Эцио не заметил, как Лео исчез из его объятий, кровати и квартиры. Он не проснулся, когда Лео аккуратно выбрался из плена его рук, Марчелло не проснулся от того, что из его рук Леонардо забрал Джинни, никто не проснулся от щелчка закрывшейся двери, громким треском прозвучавшим в утренней тишине. Эцио даже не сразу понял, что Лео нет рядом, когда проснулся. Порядок действий после пробуждения для него был всегда одинаковым. Эцио вставал, принимал душ и умывался, а затем шел готовить завтрак себе и детям. Но, стоило первым каплям воды упасть на его кожу из смесителя, Эцио вспомнил прикосновения и горячие поцелуи Леонардо и схватился за голову.

В мыслях все перемешалось. Всегда откровенный в своих словах, желаниях и мыслях, Эцио раз за разом прокручивал у себя в голове одну единственную мысль. Ему понравилось произошедшее. Безумно. До дрожи. До нового всплеска возбуждения. Понравился не способ, которым он сбросил сексуальное напряжение, а то, что рядом с ним в этот момент был Леонардо. Понравились ощущения, которые он испытал. Пытаясь ответить на рой вопросов, жужжащий в голове так громко, что половину из них было не разобрать, Эцио вспомнил свои же слова, сказанные им накануне Лео. Это абсолютно нормально. С Лео все в порядке. А значит, и с ним тоже. Но кто он тогда? Он не может быть геем, испытывая также и влечение к женщине. И не может быть натуралом, раз так наслаждался теми ласками, что дарил ему другой мужчина, так хотел их, так настойчиво дарил их сам. Хотел их дарить. К своему ужасу, Эцио понял, что совершенно ничего не знает об аспектах разных ориентаций, даже, несмотря на то, что он никогда не придавал значения ориентации других. Наспех помывшись и почистив зубы, Эцио вернулся в комнату и сел за рабочий стол, включил компьютер и, дождавшись его полной загрузки, открыл браузер. Говорить с Леонардо о случившемся, не разобравшись перед этим в себе, Эцио считал неправильным.

Он искал информацию несколько часов подряд. Читал все, что ему удавалось найти. Больше всего внимания Эцио уделял статьям докторов, изучающих подобные проявления чувств и желания — психологов, психиатров, психотерапевтов. Он с облегчением заметил сходство в большей части прочитанного материала — большая часть мира за исключением некоторых отдельных стран не принимала это за болезнь. Эцио позволил себе немного расслабиться, получив подтверждение собственным внутренним ощущениям, и продолжил искать информацию. Так он, к своему удивлению и некоторому стыду (появившемуся, стоило Эцио обругать себя за то, что он не узнал об этом раньше), узнал, что помимо гетеросексуалов, гомосексуалов и транссексуалов существуют еще и бисексуалы. Люди, способные любить представителей обоих полов. Несмотря на то, что большинство прочитанных характеристик показались Эцио подходящими ему, он не торопился с выводами. Эцио был уже достаточно знающим и опытным мужчиной, чтобы понимать — решения и выводы, сделанные на эмоциях, не всегда оказываются верными. Только сейчас, разобравшись, что к чему, Эцио чувствовал себя хотя бы немного готовым к разговору с Леонардо. Он толком был ни в чем не уверен, кроме одной вещи — им обоим необходимо расставить все точки над всеми существующими буквами с точками.

Не успел он встать и выключить компьютер, как в его комнату без стука забежал Марчелло.

— Доброе утро, пап, — весело прокричал он, не изменяя своей утренней привычки разрывать барабанные перепонки отца громким воплем. Эцио, забывший об этом, дернулся, с трудом удержавшись, чтобы не подскочить на кресле. Не успел он ничего предпринять, как Марчелло с интересом посмотрел на текст на экране. — Что читаешь?

Эцио хотел было свернуть окно браузера, но что-то в шепоте сына, еще не отвыкшего читать вслух, остановило его. Мужчине вдруг показалось важным узнать, что думает по этому поводу сын.

— Пап, а кто такие геи? — задал вполне закономерный вопрос Марчелло, прочитав заголовок очередной работы.

— Это такие мужчины, которые могут любить мужчин, — немного смущенно ответил ему Эцио. Видя озадаченную рожицу сына, он решил объяснить. — Видишь ли, любовь бывает разная. Например, любовь к членам своей семьи, которую мы испытываем друг к другу. Так, я люблю свою маму, сестру и дядю, и папу с братьями, которых уже нет на земле. Тебя с сестрой люблю. И вы, я надеюсь, любите меня и друг друга. Есть любовь к животным, как например твоя любовь к Джинни. Тебе нравится проводить с ней время. Есть что-то вроде дружеской любви. Это когда твоя дружба с кем-то настолько прочная, что ты жизни себе не представляешь без этого человека, как если бы он был твоим кровным братом, когда на самом деле это не так. А еще есть любовь, благодаря которой создаются семьи и появляются дети. Ты же меня понимаешь?

— Вроде того, — Марчелло кивнул, но что-то в его лице говорило Эцио, что мальчик не до конца не разобрался. — Но какая тогда любовь бывает между двумя мужчинами?

— Чаще всего она дружеская, когда мужчины проходят через все испытания и ссоры, оставаясь при этом настоящими друзьями, — Эцио замялся, не зная, как донести свою мысль до сына. — Но иногда мужчина может полюбить другого сильнее, настолько, что хочет быть с ним до конца своей жизни. Хочет быть его партнером, примерно, как мужчина и женщина. Еще такое бывает и у женщин. Такие люди встречаются крайне редко, но они любят друг друга не менее сильно, чем мужчина и женщина, пусть многие этого и не одобряют.

— Почему? — искренне удивился Марчелло. — Почему они не одобряют любовь? И ты, и учителя в школе, и другие взрослые мне всегда говорили, что надо уважать любовь и выбор человека.

— Это правда, Марчелло, — Эцио мягко улыбнулся, чувствуя, как на душе становится легче. — Просто многим это кажется неправильным. Такие люди верят, что любовь нужна только для того, чтобы мужчина и женщина женились и рожали детей, тем самым продолжая жизнь человечества, зачастую игнорируя потребности, желания и любовь других. Кто-то просто всю жизнь слышал, что так нельзя, а кого-то воспитали подобным образом, говоря, что это извращение, за которое Бог отправляет в Ад.

— Но когда бабушка рассказывала мне о Боге, она говорила, что Он учит всех любить, — Марчелло нахмурился, пытаясь сопоставить все, что он знал и помнил с полученной информацией.

— А люди поняли это учение по-своему, — усмехнулся на это Эцио. — Послушай, Марчелло, что я тебе скажу сейчас. Не давай никому решать за тебя, как и кого ты любишь. Ни учителям, ни будущим друзьям, ни обществу. Ни мне не давай, ни кому-то еще из нашей семьи. Ни Богу, ни Дьяволу, вообще никому не позволяй этого. Люби, если чувствуешь, что в твоем сердце есть любовь к кому-либо. Это чувство ты узнаешь сразу. Его нельзя описать словами, можно только чувствовать и делать так, чтобы это чувствовал тот, кого ты любишь. Не позволяй любви исчезнуть только потому, что мир заставил тебя от нее отказаться, манипулируя твоей жизнью. Обещаешь мне?

— Обещаю, — с серьезным видом кивнул ему Марчелло. Подумав о чем-то с минуту, он с озорным блеском в глазах поднял на отца глаза и спросил. — Пап, а как ты любишь Леонардо? Я люблю его как своего взрослого друга, а ты?

Эцио аж подавился воздухом от удивления. Сам того не понимая, Марчелло попал в яблочко. Он поставил отца перед окончательным решением вопроса, который тот хотел отложить на потом. Эцио вздохнул и задумался, еще раз анализируя все, что он испытал во время их с Леонардо ночного «взаимодействия». То, что ему понравилось, Эцио уже понял и больше к этому не возвращался. Но как назвать то, что он испытывал к самому Леонардо? Помимо уважения и прочих приятных ощущений и чувств, которые ворочались в нем, стоило Лео оказаться рядом, было что-то еще. Эцио не знал, можно ли назвать это любовью. Он помнил ту любовь, которую испытывал к жене. Это было мягкое и нежное чувство, безгранично светлое и доброе. А когда речь заходила о Лео, в Эцио пробуждалось что-то горячее, пульсирующее в каждой клеточке его тела. Что-то подобное фейерверку, яркой вспышке, оставляющей после себя желание ни с кем его не делить. Он хотел быть рядом, обнимать и целовать, заполнять дыры в сердце и жизни только им и никем больше. А затем до него дошла мысль, посещавшая его голову уже несколько раз за один день. Эцио вдруг почувствовал себя идиотом, поняв, что раз за разом продолжает самостоятельно отвечать на свои же собственные вопросы, сам того не подозревая.

— Я люблю его как партнера. Сильнее, чем друга, как я думал раньше, — тихо ответил он сыну, отводя взгляд.

— Как ты любил маму? — спросила вдруг Флавия, заглянув в комнату. Эцио не рассердился, поняв, что она подслушивала. Девочка зашла в его комнату и встала рядом с братом. Марчелло перевел взгляд с сестры на отца, видимо, тоже заинтересовавшись этим вопросом.

— Немного по-другому, — Эцио не знал, как объяснить им эту разницу. — Форма любви одна, но чувства при этом испытываю другие. Он… мне очень дорог, настолько, что я только сейчас начал замечать, что при мысли, что его может и не быть рядом со мной, мне становится до ужаса плохо и больно. Я… пожалуйста, не ненавидьте меня за это.

— А почему мы должны тебя ненавидеть? — Флавия говорила это так искренне и простодушно, что Эцио не сразу поверил, что слышит это от ребенка. — Ну любишь и любишь, и что? Ты же наш папа, мы вас обоих любим, так что такого в том, что ты тоже его любишь?

— Ничего, — Эцио улыбнулся, чувствуя, как на глазах едва ли не впервые за долгое время появляются слезы. — Он мне вчера, после того, как вы уснули, в любви признался, а я не смог ему ничего ответить.

— Во всех книжках после признания в любви герои начинают встречаться или женятся, — рассудил Марчелло. — А это значит, вам тоже надо попробовать.

От этой детской искренности и непосредственности Эцио хотелось плакать и смеяться одновременно. Он притянул детей за руки к себе, крепко обнял и поцеловал обоих в макушки.

— Вы у меня такие умницы, оба, — прошептал он им, продолжая обнимать. — Спасибо. Я обещаю, что поговорю с ним.

Только накормив детей завтраком и убедившись, что у них есть, чем заняться, Эцио решился. Он вышел из квартиры и, подойдя к противоположной двери, заставил себя в нее постучать. Ему не ответили. Эцио решил воспользоваться звонком, подумав, что Леонардо может быть в ванной или в своей комнате, что он попросту не слышит стука. После третьего звонка он заволновался. После пятого не на шутку встревожился.

Внимательно осмотревшись, Эцио вдруг повернулся туда, где краем глаза в полумраке подъезда заметил что-то светлое. Подойдя поближе, Эцио наклонился и с удивлением понял, что это бумажка, к краю которой был прилеплен скотч. Он развернул ее и быстро прочитал небольшую записку.

«Эцио, я не сержусь на тебя за все произошедшее, но находиться рядом для меня больше не представляется возможным. Пожалуйста, не ищи меня и не звони, пока я не вернусь сам. Спасибо за все, что ты и дети делали для меня, я правда ценю это и никогда не забуду. Лео».

Видимо, Леонардо хотел приписать внизу что-то еще, но потом передумал и замазал корректором. Он приклеил бумажку на дверь скотчем, рассчитывая, что Эцио придет к нему и прочитает это, но почему-то бумажка упала. Автоматически перевернув ее, Эцио посмотрел на то место, где с другой стороны что-то было замазано. Видимо, Лео так сильно давил на ручку в этом месте, что корректор не до конца скрыл написанное. С одной стороны там была просто белая полоса, но с той, на которую сейчас смотрел Эцио, силясь разобрать, проступали буквы. Проведя по ним кончиком пальца, Эцио шепотом называл буквы. Я, б, е, т, ю… Вспомнив, что на этой стороне все написанное выглядит так, словно буквы отразили в зеркале, Эцио попытался прочесть строчку наоборот. «Я люблю тебя». Те же слова, что и ночью. Выругавшись, Эцио бросился назад, в свою квартиру.

Лео не брал трубку. После десятка звонков, заканчивающихся сообщением о том, что абонент вне зоны действия сети, Эцио сдался и заметался по комнате. Затем, склонившись над компьютером, Эцио проверил электронную почту и все социальные сети, в которых у Лео был аккаунт. Нигде от него не было никаких сообщений. Эцио мрачно рассматривал его страницу на фейсбуке, не представляя, где и как ему следует искать Леонардо. Вдруг, опустив взгляд на предлагаемых ему знакомых из списка друзей блондина, Эцио пригляделся к одной из фотографий. Затем откинулся на спинку кресла и провел рукой по лицу. Ребекка Крейн — последняя ниточка, связывающая его с Леонардо.

Сорок минут у него ушло на то, чтобы среди множества документов, а потом и среди адресов и прочих данных отыскать телефоны. Эцио сердился, но не мог ничего поделать с такой тратой драгоценного времени, за которое Лео мог отправиться куда угодно. Наконец он нашел нужный номер, набрал его и нажал кнопку вызова, благодаря всех существующих богов за то, что у него были копии документов дома. Ребекка ответила почти сразу же.

— Да? — не слишком дружелюбно отозвалась она, ответив на вызов.

— Ребекка? Это Эцио, твой босс. Прости, что звоню во внеурочное время, но это очень важно, мне нужна твоя помощь, — Эцио не договорил, услышав, как на том конце провода на него начала кричать Ребекка.

— О, какие люди в Голливуде! — она была в ярости. — Что за дерьмо ты натворил? Какого черта ко мне с утра пораньше заявляется Лео ни жив, ни мертв и прямо с порога начинает нести бессвязную чушь насчет его безответной любви и ваших с ним ночных развлечениях? Ты что, думаешь, раз он по тебе пять лет сохнет, тебе теперь можно поступать с ним, как с теми шлюхами, которых ты как перчатки старые на помойку выбрасываешь? Думаешь, раз он гей, то тут же его можно использовать как подстилку от случая к случаю? Если так, то даже не смей приближаться к нему ни на шаг, коли жизнь дорога…

— Для начала заткнись и дослушай меня до конца, — не удержавшись, рявкнул на нее в ответ Эцио. Он быстро соображал, и благодаря тому, что только что сказала ему

Ребекка в порыве злости и обиды за друга, все новые факты о Лео недостающими кусочками превратили все, что он знал, в целый пазл. Ребекка, услышав его голос, притихла, и Эцио продолжил. — Да, я вчера повел себя как последний идиот, не справившийся с собственными чувствами, и сейчас я хочу исправить это, пока не стало поздно. Я не собираюсь бежать от ответственности за свои действия. Если бы Лео не был мне дорог, я бы даже искать его не стал, а уволил или заставил молчать. Ребекка, прошу, — успокоившись, попросил ее Эцио, — помоги мне вернуть моего Лео. Однажды я уже потерял любимого человека, и со второй такой потерей я уже не справлюсь.

— Хорошо, — помолчав, сдалась Ребекка. — Но учти, если ты выкинешь такой же фокус еще раз, я не посмотрю, что ты наш босс, и что я девушка. Наваляю по первое число.

— Идет, — Эцио облегченно выдохнул.

***

— Ты уверена, что он собирается именно в этот круиз? — все же решился уточнить Эцио, продолжая мчаться на машине по дороге в порт. Он заехал за Ребеккой, и она, сказав ему, куда ехать, рассказала, что произошло.

Леонардо действительно явился к ней чуть свет. Дрожащий, напуганный, растерянный. Узнав о том, что произошло, Ребекка была в ужасе. Она не ожидала, что, узнав от нее же об ориентации Лео, Эцио воспользуется этим в своих целях. Движимая искренним чувством стыда и раскаяния за то, что открыла его тайну тому, кого, как она поняла, Лео любил все это время, Ребекка сделала для него все, о чем он ее попросил.

— Я сама купила ему билеты через интернет, — поджимая губы, чтобы удержаться от грубости, ответила Ребекка. — Вон, видишь, даже собаку его у себя пристроила, — она оглянулась на заднее сидение машины Эцио, где жалась между Флавией и Марчелло поскуливающая Джинни. Дети отказались оставаться дома в одиночестве и изъявили желание ехать с отцом, чем вызвали у Ребекки приступ умиление, а у Эцио только раздражение. — Он был так расстроен и растерян, что даже шарф у меня дома забыл. Я его с собой взяла, мало ли что.

Бросив взгляд на торчащий из сумки Ребекки уголок шарфа, Эцио не без удивления узнал в нем собственный подарок. Он снова вздохнул, не представляя, что делать. За последним поворотом, отделявшим их от порта, Эцио и его спутников поджидал неприятный сюрприз. Пробка. Посмотрев на приборную панель, Аудиторе зло сжал руль. На часах — 16:30, до отплытия лайнера, на который Ребекка купила билет Леонардо, осталось едва ли пятнадцать минут. Ребекка вздохнула, уловив в его взгляде отчаяние.

— Бегаешь быстро? — спросила она у Эцио. Он неопределенно пожал плечами, и Ребекка закатила глаза. — Значит, самое время научиться. Ногами до порта ты сейчас доберешься быстрее, эта пробка рассосется в лучшем случае через полчаса. Я поведу машину, права у меня есть. Ну, чего ждешь? — прикрикнула Ребекка на оторопевшего Эцио. — Беги, если хочешь удержать Лео от самой большой глупости в его жизни.

Эцио отстегнул ремень безопасности и быстро вышел из машины, минуту спустя его место заняла Ребекка. У них оставалось двенадцать минут. Эцио перебежал через встречную полосу и по дорожке побежал к порту. Он бежал так быстро, как до этого никогда не бегал. Мышцы, не привыкшие к такой нагрузке, вскоре заныли, а легкие словно замерзли и тут же оказались в ушате кипятка. Семь минут. Эцио по склону сбежал к пляжу, застревая в сугробах, подбежал к стоянке порта. Пять минут. Не сразу отыскав нужный терминал, Эцио, игнорируя боль во всем теле, бросился к нему. Три минуты. По громкоговорителю уже объявили об отплытии корабля, а Эцио, выругавшись, искал глазами хотя бы стойку информации. Когда он подбежал к ней, время уже вышло. Там, на улице, уже раздался громкий гудок, слышный даже в здании с его вечным гулом голосов. Эцио почувствовал, как его с головой захлестывает отчаяние. Он не успел.Не зная, почему он еще надеется, Эцио подошел к окошку у стойки и окликнул сидящую там девушку.

— Простите, мисс, не могли бы вы подсказать мне кое-что? — когда девушка, приветливо улыбнувшись, кивнула ему, Эцио продолжил. — Мне нужно узнать, поднялся ли на борт только что ушедшего корабля один человек… Да Винчи, Леонардо да Винчи.

— Мы разглашаем такую информацию только родственникам, — нахмурилась девушка. — Вы родственники?

— Да, двоюродные братья. Он забыл у меня кое-какие вещи, и я подумал, что могу отправить ему их в том городе, где он хочет сделать пересадку, или туда, куда он скажет, — запинаясь, начал врать Эцио, надеясь, что получается правдоподобно. — Я просто хочу убедиться, что он сел на корабль, я не успел его проводить и отдать вещи…

— Хорошо — хорошо, я все поняла, — видимо, девушка поверила, приняв его запинки и срывающийся голос за тревогу. Она застучала клавишами, ища и сверяя информацию, которую надиктовал ей Эцио, спустя пару минут она покачала головой. — Нет, на корабле его нет. Он не проходил ни таможенного досмотра, ни проверку документа перед посадкой и после нее. Быть может, он тоже опоздал, попробуйте поискать его в здании.

— Спасибо, — радостно выдохнул Эцио, — огромное спасибо!

Попрощавшись и поблагодарив девушку еще раз, Эцио принялся за поиски. Он искал в залах ожиданиях, проверил все кассы и кафе, все места в порте, куда пускали пассажиров. С каждым помещением, в котором он не находил Леонардо, его отчаяние, отступившее на короткий миг, снова усиливалось. Когда ему стало понятно, что Леонардо вообще не появлялся в порту, Эцио сел на первую же попавшуюся лавочку и обхватил голову руками. Он не знал, что делать. Не знал, где искать Лео. Вполне возможно, Леонардо уже проделал половину пути до соседнего города на поезде, чтобы улететь оттуда в столицу штата или еще куда-нибудь. Эта мысль заставила Эцио потерять и без того крошечные остатки надежды. Он поднялся с лавочки и, даже не понимая, куда идет, просто пошел вперед. Очнулся он только на парковке. Снова шел снег, и Эцио поднял глаза к потемневшему небу. Когда рядом с ним остановилась машина, он даже не придал этому значения.

— Его там нет, — не то спросила, не то просто сказала Ребекка, опустив стекло. Эцио помотал головой. Ребекка вздохнула. — Садись. Нам здесь нечего делать.

Эцио сел в машину на свободное сидение, равнодушно смотря на дорогу впереди. Внутри него все застыло. Он не проронил ни слова после того, как попросил Ребекку отвезти их домой. Девушка нажала на педаль, и машина отъехала от порта. Дорога от порта была свободней, но ехали они все равно не слишком быстро, расстроенные произошедшим. Дети молчали, обнимая поскуливающую Джинни, Ребекка просто не знала, о чем говорить, а Эцио не хотел. Вдруг он встрепенулся и показал ей на какой-то поворот.

— Поверни сюда, пожалуйста, и остановись перед бетонной плитой, — попросил он. Ребекка не стала ему перечить. Машина, придавливая к земле свежий снег, повернула и проехала вперед. Когда Ребекка остановилась, Эцио вздохнул. — Подождите меня здесь, пожалуйста. Я не задержусь надолго.

Эцио вышел из машины и посмотрел на почти занесенную снегом дорожку, петлявшую между деревьями. Затем, пробираясь по сугробам, широко зашагал вперед. Редкие фонари указывали ему дорогу, отбрасывая золотистое свечение на белый снег и потемневшие стволы деревьев. У площадки снега было поменьше, и Эцио с наслаждением отряхнулся. А подняв голову и посмотрев на площадку повнимательнее, Эцио обомлел.

Леонардо стоял у ограждения, как тогда, когда Эцио впервые привез его сюда. Ветерок играл с его вылезшими из-под красного берета — подарка Эцио, — светлыми волосами. На его плечах лежал снег, видимо, Лео стоял тут достаточно долго. Эцио не мог поверить в то, что он видел перед собой.

— Лео, — только и смог сказать он, дойдя до середины площадки. Вздрогнув, блондин обернулся на свое имя и сжался, увидев Эцио. Аудиторе очнулся от оцепенения и бросился к нему. Не успел Лео среагировать, как уже оказался в его объятиях. Эцио прижимал его к себе, целуя покрасневшие от мороза щеки.

— Эцио, прошу, не надо. Отпусти меня, — взмолился Лео, пытаясь оттолкнуть Эцио, вырваться из плена его рук.

— Почему? — не отпуская его, спросил Эцио. Он поворачивался следом за взглядом, который Лео, поняв, что Эцио не отпустит его, пока они не поговорят, настойчиво прятал от него.

— Мы не должны были делать этого ночью, — прошептал Лео с такой болью в голосе, что Эцио содрогнулся. — Ты был пьян, да и я тоже не очень хорошо себя контролировал…

— Лео, послушай меня, пожалуйста, — Эцио тряхнул головой, не поддаваясь на эти отговорки. — Ты беспокоишься вовсе не поэтому, я это по глазам твоим вижу. Неважно, кто у меня был до тебя. Неважно, слышишь? Мы были вместе ночью, и это самое важное сейчас. То время, когда у меня была жена уже прошло, и все мои попытки найти кого-то еще ничего ровным счетом не значат. Не значат, что мне безразличны твои чувства.

— Ты лжешь, — Лео смотрел на него с таким отчаянием в глазах, что Эцио и самому стало больно. — Ты, всю жизнь проводивший с женщинами, не можешь говорить о том, что знаешь, как это… Как это, когда любишь мужчину.

— Могу, — уверенно ответил ему Эцио. — Я знаю, как это, Лео. Я точно уверен в том, что люблю тебя, и отказываться от своих слов и чувств не собираюсь.

— Так не бывает, — Лео отказывался верить в то, что слышал, пока Эцио не поцеловал его губы. Мягко и аккуратно, со всей доступной нежностью. Умоляюще и ласково одновременно. Тепло и уверенно. Барьеры, которые только начал выстраивать заново Лео, рухнули окончательно. Он прикрыл глаза и ответил на поцелуй, расслабившись. Они целовали друг друга, не заботясь о возможных наблюдателях. Когда воздуха стало не хватать, Эцио с сожалением оторвался от губ Леонардо.

— Теперь ты веришь? — спросил Эцио, наслаждаясь тем, как смотрит в его глаза Лео. Понимающе, радостно, любяще и, тем не менее, все еще с толикой сомнения. Эцио вздохнул и сказал это еще раз. — Я люблю тебя, Лео. Я готов сказать это столько раз, сколько потребуется, чтобы ты мне поверил.

— Двух раз мне пока что достаточно, — Лео улыбнулся, наконец, убедившись, что все происходящее с ним не сон. Он прижался к Эцио еще крепче, наслаждаясь ощущением их близости, и поцеловал его. Они продолжали целоваться, пока не услышали какой-то странный звук со стороны деревьев. Разорвав поцелуй, они одновременно повернули головы и увидели Ребекку с детьми и Джинни. Троица наблюдала за ним с тихими смешками, а Джинни, первое время пытавшаяся сбежать из плена рук Ребекки, чтобы броситься к хозяину, смиренно, пусть и не слишком довольная этим, сидела у нее на руках.

— Ну что вы за люди, — наигранно возмутился Эцио, словно не замечая, что от смущения лицо Лео приобрело оттенок, близкий к цвету его берета. — Испортили такой романтический момент!

— Вы там обжимайтесь, не обращайте на нас внимания, — смеясь, ответила ему на это Ребекка. — Ну серьезно, парни, это правда все очень круто, мило и трогательно, но домашнее тепло гораздо круче, чем тот спертый воздух, который на нас идет из печки твоей машины.

— Намек понят, — Эцио с улыбкой вел за собой Леонардо, не отпуская его руки. — Поехали домой, отметим еще один праздник.

— Надеюсь, в этот раз наша Золушка не сбежит, — Ребекка потрепала Лео по щеке перед тем, как повернуться и вместе с продолжавшими хихикать детьми пойти к машине.