«Хотелось бы мне сказать, что сегодня был счастливый день. Нет, он был радостным. Но мне всё равно его подпортили. Сегодня я получила диплом. Со мной были только Намджун и Сомин. Два важных человека в новой жизни. Хотя погодите, они же вампиры… Ладно, не важно. Я была счастлива ровно до того момента, пока меня не попросили произнести речь для всех других выпускников, как самая лучшая студентка факультета. Я была готова, но не знала, что найдутся те, кто решит поливать меня грязью, говоря, что я подстилка чеболя, выкрикивали, что бы сказали мои родители на это, кричали, что мне стоит предохраняться. Их гадкие голоса звучали со всего зала, а преподаватели не могли их успокоить. Я готова была позорно сбежать со сцены, но наткнулась глазами на Намджуна. На его лице не было осуждения, раздражения, презрения — только поддержка, говорящая, что он на моей стороне, что чужое мнение не имеет значение. И только благодаря этому я продолжила стоять за кафедрой, слушать их крики и иногда усмехалась. Они быстро успокоились, видя мою реакцию. Не скажу, что не было страшно. Я не знала, что сказать, но слова сами нашли выход. Удивительно, что они не стёрлись из памяти, а остались:

«— Думаете, что такие смелые и сильные, что говорите мне такие слова? Думаете, что я недостойна быть лучшей студенткой с красным дипломом, будучи девушкой влиятельного и богатого человека, так называемого чеболя*? Тогда задайте себе вопрос, чем я отличаюсь от дочек этих самых чеболей, которые сидят в этом же зале? А я отвечу: у них нет красного диплома. Вы осуждаете меня за мою жизнь, но подумали ли вы, почему ко мне на церемонию пришло только два человека, почему за четыре года я так и не упоминала свою семью? А ведь действительно, давайте я расскажу. Они погибли. Родители и брат-близнец. Я тоже должна была умереть, но осталась жива. А этот так называемый чеболь, с которым я живу, оказался тем, кто показал, что даже после трагедии есть жизнь, что можно жить по-другому без сожалений и нестерпимой боли в груди, которая разъедает каждую ночь на протяжении полугода. Думайте хоть немного прежде, чем осуждать кого-то без обоснования. Поздравляю с выпуском, больные ублюдки».

Намжун рассмеялся, а Сомин прыснула в кулак, а потом встала и похлопала. Преподаватели утирали пот платками, не знали, что говорить и делать, а мне было плевать. Я окончила университет, стала специалистом в той области, которая мне очень сильно нравилась. И мне уже неважно, что будет дальше.

Ночи с Намджуном продолжали быть прекрасными. Я искренне наслаждалась ими. За столько лет он узнал все мои эрогенные зоны, умело играл ими, а я поддавалась, потому что хотела. С ним так легко и так восхитительно одновременно. Я люблю его и не хочу никогда уходить от него».

Уже далеко за полночь. Я смотрю на подрагивающие огонек свечи. В особняке есть электричество, но иногда у меня возникает желание вспомнить прошлое — когда только свечи были одним из источников света. Вспоминаю своё юношество, когда только меня обратили и как меня сдерживали цепями, чтобы я не сорвался на экипаж корабля. Я был буйным и злым. Я не понимал, что происходит, почему я умирал, умер и заново очнулся, почему мне так хочется прокусить человеческую шею. Еще и мой вампирский отец плохо говорил по-корейски и не мог объяснить, кем я стал и куда меня везут. Потом я понял, и я выучил итальянский, и он стал моим родным языком на долгие годы. Не только язык, я перенял итальянскую культуру Возрождения. Она пропитана чистейшей красотой, до которой боишься дотронуться и можешь позволить себе только восхищаться ею. Она тонка и изящна, что любые отголоски в настоящем вызывают во мне ностальгию и чувство прекрасного. Может, звучу, как старик, но ведь я и есть старик, живущий пять столетий.

Мои мысли от созерцания прерывает стук в дверь. Сомин входит, не дожидаясь моего разрешения, скептически поднимает бровь, но ничего не говорит. Усаживается на подлокотник дивана, держа в руках блокнот. Я поворачиваюсь к ней.

— У меня появилась идея о гербе и названии, — говорит вампирша. Её распущенные волосы раскиданы по плечам, лицо без толики макияжа, но даже так она очень красива, особенно в слабом огоньке свечи.

— Говори, — спокойно отвечаю.

— Серебряная лиса.

— Лиса? Хитрость? — не понимаю. Я готов к любым изменениям, готов выслушать любую позицию, но на моей памяти не было и не существует ни одного клана с олицетворением самого хитрого и хищного животного.

— Да, — кивает Сомин. — Хитрая лиса, которая сначала выслушивает все позиции конфликтного вопроса и только после всего выносит справедливый вердикт. Лиса, которая всегда может противостоять врагам и отстраивать свою позицию, а потом искать пути решения вопросов или создавать новые нестандартные пути. А серебряная лиса показывает, что она чиста, справедлива, что она мудра.

— С такой точки зрения, звучит… не так плохо, — задумываюсь. — Но поддержат твоё предложение немногие?

— Я подумала об этом, — вампирша открывает блокнот и показывает мне набросок герба, нарисованный карандашом, — Лиса, сидящая на каменном постаменте, позади неё каменные колоны, отсылающие на западную культуру и говорящие, что мы на их стороне, мы не пойдём против Совета. На шее серебряной лисы кулон с зелёной змеёй, а в зубах она держит красную розу — символы остатков кланов, вошедшие в новый.

— Неплохо, неплохо, — киваю и встаю со стула. Подхожу к ней и смотрю на набросок. — Всё-таки я не ошибся и из тебя может выйти хорошая глава.

Сомин радостно улыбается, смотрит мне в глаза, но я опускаю взгляд и отхожу. Я не могу допустить никакой связи между нами, кроме как между наставником и учеником. Связи между главами кланов запрещены кодексом Совета. Надо будет ей дать изучать законы вампирского мира и обучить её эсперанто.

— Как будет называть клан на вампирском?

— По традиции, название кланов переводят на национальные языки и на латинский. Эсператно не так давно в наших кругах.

— Почему вы не вернётесь к латинскому?

— Если ты когда-нибудь войдёшь в Совет и предложишь это, то я поддержу тебя, — усмехаюсь, отчего Сомин сама улыбается.

— Тогда мне обязательно надо войти в Совет, — вампирша соскакивает с подлокотника, подходит ко мне, смотрит мне в глаза с озорством, но через секунду её взгляд сменяется на серьёзный. — Я обязательно стану хорошей главой и не опозорю память ни Ким Намджуна, ни Мин Юнджи, ни твою, Ким Тэхён.

«Никогда не пересекалась с чеболями, несмотря на то, что их отпрыски учились в университете, но всё-таки я впервые с ними встретилась. Намджуна пригласили на званый ужин в честь окончания года, а он — меня. Почему бы и нет, подумала я. Он для меня подготовил шёлковое длинное чёрное платье с высоким декольте и узкими бретельками, начинающееся только на высоте ключиц, высокие перчатки из такой же материи. А Сомин собрала мои короткие волосы в пучок и накрасила. Как у неё это получилось, правда, не знаю, но я благодарна ей. Намджун сказал, что может нанять людей для этого, но Сомин сама вызвалась мне помочь. И у неё получилось это великолепно.

Приём проходил в особняке одной из семей. Много людей, много светских разговоров, много игристого, классической музыки. Спасибо Намджуну, что он не оставлял меня одну, иначе я бы не знала, куда себя деть, с кем завести разговор. Некоторые дамы шептались обо мне и о Намджуне, но мне всё равно на их мнение, особенно после двух бокалов шампанского. Я старалась поддерживать разговор со спутницами важных людей, с которыми говорил Намджун. Не все хотели разговаривать, поэтому мы просто улыбались друг другу и пили алкоголь. Я не сразу заметила, но оказалось, что одного гостя я знала — врач Чон Хосок, подошедший, когда я уже пила третий бокал. Он был один, немного нервный, поглядывающий куда-то в другой конец зала. Мне не хотелось знать, что было не так. Я ему мило улыбнулась, а потом заметила на груди брошь в виде красной розы. Знаю, что Намджун заметил мой шок, но только успокаивающе погладил мою руку, как бы говоря, что всё в порядке. Он представил мне Хосока как действующую главу «Красных роз», но врач перебил его, сказав, что ему осталось не так много, что он вскоре передаст полномочия своему преемнику.

«— Непременно буду ждать инаугурацию», — процедил Намджун, и мы ушли.

Но до конца приема мы не остались. Практически сразу же он меня увёл, и всю дорогу до особняка Намджун был задумчивым и нервным, а алкоголь в моей крови начал растворяться. Я не ожидала, что лечащий врач моего брата оказался вампиром и даже больше — главой клана, с которым конкурирует Намджун. Теперь понятно, почему он предлагал перевезти Юнги в другую больницу. Не могу сказать, спасло ли бы это Юнги. Сейчас уже и не важно. Не хочу думать о прошлом.

Задумчивость Намджуна не проходила даже после душа. Он сидел в кресле, полностью пребывая в своих мыслях. Я протрезвела, насколько можно, и мне хотелось что-то сделать. Знала, что их конкуренция длилась не первый десяток лет, что у них было собрание и договорённость о разделе сфер влияния.

«— Как смотришь на то, чтобы я тебя обучил эсператно? — спросил Намджун, когда я присела на колени перед ним. Обеспокоенность наравне с уже принятым решением. У меня не было выбора, он в любом случае обучил бы меня их секретному языку, что бы это ни значило. — Только никто не должен знать, что ты знаешь его», — добавил Намджун на моё согласие. И я кивнула повторно, потянувшись к его штанам, доставая его член и проводя по нему рукой. Я хотела его, хотела того, чтобы он расслабился хоть на немного.

Он прикрыл глаза, когда я нежно прикоснулась губами к головке. Неспешные движения, доводящие до лёгкой истомы, что его рука опустилась на мою голову, и пальцы начали перебирать волосы. Я не останавливалась и ускорялась. Не в первый раз стою перед ним на коленях, но каждый раз заводит до невозможности. Помогала себе рукой, губы опухли, ныли, но я не останавливалась. Видела, что он на грани. Через некоторое время Намджун кончил, но мы не закончили. Ему нужно было поесть, а мне получить свою долю наслаждения».