Однажды, еще во время учебы в Академии, когда девочек должны были забрать на урок для куноичи, Ирука-сенсей вдруг сказал:

— А знаете… думаю, вам, парни, не помешает один раз позаниматься с девочками.

И повел их на цветочное поле, где девочек частенько учили премудростям судьбы куноичи.

Это был один из тех летних дней, когда они были еще достаточно маленькими, чтобы играть с цветами, но в то же время уже достаточно взрослыми для того, чтобы в процессе игр превращать эти цветы в искусство. Ирука заставил мальчиков выслушать лекцию о цветах, которую девочки слушали каждый год, узнать, как делается икебана, и отправил их собирать цветы для своих букетов. Смущенные девчачьими смешками мальчики разошлись по поляне и ближайшему перелеску в поисках цветов.

Шикамару неохотно плелся вдоль крошечного, почти пересохшего ручейка, спрятавшегося в высокой траве. Составлять букеты — что за скука. И чего это, думал он, им нужно заниматься девчачьей работой? Бессмыслица какая-то. Ухаживать-то потом за этими цветами, очевидно, придется им, что означало лишние хлопоты для Шикамару. Юный Нара, поняв это, приуныл еще больше и задумал было откосить от выполнения задания под каким-нибудь нехитрым предлогом. Но тихий смех откуда-то со стороны перелеска вдруг привлек его внимание.

Зайдя за деревья, Шикамару увидел Чоджи, сидящего в густой траве. На его руках и голове спокойно уселось несколько бабочек — белые, кажется, называвшиеся капустницами, и даже пара роскошных махаонов. Но самая красивая, большая и с фиолетовыми крыльями, сидела прямо у него на макушке, медленно и чинно помахивая своими широкими и изящными крыльями вверх-вниз. Чоджи улыбался бабочкам так, словно они были его друзьями, а бабочки, казалось, совершенно не боялись его. Даже когда он чихнул, избавляясь от излишков пыльцы, попавшей в нос, бабочки не улетели прочь. Они лишь вспорхнули на миг, чтобы поменяться местами и снова рассесться на Чоджи. Перебирая крошечными лапками, они вышагивали по плотным ручкам Чоджи, чем смешили его.

— Что ты делаешь? — спросил Шикамару, подходя ближе в надежде удовлетворить свое любопытство и рассмотреть бабочек поближе. Его громкие шаги спугнули бабочек, сорвавшихся с рук Чоджи и разлетевшихся прочь.

— Что ты наделал, Шикамару, — расстроился Чоджи. — Ты же их всех напугал!

— Прости, — Шикамару и сам был немного расстроен. Не каждый же день увидишь, как твой друг приручает бабочек. Он уселся на траве рядом с Чоджи. — Как ты их усадил на себя?

— Они сами, — Чоджи, польщенный таким вниманием к себе, просиял. — Я часто играю с бабочками. Наверное, они чувствуют во мне родственную душу, вот и прилетают. Знаешь, у меня дома в саду часто бывают бабочки. Я даже видел как они растут. Ты когда-нибудь видел, как появляются на свет бабочки?

— Нет, никогда, — признался Шикамару.

Вообще-то, он читал что-то об этом в учебнике по биологии. Что-то там про окуклившихся гусениц и шелкопрядов, благодаря которым делают удивительные ткани, но про бабочек, как он вдруг осознал, на деле он не знал практически ничего.

— Ну и ладно, — совершенно не расстроившись, сказал Чоджи. — Когда я найду новую гусеницу, я позову тебя в гости, и мы будем за ней наблюдать.

Шикамару кивнул, соглашаясь с этим предложением. Его взгляд зацепился за следы серой пыльцы, оставшейся на голой коже Чоджи, и он вдруг подумал — что же притягивает этих удивительных насекомых к такому простому, как пара самых обычных монет, Чоджи? Что у него общего с величественными бабочками, словно приносящими долгие годы жизни в обмен на умопомрачительную красоту своих крыльев? Ответ он тогда так и не нашел.

— Давай собирать цветы, — вздохнув, сказал Чоджи, и его голос вывел Шикамару из глубоких раздумий. — Урок скоро кончится, а мы еще ничего не сделали.

— Это так муторно, — Шикамару закатил глаза, но к сбору цветов присоединился. Уж очень не хотелось очередной взбучки от учителя.

Они осмотрели крошечную полянку, на которой сидели все это время, но нашли весьма скромное количество разных цветов и растений. Идти искать новые было уже поздно — если они хотели сделать что-то интересное, то нужно было исходить из того, что было в их распоряжении.

— Ну вот, — пробормотал Чоджи. — У всех, наверное, будут такие красивые букеты. Что же делать…

Шикамару критическим взором осмотрел их улов, перебирая в уме идеи, но ни одна из них не подходила для цветов, что они нашли. Снова посмотрев на Чоджи, Шикамару вдруг вздрогнул от внезапного осознания — у них есть все, что нужно, чтобы сделать лучшие букеты.

Через четверть часа Ирука-сенсей прошелся по окрестностям и собрал весь класс в одном месте.

— Ну-ка, — сказал он, — давайте посмотрим, какие у вас получились букеты.

Конечно, букеты большинства девчонок превосходили букеты всех парней — сказывался полученный во время занятий опыт, но Шикамару, припомнив полученные знания, увидел в каждом из букетов что-то присущее его создателю. Сакура, например, сделала букет из розовых гвоздик и просвирника*. Ино же использовала цветы белого вьюнка, который еще называли утренним сиянием**, а Хината — ветки амаранта***. Шикамару сразу понял — эти трое уже успели в кого-то влюбиться, только вот откуда в их чувствах столько отчаяния? Кто знает, уж ему этого точно не понять.

У парней же все было совершенно по-другому. Наруто сделал странный букет из штокроз, примотанных к стеблям орхидей плющом****, и пусть других он лишь рассмешил, Шикамару же был удивлен. Как Наруто, очевидно, даже не запомнивший языка цветов, сумел так точно составить свое описание на нем? Ответ на это, видимо, останется неизвестен. Саске, напротив, отыскал где-то гортензии и лениво разместил вокруг большого розового цветка белые гвоздики*****, и лучшей характеристики в его адрес Шикамару не смог бы придумать вовек. Шино сидел в венке из маргариток, а Киба играл с Акамару стеблем гелиотропа******.

Наконец, дело дошло до них с Чоджи. Немного стесняясь, Чоджи поднялся и показал всем большой кусок отвалившейся от дерева во время шторма коры, на которой они с Шикамару выложили двух бабочек. Одна из них, та, что слева, была белой и похожей на капустницу, ее Шикамару выложил из белых хризантем. Вторая же, та, что справа, была аккуратно сложена Чоджи из веточек лаванды*******.

— Интересный выбор, — сказала учительница, рассматривая их оценивающим взглядом. — Почему вы выложили цветы так?

— Потому что увидели бабочек поблизости, — простодушно ответил Чоджи, чем почему-то рассмешил одноклассников и вызвал у Ируки-сенсея теплую улыбку на губах. — Что смешного?

— Я думал, ты ничего не сделаешь и будешь только есть, — воскликнул Наруто, такой же простодушный, как и всегда. Он так энергично взмахнул зажатым в руке букетом, что чуть не сломал его, и теперь все засмеялись уже над ним.

— Ирука-сенсей, — обратилась к учителю Ино, когда все отсмеялись, — почему мы сегодня занимались вместе? Мальчиков же обычно не берут на занятия для девочек. Разве так правильно?

— Мне кажется, что да, — Ирука немного помолчал, собираясь с мыслями, и, наконец, объяснил им смысл своей задумки. — Я часто слышу, как вам говорят: «Не делайте то-то, это для мальчиков», или: «Оставьте это занятие, оно девчачье». Возможно, вы и сами не понимаете, почему, но я открою вам маленький секрет — даже не все взрослые до конца не понимают, зачем так говорят. Этим уроком я пытался объяснить вам, что не бывает по-настоящему девчачьих или мальчишеских занятий. Если вам нравится собирать цветы — почему нет? Не нравится — ну и ладно. Это не потому, что вы мальчики и девочки, а потому, что это просто не для вас. Только вы сами решаете, что для вас, а что нет.

На этом их урок был закончен, и ребята, пусть и не до конца понявшие смысл слов учителя, разошлись по домам или по любым другим местам, где они обычно проводили время после учебы. Шикамару, провожая Чоджи с его корой и бабочками, думал — что же имел в виду Ирука-сенсей?

Он понял только несколько лет спустя и мысленно пообещал себе поблагодарить Ируку при личной встрече.