«Я знаю, чего он добивается. Хочет меня сломить, показать, что я никто, что полностью в его власти, что моя жизнь и смерть зависят исключительно от него. Не знаю, сколько я нахожусь взаперти и надо мной измываются. Держусь только на мысли, что Намджун не хотел бы, чтобы я так никчёмно закончила свою жизнь. В пропахнувшей ветхостью, сыростью и помоями камере и привязанной цепями к стене. Знала, что вампиры приверженцы средневековых традиций, но не думала, что настолько. Чонгук приходит постоянно, я сбилась со счёта. У меня нет сил запоминать дни и писать в дневник. Но только это помогает мне не сойти с ума окончательно.

Намджун рассказывал, что без вампирского яда от укусов люди долго не могут протянуть. Я уже начала чувствовать, как меня трясло от нехватки яда, как спать стало невозможно даже несколько часов. Постоянные кошмары захватили сознание. Я просыпалась в поту, думая, что вот будет передышка от ужасных картин. Но в реальности приходил либо Чонгук, либо кто-то из тех его псов, которые насиловали, и кошмар продолжался и продолжался. Когда он закончится?

* * *

Если я сдамся, то стану предательницей в глазах оставшихся вампиров из моего клана. Но я должна что-то сделать. Мне надо. Надо свергнуть демона со своего трона. Я ничего не делала для своей страны шестьдесят лет назад, боялась смерти, пыток и наказания. Но сейчас… Меня уже ничего не пугает. Смерть станет избавлением, если не получится. Лучше умереть, чем продолжить доживать последние дни в этой вонючей яме. Намджун… прости. Я должна что-то сделать. Ради тебя. Ради оставшихся вампиров нашего клана. Я всегда любила и буду любить тебя, несмотря ни на что. Ещё раз прости.

* * *

Я ждала Чонгука. Он пришёл. И я сразу же, как могла, подчинилась ему. Он был рад. Горд, что смог, что добился. В подтверждение этого потребовал сделать минет. Мне пришлось. Отвратительно. Чувствовала, как из меня выворачивали душу. Знаю, что дальше будет больше. И мне надо это пережить. Но унижение увенчалось успехом. Чонгук освободил меня и поселил в соседней комнате от своей. Я сразу же пошла в душ. Смотрела на своё изнеможённое тело: в порезах, в крови, как своей, так и не смытой крови Намджуна, на торчащие рёбра.

Не успела я выйти из душа, как ко мне в комнату ворвался какой-то парень с обесцвеченными волосами, полными губами и мягкими чертами лица. Он смутно кого-то напоминал, но кого, я не могла вспомнить. Парень говорил, что не позволит мне забрать у него Чонгука, что тот его любит и никогда не бросит, а я буду просто развлечением. Слушала парня молча, не перебивала. Он закончил кричать и выбежал из комнаты. Сколько ему вообще? Лет двадцать хоть есть?

* * *

Оказалось, я косвенно знала этого паренька. Удивительно. Следовало догадаться. Пак Чимин — человек Чонгука, как только ему исполнилось двадцать лет. Только вот этому пареньку уже больше сорока лет двадцать, и он жаждал стать вампиров. Чонгук мне сам рассказал после жарко-отвратительной ночи. И ещё Пак Чимин — младший брат того зачинщика, который обращал людей по приказу Роз и которому сказали, что его младшего брата убили. Как тесен мир.

Чонгук показал их герб. Я впервые рассматривала его. Кроваво-красная роза в пылающем огне на чёрном щите, обрамлённом зелёной лозой, и с названием клана на латинице под ним: «Rubi Rosis». Он был горд гербом своего клана. Я притворилась, что тоже восхищена им. Я восхваляла его и подчинялась во всем. Притворялась, что не понимала их разговоры на эсперанто, но сама прекрасно всё слышала и запоминала. Мне срочно надо придумать план».

Инаугурацию я назначил через три месяца, когда полностью убедился, что Сомин готова взять правление кланом под своё руководство. Она планировала создать совет приближённых вампиров, которые бы отвечали за те или иные дела и с которыми могла бы советоваться. Не сразу, конечно же, как она высказалась. Со временем, потому что сейчас не может кого-то предложить на ту или иную роль в клане. В этом был смысл, потому что в кланах всегда все функции выполнял только глава и изредка, неофициально, некоторые приближённые, которые участвовали в делах. Но зачастую это были псы, помощники или те, кто делал всю грязную работу. Сомин объяснила это тем, что этим можно укрепить свою власть, получить доверие как внутри клана, так и за его пределами. Я не стал спорить. Мне и самому интересно, что из этого выйдет через несколько десятков лет.

Сомин была готова в назначенный день. Были приглашены некоторые партнёры клана, которые, не раздумывая, согласились продолжить сотрудничество. На удивление, пришла даже семья Чхве. Минъюй, судя по её действиям, всё рассказали. Она отшатывалась от каждого, кто на груди носил серебряную лису. Церемония проходила вне особняка, под открытым небом. Красная дорожка, алтарь, я, как «бывший» глава клана, несколько представителей Совета, которые утвердили кандидатуру Сомин и были готовы обсудить с ней некоторые важные вопросы.

Вампирша вышла из особняка в чёрном струящемся платье, прикрывающем одно плечо органзой с чёрными цветочными узорами. Эта же ткань переплетается с более плотной, создавая переливающиеся волны при ходьбе. Её волосы зализаны назад, а сама вампирша движется с идеально прямой осанкой, смотрит вперёд. Не было ли у неё случайно родственников из королевской семьи? Приближается к алтарю. Произносит клятву на эсперанто, режет руку, чтобы выжать часть своей крови в кубок. Я произношу вторую часть клятвы, говорю, что ручаюсь за своего преемника и готов понести наказание в случае преступления или очень отрицательного решения в вампирских делах. Тоже режу руку, смешивая свою кровь с её в кубке. Делаем глотки по очереди. Совет расправляет вытканный герб на всеобщее обозрение, говорит о название клана, о целях новосозданного клана и передаёт слово Сомин. Та долго не говорит. Повторяет слова членов Совета, напоминает о резне и конфликте кланов, говорит, что вампиры должны держаться вместе. Её поддерживают.

Минъюй подходит к нам после церемонии. Он мнётся, не знает, как начать разговор.

— Что тебе рассказали? — спрашиваю.

— Всё, — поднимает твёрдый и пронзительный взгляд. — О вас. И о моей биологической матери. Почему она так поступила?

— Она пожалела госпожу Чхве и хотела сделать что-то значимое, не оставаясь в тени, — отвечаю как знатный вампир и дополняю через секунду, как неравнодушный: — Она любила тебя и просила, чтобы я позаботился о тебе. Но вместо себя я оставляю Чон Сомин. Я уезжаю.

— Если ты согласишься сотрудничать, то обещаю, клан возьмёт большую часть долю безопасности за тобой, — тепло улыбается. — Если нет, то… я постараюсь стать тебе подругой, старшей сестрой, тётей в будущем. Хочешь, мы заключим эксклюзивный контракт на твою безопасность…

— Я подумаю, спасибо…

Она отходит, погружаясь ещё больше в свои мысли. Сомин тяжело вздыхает.

— Всё равно не могу понять Юнджи. Ни её решение о ребёнке, ни её решение о самоубийстве.

— Она так искупила вину. Знаешь, как ронины…

— Да понятно. Но её бы никто не осудил…

— Она не смогла бы жить без вампирского яда, — тяжко вздыхаю. — И не смогла — как вампир.

— Только не говори, что этот ублюдок её обратил, — говорит вскользь, но, замечая моё молчание, поворачивается ко мне с удивлённым лицом. — Да ну нахер!

— К сожалению.

Я не сразу поняла, чего он добивался. Он позвал меня в комнату Чимина. Сказал, что надо что-то сообщить. Но первое, что я увидела — это привязанного паренька к изголовью кровати, который смотрел на Чонгука с обожанием, с трепетом и благоговением. Словно ему не было больно, противно или страшно. Он приказал мне сесть в кресло, а сам начал раздеваться. Приказал мне смотреть и не отворачиваться. Что это было? Для чего это было? Вызвать дух соперничества? Показать, что бывает с теми, кем он недоволен? Не знаю. Впервые за шестьдесят лет не могла понять, чего добивался вампир своими действиями или словами.

Он трахал его. Даже не занимался любовью. Так этим прекрасным соитием не занимаются. С таким жестким и голодным остервенением не впиваются в плоть под собой, будь то руками и телом, то зубами. Чимин выгибался. Ему нравилось, словно Чонгук не оставлял на нём синяки и отметины, которые не сойдут ещё несколько недель, пока этот демон не наставит новые.

Как же я ошибалась. Я думала, всё закончится, когда демон насытится. Но нет. Чимин лежал в эйфории, не понимал, что происходит рядом с ним. Бедный мальчик. С малых лет эта мразь воспитывала его, привязывала к себе, а потом начала трахать и делать вид, что любит. Но это не любовь. Это не нормально. Мне жаль Чимина до сих пор. Жаль, что мы с Намджуном поверили Чонгуку и не начали дальше копать тот инцидент с обращением людей и поиском младшего брата Пак Хёнсика. Чонгук прокусил свое запястью и влил свою кровь ничего не соображающему Чимину в рот. Тот слизал её, явно надеясь на похвалу или одобрение. Но ни того, ни другого не последовало.

Паренёк начал задыхаться, хрипеть, биться в конвульсиях. Он хотел встать, но привязанные руки к кровати не давали этого сделать. А Чонгук сидел рядом с ним, гладил по волосам и улыбался. Я чётко видела его профиль, его оскал. Мне было страшно. Ведь такое он мог сотворить и со мной. Мне надо срочно что-то сделать. Иначе… Я не знаю, блять, что иначе! Да, эгоистично! Но мне страшно оставаться одной наедине с самым настоящим демоном, который будет сидеть рядом и смотреть, как ты медленно истекаешь кровью и умираешь.

А потом Чонгук повернулся ко мне и приказал раздеться. Я плохо помню, что было, потому что видела только Чимина, выгнувшегося неестественной дугой на кровати, и его стеклянный взгляд, устремлённый в потолок. Мне очень страшно. Пожалуйста…

* * *

Я придумала план. Точнее, вспомнила вампира, который мог решить все проблемы с Розами. Намджун много лет назад дал мне визитку своего названного брата, который несколько раз приезжал, и которую я храню всё это время между страницами дневника. Его бы переплести, но на это нет времени. Я начала делать всё то, чего так желал Чонгук. Я училась понимать, чего он хотел, пыталась думать, как он. Вроде получилось, раз он позволил мне выходить из особняка, одеваться в дорогие одежды и ездить на одной из его машин. Юнги плевался от злости и негодования. Он сам мне сказал это. Он был зол, ещё больше ненавидел меня. Сказал, что я самый мерзкий человек на земле, раз у меня всё получается, мне все благоволят и чуть ли не на руках носят. Я же только ему ответила, что, видно, веду слишком хорошую жизнь и развиваюсь, а не стою на месте.

Хосок меня избегал. Юнги после того разговора смотрел волком. Но мне всё равно. Я начала наведываться в вампирское кафе, где когда-то работала и где, к счастью, Лоренцо всё ещё директор. Он встретил меня с улыбкой, но вымученной. Не был особо рад. И не рад тому, что не мог ничего поделать с этим. Я же специально долго рисовала в пустой тетради, вырывала листы, рвала их, комкала, чтобы охранники-вампиры ничего не заподозрили. Аккуратно и очень мелко написала: «Розы. Опасность». Спрятала этот кусок бумаги. И, подойдя к Лоренцо перекинуться ещё парой слов на прощание, протянула деньги вместе с визиткой и посланием, оставив их на столешнице. Он недоуменно посмотрел на меня, но я губами произнесла: «Пожалуйста». К счастью, он доверился. Мне осталось ждать. Произнесла на прощание только:

«Интересно, насколько закат на крыше больницы красивый?»