшуюся часть себе на голову.

      — Блин, да сколько же тебе говорить, не делать так?! Мне опять вытирать это?! — Саймон, заглянувший в комнату, обустроенную под спортивный зал, раздражённо упёр руки в бока и переводил недобрый взгляд с Когами на образовавшуюся на полу лужу и обратно.

      — Прости, привычка, — бывший исполнитель виновато пожал плечами и, в последний раз утерев пот, бросил полотенце на пол, ногой вытирая воду. У Саймона от такой наглости аж дыхание перехватило.

      — Ко, прибить тебя за такое мало!

      — Господин Когами! — В зал ворвался подросток, лет четырнадцати, и, опершись о дверной косяк, быстро замахал мужчине рукой: — Там твоя подруга в телевизоре!

      Сначала Шинья не особо понял, что юный Джим пытался ему донести и о какой такой подруге вообще шла речь, но, когда понимание наконец пришло, мужчина быстро покинул комнату. Среди ополченцев он никогда не выделял ни одну из женщин и со всеми предпочитал общаться одинаково, а это могло значить только одно: «подруга», которую упомянул мальчишка, не одна из повстанцев. Неужели?.. На территории надводной Шамбалы ещё транслировали японские каналы, поэтому такое было возможным. Когами миновал длинный коридор и быстро прошёл в просторный зал, где было всего два человека: второй предводитель ополченцев и наладчик связи и просто гений, разбирающийся в любой технике, Амари Ка́су.

      — Батя, наш Тренер пришёл, — Амари с сочувствующей улыбкой посмотрела на прошедшего внутрь Шинью, пытаясь взглядом донести до того, что лучше бы ему ничего не говорить.

      Девушка, как и Когами, была родом из Японии, откуда эмигрировала в Европу после побега из центра реабилитации. С «Сивилой» у неё были весьма натянутые отношения, поэтому они с беглым исполнителем почти сразу стали друзьями. Рыбак рыбака, как говорится… Среди всего ополчения Касу была единственной, кто догадывался о прошлой работе земляка, но, надо отдать ей должное, никогда не высказывала своих догадок вслух.

      Тем временем прямая трансляция продолжалась и Шинья наконец увидел, кого хотел. Аканэ неловко сидела за небольшим столиком и всеми силами пыталась сохранять невозмутимость, в то время как журналист продолжала вести репортаж.

      — У нас осталось мало времени, поэтому хочу задать пару вопросов, которые, полагаю, появились не только у меня. В прошлом специальном выпуске Глава Бюро привела вырезку из Вашего отчёта. Похоже, Вы очень лояльно относитесь к повстанцам. Чем вызвана такая реакция?

      — Думаю, тем, что они такие же люди, как и мы с вами, — Цунэмори отставила чашку с чаем и поставила локти на стол, переплетя между собой пальцы, — как процитировала меня Глава Касей, те несколько ополченцев действительно хорошо отнеслись ко мне, в то время как местные власти попытались убить.

      Инспектор нахмурилась, вспоминая последнюю встречу с Когами на плацдарме и наведённый на них ствол винтовки: опоздай тогда Каранамори с остальными на несколько секунд, и она бы сейчас здесь не сидела. Ориме Таю открыла рот, чтобы ответить, но в последний момент передумала. Журналист сменила позу на более удобную и, отхлебнув из своей чашки, продолжила беседу, не сводя с инспектора Цунэмори внимательных глаз.

      — Как Вы можете охарактеризовать своё отношение к карателям. Что Вы испытываете, находясь в непосредственной близости с людьми с затемнённым психопаспортом? — Как бы между прочим поинтересовалась Таю, хитро прищурив сине-зелёные глаза.

      — Я уверена, что тема данного спецвыпуска носит несколько иное название и никак не связана с моими отношениями с подчинёнными, — голос Аканэ резко переменился на более холодный, и Ориме невольно отпрянула. Инспектор не проявила никаких эмоций, но чувство давящей атмосферы возникло у всех в том кафе. Почувствовав, что ступила на опасную тропу, журналист попыталась исправить ситуацию:

      — Не поймите не правильно, мне просто интересно: Бюро общественной безопасности, туда принимают лишь лучших из лучших. Каково это, работать там, рядом с латентными преступниками?

      — Вы пытаетесь спросить, не боюсь ли я за цвет своего психопаспорта? — Аканэ скрестила руки на груди и с вызовом посмотрела на интервьюера, давая понять, что лесть с ней «не прокатит». Однако, увидев в глазах девушки смятение, инспектор, вздохнув, всё же решила ответить: — Я считаю, что все проблемы нашего общества с психо-паспортом возникают исключительно здесь, — Цунэмори указала на свою голову, — он темнеет из-за негативных мыслей, а не от контакта с другими людьми, кем бы они ни были.

      — Хотите сказать, присутствие рядом карателей никак не влияет на инспекторов? Отчего же тогда многие следователи затемняли свой психо-паспорт спустя несколько лет работы бок о бок с преступниками?

      — Думаю, Вам лучше спросить об этом их самих. Что касается моего мнения, я уже всё сказала. — Аканэ с лёгким стуком опустила чашку на стол, давая понять, что тема данной дискуссии закрыта. Однако журналист так, видимо, не считала, потому как вновь задала провокационный вопрос:

      — А что бы Вы стали делать, если бы каратели…

      — Я же сказала, это не имеет никакой связи с темой интервью!

      Цунэмори резко поднялась со своего места и громко хлопнула ладонями по столу. В кафе наступила гробовая тишина, прерываемая только сопением оператора. Девушка, сидящая возле Цунэмори и за всё время прямого эфира не промолвившая ни слова, гневно посмотрела на журналиста и потянула инспектора за рукав пиджака:

      — Аканэ, ну же, не нервничай. Сядь…

      Цунэмори, казалось, и сама удивилась своей вспыльчивости и села на место, перекинувшись с подругой быстрым взглядом. Ивата чуть кивнула и, улыбнувшись, похлопала подругу по плечу.

      — Прошу меня простить, я просто устала от всего этого…

      Когами шокировано наблюдал за своей бывшей начальницей и пытался понять, что послужило такому всплеску эмоций. Ещё при первом их знакомстве он понял, что новенький инспектор отличается от сотни других в Бюро: Цунэмори Аканэ не только извинилась перед ним за разряд парализатора, но и всячески пыталась быть с исполнителями на равных. Она не ставила себя выше их и проявляла уважение при общении. На первых порах она даже не пыталась приказывать подчинённым, скорее, это были товарищеские просьбы — и только потом, спустя год работы следователем, начала отдавать команды.

      И всё же, абсолютное большинство их общества не могло примириться с самим существованием исполнителей, считая, что латентные преступники должны быть ликвидированы. И мужчине казалось, что спустя не один десяток споров с другими инспекторами и простыми членами общества, Аканэ смирилась с этим. Но в этот раз всегда спокойные карие глаза инспектора смотрели с экрана с неприкрытой злобой. Эта девушка никогда не позволяла себе подобного поведения. А потом она резко успокоилась, как будто бы ничего и не было.

      «Что это с ней такое?» — Шинья обеспокоенно нахмурился и сжал кулаки. На взгляд бывшего исполнителя, в словах репортёра не было чего-то сверхъестественного и, в принципе, он мог даже согласиться с мнением Ориме, однако реакция Аканэ более чем насторожила его. Девушка, появившаяся на экране сразу после вспышки следователя, была знакома Когами: Каори Минасе — вторая и, после убийства Фунахары Юки, единственная лучшая подруга Цунэмори. Аканэ упоминала её в своих рассказах и характеризовала как очень добрую и отзывчивую девушку, всегда готовую прийти на помощь. А ещё она умела хранить любые секреты.

      — Эй, Вы можете не курить здесь?! Неужели так сложно выйти на улицу?

      — Простите, пожалуйста, я задумался.

      Раздражённый голос Каори прервал раздумья Шиньи, и мужчина снова посмотрел на экран. Его бывший инспектор сморщилась и, закрыв нос и рот рукой, отмахивалась от уже рассеивающегося облачка дыма. Подруга Аканэ тем временем испепеляла взглядом спину стремительно покидающего кафе молодого парня, который, судя по сбивчивому извинению, действительно не желал создать такую ситуацию. Ориме Таю потёрла висок и удрученно выдохнула, посмотрев на наручные часы:

      — К сожалению, время нашего спецвыпуска истекло и я должна попрощаться со старшим следователем Бюро общественной безопасности, Цунэмори Аканэ. Первый канал благодарит Вас за данное интервью и потраченное время, — журналист склонила голову в благодарном жесте и, напомнив телезрителям своё имя и тему выпуска, пожелала всем приятного дня и вышла с эфира.

      На экране появилась ничем не примечательная ведущая и, отпустив несколько неуместных комментариев и фальшиво улыбнувшись, продолжила программу новостей.

      Макс Блэйн, пятидесяти двух летний второй командующий повстанцами наряду с Симом, нажал на кнопку пульта и выключил телевизор, после чего повернулся к Когами. Выражение его лица было нечитаемым, но во взгляде сквозило напряжение. Шинья мысленно приготовился к предстоящему разговору или, скорее, допросу. Тут уж как карта ляжет.

      С Максом они редко общались, так как Когами входил в ту часть «армии», которой управлял Сим, однако отношения у них были вполне нормальными. Во всяком случае, Блэйн видел в Когами хорошего вояку, прибывшего из Японии и знающего, как вывести из строя любые дроны. Сначала он, правда, с подозрением отнёсся к его национальности, опасаясь, чтобы японец не оказался шпионом «Сивиллы», но после серии удачных наступлений, в которых ополченцы победили лишь благодаря знаниям Шиньи, Блэйн перестал сомневаться в новичке. Даже теперь, уличив японца в связи с Бюро, мужчина не спешил накидываться на него с обвинениями в предательстве, а вместо этого послал Джима привести его. Кроме того, здесь была Амари, при любых спорах принимающая позицию земляка.

      — Почему ты сразу нам не сказал, что та девушка связана с властями Японии? Зачем было утаивать эту информацию? — Макс сложил руки на груди и вопросительно поднял бровь. В эту позу он становился всякий раз, когда хотел поговорить с подчинёнными, что называется, на чистоту — без всяких отговорок и фальши. Амари даже шутила, что тот слишком вжился в роль «папочки». Впрочем, это утверждение не было далеко от истины, и позывной «Батя» второго лидера лишь подтверждало его.

      Строгий, но справедливый, превосходный тактик и, к тому же, бывший военный — Макс Блэйн завоевал безоговорочное уважение среди всего лагеря и, в особенности, молодёжи. Когами даже проводил параллели между ним и Масаокой и нашёл много похожих черт.

      — Мне не хотелось, чтобы кто-то знал моё прошлое.

      — Ты упоминал, что вы с ней раньше работали вместе, — командир задумчиво потёр подбородок и прищурился: — она оказалась инспектором Бюро, значит ли это, что ты бывший её напарник?

      — Как всегда, зришь в корень, Батя, — Шинья невесело улыбнулся и потёр затылок. Следовало прояснить некоторые моменты его прошлой жизни: — Я был исполнителем Бюро, она — моей начальницей. Вопреки всем уставам, за полтора года совместной службы мы довольно хорошо с ней поладили, сдружились, я бы сказал. А потом мне пришлось уносить ноги из Японии, и я честно думал, что следователь скоро забудет меня; но даже спустя три года, стоило мне засветиться в воспоминаниях одного из пойманных наших, она прилетела сюда. Я боялся, в какой-то степени, что меня посчитают за предателя или шпиона, узнай о моей связи с Аканэ. Прости.

      — Это глупо. Ты с нами уже два с половиной года и ни разу не подвёл. Многие победы мы одержали только благодаря твоим навыкам, и мне с трудом верится, что кто-то из наших обвинил бы тебя в подобном, расскажи ты сразу о своём прошлом. — Макс укоризненно посмотрел на подчинённого и слегка покачал головой, подчёркивая своё разочарование.

      Шинья сел в стоявшее в комнате кресло, достал из кармана мятую пачку сигарет и, щёлкнув зажигалкой, сделал затяжку. Сердце начало столь непривычную гонку, и ему во что бы то ни стало, нужно было успокоиться. Одно дело, поведать командиру и Амари секреты прошлого и совсем другое — выдать тщательно спрятанные чувства. Касу сморщилась, когда лёгкое серое облако достигло её носа, и спешно замахала перед лицом рукой.

      — Да ты задолбал дымить! Блин, я искренне сочувствую твоей начальнице: она и так на сигареты хреновенько реагирует, а, если ты и в офисе не вынимал изо рта эту гадость, удивительно, как эта инспектор вообще не задохнулась.

      Слова Амари подействовали на Когами словно ушат ледяной воды, вылитый на голову. Мужчина встрепенулся. А ведь и правда: Цунэмори вела себя так, словно у неё украли воздух, стоило только тому пареньку встать возле их столика. Следователь даже побледнела и, в незначительной степени, позеленела — так сыграть не сможет никто, особенно Аканэ.

      Когами сжал сигарету зубами и нахмурился: всё сводилось к тому, что девушке действительно стало плохо от дыма. Однако за всё время их совместной работы мужчина ни разу не наблюдал такой реакции; мало того, в их последнюю встречу Аканэ призналась, что начала пассивно курить после его побега — она никак не могла почувствовать себя плохо от запаха табака. Плюс её вспыльчивость на пустом месте и практически мгновенное возвращение в норму — подобные скачки настроения за молодым инспектором Шинья, во время работы в Бюро, не замечал, и в ту последнюю встречу в Шамбале девушка вела себя привычно. Она изменилась сейчас, по возвращении в Японию.

      Понимание ситуации пришло почти сразу.

      Когами резко поднялся, заставив Касу вздрогнуть. Девушка и второй командир настороженно посмотрели на него и мужчина, собравшись с духом, поделился с ними только что принятым решением:

      — Я должен вернуться в Японию, но мне нужна ваша помощь.

***

      Аканэ мешком упала на кровать и свернулась в комочек: ну и наломала же она дров! Инспектор схватила конец покрывала и укуталась в него, как в кокон, желая отмотать время назад и всё исправить. Это было её самое первое и самое худшее интервью за всю историю интервью. Девушка всхлипнула и подавила жгучие глаза слёзы: стыд-то какой!

      По возвращении домой следователя встретили встревоженные родители, которые наперебой начали уверять её, что подобные неудачи бывают у всех и что нужно относиться к этому философски, дабы не навредить здоровью и не запятнать оттенок своего психопаспорта. Аканэ лишь опустошенно кивнула и, тря опухшие глаза, закрылась в своей комнате. Видеть никого не хотелось.

      «Ну, хотя бы, кроме жителей Японии этот позор никто не видел…». — Решив не изменять принципу во всём искать положительные стороны, подумала Аканэ и перевернулась на спину, высвободив руки. Жарко. Девушка моргнула и устремила взор в потолок, на котором виднелось несколько маленьких трещин — пора сделать очередную побелку — без голограммы такие мелочи всё же бросались в глаза.

      Наручный коммуникатор завибрировал и показал входящий вызов от Гинозы. Следователь глубоко вздохнула и медленно выдохнула, не желая сообщать исполнителю о своём состоянии. Ей сполна хватило утешающих речей родителей и выслушивать что-то подобное от Нобучики Гинозы желания не было. Коснувшись панели соединения, девушка приняла рабочий вид: полная сосредоточенность и на лице бесстрастная маска.

      — Слушаю Вас, Гиноза-сан, что-то случилось?

      — Слава Богу, пока нет. Но если эта барышня продолжит так вести себя, боюсь, что-нибудь да произойдёт, — в голосе исполнителя послышалось едва уловимое раздражение, и Аканэ сдержала смешок: не было тайной, что Симоцуки Мика не на шутку выводила исполнителей из себя своим высокомерным поведением и циничными фразами. Старший следователь временами даже сочувствовала девушке: вызывать столько ненависти к себе — способность довольно опасная. Гиноза тем временем продолжал делиться впечатлениями: — Серьёзно, после твоего ухода эта девка в край охренела и окончательно потеряла остатки совести. Она уже раздражает даже Кунизуку, а ведь прошло всего полтора месяца!

      — Яёй всегда хорошо к ней относилась. Что Симоцуки натворила на этот раз?

      — Ничего особенного, на самом деле. Просто во время очередного задания Шион, проводя анализ данных, высказала своё мнение по поводу одного момента. Барышне это не понравилось, и она в своей манере решила «поставить карателя на место», что вызвало негативную реакцию со стороны Кунизуки. В общем, всё, как обычно.

      Неожиданно для самой себя, Аканэ в голос рассмеялась: только Нобучика Гиноза мог невероятно точно, флегматично, но с сарказмом описать действия нового следователя. «Ходячая заноза в одном месте» — так однажды описал новенькую Джоджи Сайга, первоклассный психолог, и оказался абсолютно прав: Симоцуки волновал только цвет её психопаспорта и инструкции, и поэтому она всегда либо просто мешалась под ногами, либо пыталась действовать самостоятельно, ломая при этом ещё больше дров. А самым обидным было то, что за три года работы в БОБ жизнь эту девушку ничему не научила.

      Аканэ криво улыбнулась, прокручивая в голове различные дела с участием её нового, как сказала шеф Касей, помощника. Да без этого помощника они бы спасли больше людей, чем смогли. И всё же, «Сивилла» нашла в Мике какие-то задатки для работы инспектором — может, со временем новичок и вырастет во что-то нормальное. Цунэмори помотала головой, освобождая мозг от ненужных мыслей, и устремила взгляд на голографический экран. Гиноза, видя, что следователь задумалась, что-то активно обсуждал со вторым исполнителем.

      — Как вы там все? Что нового в работе, помимо придирок инспектора Симоцуки?

      На вопрос Цунэмори Нобучика вновь поднял глаза на следователя, лёгким движением убрав с глаз чёлку. Исполнитель закрыл глаза и, ухмыльнувшись, развёл руками.

      — Работы меньше точно не стало, а с барышней в роли главного инспектора её, наверное, даже прибавилось. Единственное, что я точно осознал за это время, так это, что безмерно завидую исполнителю Суго.

      — Да уж, конкретно в этой ситуации больничный не кажется мне чем-то плохим. — Исполнитель Хинакава подключился к беседе своего напарника с инспектором. — Сестрёнка, а как ты? Мы с Кунизукой-сан, Каранамори-сан и Гинозой-саном видели утренний спецвыпуск первого канала, надеюсь, ты не сильно об этом переживала?

      — Ой, не напоминай, — Цунэмори взялась рукой за лоб и помотала головой, — я просто рада, что данное видео никогда не выкладывают в Сеть. Это был бы кошмар.

      — Да забей ты на них всех, — Гиноза двинулся вперёд, и скоро на заднем фоне появилось небо и обзор на город с высоты сорок пятого этажа — мужчине не хотелось, чтобы кто-то их услышал. Шо Хинакава последовал за старшим исполнителем. — Кстати, с тобой точно всё хорошо? У тебя было совершенно зелёное лицо, когда мимо прошёл парень с сигаретами: раньше ты на дым так не реагировала.

      — Да, сестрёнка, ты была похожа на призрака, — Хинакава обеспокоенно округлил глаза и покрутил в пальцах прядь чёлки, пытаясь скрыть волнение: — может, стоит сходить к доктору?

      — Нет-нет, всё в полном порядке! — Аканэ выставила ладони вперёд и широко улыбнулась: — после командировки в Шамбалу я решила завязать с пассивным курением и держусь вот уже два с половиной месяца. Думаю, именно потому, что отвыкла от дыма, я так на него среагировала, хах.

      — Ну, ладно… Тебе виднее, наверное. — Гиноза нехотя кивнул, хотя в его голосе всё же слышалось недоверие; Шо предпочёл больше не развивать эту тему. Бывший инспектор немного помолчал, после чего, кинув взгляд на пискнувший коммуникатор, нахмурился: — Конец нашему перерыву, барышня вызывает.

      Нобучика обреченно вздохнул и посмотрел на мигом напрягшегося напарника: Хинакаву юная инспектор почему-то невзлюбила особо сильно, и бедному юноше всегда доставалось больше всего упрёков. Неудивительно, что он чувствовал себя более чем некомфортно в компании Симоцуки. Гиноза дружески хлопнул второго исполнителя по плечу, подбадривая, и посмотрел на экран, с которого на него глядела Аканэ.

      — Ладно, Цунэмори, пора нам. Хоть ты и на задании, но постарайся не перетруждать себя и хорошенько отдыхай на выходных. Никто из нас не будет счастлив, если ты себя доконаешь.

      — Обязательно! Спасибо, Гиноза-сан, Хинакава-сан. Удачи вам!

      Старший инспектор отключила видеофон и блаженно растянулась на кровати: утраченное настроение постепенно возвращалось.