Белые, идеальные в своей одинаковости стены Тюрьмы Времени проносились мимо. Ледяной неподвижный воздух при вдохе казался разреженным, словно на самых вершинах снежных гор, но под крылья он ложился послушно и держал надежно. Держал до тех самых пор, пока инстинкты, доставшиеся от диких летающих предков, не заставляли Джодаха сделать взмах — и вот тут-то все и рушилось. Рушились его планы заново научиться летать без заклинаний, лишь на крыльях, рушился на холодный пол — или, если не везло, на собственный длинный хвост, — он сам, привычно подхватывая тело магией и только поэтому приземляясь на ноги…

Рядом в неизменных клубах дыма бесшумно возникал Смотрящий; его белые глаза в черноте капюшона выглядели гораздо круглее обычного.

[Взгляд Смотрящего выражает непонимание].

— Считай это оставшейся от прежней жизни причудой, — сдержанно усмехался Джодах, педантично складывая-расправляя новообретенные четыре крыла. Вторая, меньшая пара слушалась неохотно.

…Он знал, что поглощенная сила Люциуса — или то, что от нее осталось, — изменит его внешность, но не предполагал, что это будет ощущаться так. Не предполагал, что с прежним белым оперением и двумя крыльями уйдет способность летать — то, ради чего он после ритуала день за днем изощрялся с заклинанием бодиморфизма, балансируя на тонкой грани между отдаленно человеческим видом и необходимым количеством мышц и сосудов.

Ни в одном из миров он не чувствовал себя в безопасности. Веер вероятностей каждый раз сводился к одному исходу: рано или поздно его по свежим следам настигал Орден — гораздо раньше, чем должен был.

Как ни парадоксально, Тюрьма с ее высокими потолками и длинными однообразными коридорами лучше всего подходила для тренировок. В том числе и потому, что, не обладая божественной силой, сюда невозможно было проникнуть по собственной воле.

Пока Орден в Даливарике готовился к последнему сражению, а мироходец отлеживался после увиденного через глаз червя Пустоты, у Джодаха было время, чтобы освоиться со старым-новым телом.

…Согласовать движения крыльев не выходило. Их поверхности перекрывались, позволяя планировать даже легче и дальше, чем ранее… Но что делать с машущим полетом, Архимаг понятия не имел. А потому оставалось раз за разом ложиться на воздух, раскрывать крылья и скользить, мысленно подмечая мельчайшие детали и надеясь, что в этот раз решающий взмах все-таки получится.