Ехидству работодателя можно было позавидовать. Его не остановила болезнь лучшего работника конторы, и поэтому в первый же день больничного Шон получил чертов ноутбук, который по совести должен был отремонтировать кто-то другой в его отсутствие. К нему прилагался чек на все необходимые расходы и записка: «Привыкай. Теперь этот парень будет заглядывать к тебе домой минимум дважды в неделю». Шон бы не имел к тупому-ублюдку-и-вообще-отвратительному-боссу-Уильяму никаких претензий, если бы он не отправил в качестве курьера к нему домой своего сына, редкостного раздолбая Дезмонда. Разумеется, далеко не все считали этого парня раздолбаем, даже с учетом того, что руки у него росли из задницы, и в ремонт компьютеров он не мог от слова совсем. Он совмещал учебу с должностью парня на побегушках в компании отца, и это удавалось ему очень даже неплохо, если верить словам остальных сотрудников.

Проблема, по мнению коллег по работе Шона, состояла именно в самом Шоне. Ни для кого не было секретом, что сложно найти более язвительного и негативно настроенного к социуму в целом человека, чем Шон. В конторе даже была шутка: «У нормальных людей — золотые руки, у Гастингса — золотые руки и железный нож вместо языка». Стоило отдать должное рыжему англичанину, в присутствии которого даже самый медленный компьютер начинал работать так, словно его только что обновили и под завязку набили новейшим содержимым, — на эту шутку он не просто не обижался, а даже считал ее комплиментом.

Первые несколько передач необходимых вещей прошли для Шона успешно — его бледное, осунувшееся лицо, наполовину скрытое шарфом, и глаза под немного запотевшими очками, смотрящие на мир еще мрачнее, чем обычно, никак не располагали к длительному общению, и Дезмонд с искренним наслаждением сваливал от него сразу же, стоило ему отдать или забрать необходимое. Но в день, когда Дезмонд должен был заехать за очередным починенным ноутбуком, уже было пошедший на поправку организм Шона решил, что сейчас ему стоит переболеть за все годы детства и юношества, за которые ему повезло ни разу не простудиться. Шону было настолько плохо, что он с трудом дошел до двери, а когда открыл ее, и вовсе чуть не упал.

— Какого черта? Ты в порядке? — не скрывая своего беспокойства, воскликнул Дезмонд, подхватив его под руку.

— Да, всего лишь температура и слабость, обычное дело, — бормотал Шон. — Забирай чертов ноут и проваливай, а я отправляюсь лечиться дальше.

Но внешний вид и голос Шона не внушали оптимизма Дезмонду, который сразу понял — если так будет продолжаться, Шон скорее покалечится вдобавок к насморку.

— Ты просто задница, — вздохнул он и, решившись, затащил Шона в квартиру, захлопнул дверь и принялся устраивать поудобнее хозяина квартиры в его же собственной комнате. Увидев разбросанные по полу уже использованные салфетки и заставленную кружками прикроватную тумбочку, совершенно нехарактерные для кого-то вроде Шона, Дезмонд присвистнул. — Дружок, да у тебя все совсем плохо.

— Заткнись, — сонно пробурчал Шон, чувствовавший себя настолько отвратительно, что ему было уже абсолютно накласть на то, что же с ним делает Дезмонд.

Ему казалось, что он лишь моргнул, но, открыв глаза после того, как он с огромным наслаждением их закрыл, Шон понял, что отрезок времени между этими действиями оказался чересчур большим. За наглухо занавешенным окном было гораздо темнее, чем до этого, лампа, стоящая на освобожденной от оккупировавших ее кружек, была включена, а Дезмонд, который вопреки ожиданием Шона не ушел, дремал, сидя на полу и прислонившись спиной к стене. Чувствовал себя Шон гораздо лучше — температура почти спала, уже не так сильно знобило, разве что горло продолжало так же болеть. Это он понял только когда попытался разбудить Дезмонда не вставая с постели. Услышав его хриплый зов, Дезмонд тут же проснулся.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, поднявшись с пола и, подойдя к кровати, усевшись рядом с Шоном.

— Лучше. Только не понимаю, как это, — пожал плечами Шон, к своему неудовольствию отметив, что температура снова повысилась — не от болезни, а от присутствия человека, который, судя по всему, заботился о нем, пусть и на протяжении такого крошечного отрезка времени.

— Я сварил бульон, пока ты спал, потом разбудил тебя и заставил выпить, — пожал плечами Дезмонд, стараясь скрыть улыбку. — Ну, еще выбросил все использованные салфетки и проветрил квартиру, а то у тебя сплошь и рядом одни микробы, которым только в радость, что ты от них не избавляешься. Теперь ясно, чего ты так долго болеешь.

— Как будто другой работы у тебя больше нет, — Шон фыркнул чисто по привычке.

— Ну, ее действительно нет, отец меня только к тебе гоняет, — Дезмонд уже откровенно ухмылялся. Но наглеть дальше не стал. Он поднялся с кровати и, подхватив свой рюкзак и сумку с починенным ноутбуком с пола, направился к выходу из комнаты. — Я, пожалуй, задержался. Думаю, дальше и сам справишься. Черт, куда намылился? Я тебя для этого на себе к кровати тащил?

Игнорируя возмущение Дезмонда, Шон поднялся с кровати и тоже вышел в коридор. Дезмонд решил было, что Шон собирался закрыть дверь, но рыжий техник взял его за руку и притянул к себе.

— Гребаный ты придурок, — прокашлял он, уткнувшись лицом в грудь парня. — У тебя на лице все написано, а ты делаешь вид, что ничего не хочешь мне сказать.

— Вау, это так заметно? — усмехнулся Дезмонд, обнимая его за плечи. Он аккуратно поцеловал Шона в горячий лоб. — Ладно, черт с тобой. Пошли. Посижу рядом, пока есть время.

Дезмонд думал, что задержится в лучшем случае на пару часов, а задержался на всю ночь. И не только потому, что капризный больной отказывался отпускать его. Уходить попросту не хотелось.

Шон выздоровел за три дня. Сказывалось тщательное соблюдение режима, составленного Дезмондом. И никто из коллег не заметил перемены их отношений. К чему, когда фразу «Я люблю тебя» можно зашифровать таким образом, что ее поймет только тот, кому она предназначена?