Про Ойкаву Тоору сказать можно многое: вечно улыбчивый, расчетливый, бывает эгоистом, но остается душой компании, любит что-то необычное и ненавидит свою работу. О да, поход на работу этот молодой парень считал сродни прогулке в Ад. Да и в Аду, наверное, интереснее и живописнее было. Четыре стены, окрашенные в персиковый цвет, письменный стол, диван, несколько стульев и два шкафа с документами. И все это было объединено в одно такое ненавистное для Ойкавы слово - кабинет. Он не был юристом или каким-нибудь офисным работником, который кроме как напечатать пару бумажек в день и выполнить несколько наипростейших махинаций, ничего больше не делали. Как раз наоборот, Тоору был врачом, психотерапевтом, если быть точнее. Да-да, он был тем самым человеком, который буквально видит тебя насквозь и копается в истории твоей жизни, ища проблему. Ну конечно же, что может быть лучше.

Ойкава помнит каждого пациента, каждую его проблему и варианты, как с ней можно справиться. Потому что "проблемы" у всех такие однотипные, что не запомнить их можно было бы с трудом. Парень бросил, работа не клеится, любимая кошка брата дяди соседа умерла, и все в этом духе. Нет, когда-то Тоору нравилась его работа. Нравилось то, что он хоть так мог помогать людям, которые потом осыпали его благодарностями. Раньше на работу он приходил с улыбкой на лице и со стойким желанием помочь. Раньше. Не сейчас. Изредка все это разбавлялось поездками в различные медицинские центры, где стены персикового цвета сменялись на больнично-белые, где приходилось торчать не меньше. То бумаги отдать, то кому-то что-то передать, помочь начинающим студентам-работникам, принять пару клиентов. Так и день проходит. А потом все сначала - работа, работа и еще раз работа. А на выходные ты пожалуй будешь разбирать историю очередного пациента и пытаться приклеить на лицо милую естественную улыбку, от которой все клиенты расслабляются. Ну. Конечно. Же. Именно о такой работе Тоору и "мечтал".

Ойкава любит все странное и непонятное, загадочное. Поэтому, приходя домой в свою холостяцкую квартиру, где вечно творился бардак, парень садился за компьютер и начинал искать что-то интересное. И пока не найдет, из-за компьютера не выйдет. Что с него взять то. Он ведь сам закончил учебу относительно недавно. Как там говорила его мать? Не порть молодость понапрасну? Ну, пожалуйста, он хоть иногда выделяет время на себя, а не на чертову работу, от которой уже хочется выть и лезть на стену. Слишком скучно изо дня в день делать одно и то же, обсуждать с пациентами то же самое, что и день назад. Ойкаве кажется, что каждый день еще хуже, чем предыдущий. Кажется, что еще более серый и унылый. И настолько обыденный, что в пору было бы задуматься, а не стоит ли что-то изменить. К сожалению, Тоору об этом не думал. Продолжал ходить на унылую работу, зависать по вечерам на сомнительных сайтах с необычной и интересной информацией. Из раза в раз одно и то же. Иногда Ойкаве казалось, что он похож на белку в колесе. День сменяется ночью, ночь утром, а утро днем. И все сначала. И уже даже не видно, когда все это началось, и когда закончится. Он просто застрял в череде серых будней.

Так, наверное, продолжалось бы и дальше, пока на пороге его кабинета не показался рыжеволосый паренек, который на вид был чуть младше самого Ойкавы. У парня были уставшие светло-карие, почти оранжевые, глаза и слабая вымученный улыбка. Он представился Хинатой Шое. Работал Хината, как узнал Тоору, детективом. Общего у Шое со стандартным представлением детективов ничего не было: ни длинного плаща, ни определенной харизмы, ни умного лица. Простой парень, ничем не отличающийся от самого шатена. Носит драные на коленках джинсы, яркие футболки и вполне обычные куртки. Если бы Тоору когда-нибудь попросили бы отгадать профессию Шое, он, наверное, ответил бы, что парень вообще еще студент. Но несмотря на это, Хината был первым интересным пациентом за долгое время.

Хината Шое детектив. И если бы он был простым детективом, он бы сюда не пришел, как сказал рыжеволосый в их первую встречу. Во снах он видит убийства со всеми подробностями, которые произойдут в ближайшее время. Хината признается, что он уже порядком устал спать и видеть такие кошмары, не имея возможности избавится от них хотя бы на одну ночь. Наверное, Ойкава никогда бы не поверил в рассказ парня, но того уже три миллиона раз показывали по телевизору, а эмоции, которые он вкладывал в свои рассказы были живые, настоящие. Слишком искренний во всем. Спроси его незнакомец, где он живет, Шое ответил бы. Тоору лишь качает головой. Его пациент слишком доверчивый и добрый.

Ойкаве нравится все необычное и загадочное, поэтому рассказы рыжеволосого паренька он слушает невероятно внимательно, запоминая каждое слово, каждую поставленную паузу в предложениях. Он помнит все истории до одной: и про маньяка-педофила, и про серийного убийцу, что убивал лишь мужчин старше двадцати лет, и про маленькую девочку, что зарезала ночью своих родителей за то, что они не купили ей игрушку. Ойкава помнит все и требует рассказывать ему еще, со всеми подробностями. И Хината рассказывает. Прикусывает губу до крови, сжимает ладони в кулаки, тяжело вздыхает, но рассказывает. Тоору понимает, что возможно он эгоист, раз заставляет своего пациента вновь и вновь переживать все эти ужасные эпизоды его жизни, но ничего с собой сделать не может. Интерес, прикрытой наглой ложью, что если Шое выговорится, то ему полегчает, сжирал его целиком.

— Я устал, — проронил как-то Шое на очередном приеме. — Я так больше не могу. Можно я посплю здесь немного? — Ойкава лишь усмехнулся, но кивнул головой. Хината всегда был самым последним пациентом за день. Да и стоило бы "наградить" его за то, что тот все еще рассказывает все ужасы своей работы.

Рыжеволосый с ногами забирается на диван, устраивается поудобнее и прикрывает глаза. А через пять минут слышится тихое сопение. Шатен заканчивает работу с бумагами, откладывает их в сторону и принимается наблюдать за спящим пациентом. Когда все изменилось, сам Ойкава понять не мог. Но сейчас ему нестерпимо хотелось укрыть рыжеволосого покрывалом, спрятанным на нижней полке в шкафу, хотелось убрать непослушные рыжие прядки за уши, что так забавно падали парню на нос, от чего тот все время морщился. Хотелось просто банально обнять, позволить провести ему хотя бы одну ночь без кошмаров.

Тоору вздрагивает. А что было бы с ним, будь он на месте Шое? Как бы он проводил каждую ночь с единственной целью - продержаться до утра? Кофе он не любил, да и в чудное действие сего напитка подавно не верил. А проводить целые ночи напролет за компьютером - не самое лучшее времяпровождение. Потому что с утра у него всегда должна быть улыбка, а не синяки под глазами и тихое брошенное "бессоница", чтобы хоть как-то успокоить коллег, которым на самом то деле плевать на твое состояние, впрочем как и самому Ойкаве на состояние остальных. Шатен думает, что он бы, наверное, не справился. Он просто бы не смог жить так, зная, что каждую ночь тебе будет сниться очередное преступление, зная, что каждый день тебе вновь и вновь придется это вспоминать, зная, что тебе хоть и верят, но все равно будут до конца сомневаться, пусть ты уже всем давно доказал, что поводов для сомнений нет.

Хината шумно выдыхает воздух сквозь зубы, сжимает в ладонях обивку дивана, на лбу появляется складочка между бровей, а дыхание становится более неровным. Тоору сразу понимает, что парню опять снится кошмар. Он знает, что как только все закончится, Шое проснется с застрявшим в горле криком, со взглядом, который ни за что не сможет уцепиться, с бешено колотящимся сердцем в груди. Он знает. Потому что Хината говорил об этом столько раз, что уже и не вспомнишь. Эти знания въедались под кожу точно так же, как собственное имя, цвет глаз и имена близких друзей. Он просто знает, просто будет помнить всегда, сколько бы времени не прошло.

Ойкава сжимает губы так крепко, что они смыкаются в тонкую белую линию, больше похожую на рубец, пересекающий лицо. Но шатену как-то все равно. Он тихо встает, достает из шкафа покрывало и накрывает им своего "гостя". Шатен берет Шое за руку и почти не касаясь, рисует пальцами спиральки, а второй рукой аккуратно поглаживая по голове. Тоору сам не знает, зачем все это делает. Ему просто хочется. Просто хочется прикоснуться, обнять, сделать так, чтобы все кошмары ушли, скрыть от всех бед. Парень усмехается. Кажется все называют это влюбленностью? Пусть так, он ничего против не имеет. И ему определенно приятно, что спустя пару минут лицо рыжеволосого разглаживается, дыхание выравнивается. А на щеках у Ойкавы появляется еле заметный румянец от того, что Хината во сне крепко вцепился в его руку, явно не намереваясь отпускать.

Эту ночь шатен проводит в своем кабинете. И он совсем ни о чем не жалеет. Ни о том, что сегодня вечером не сел за очередные поиски чего-то интересного на просторах интернета, ни о том, что с утра ему придется несколько менять свое расписание. Тоору все равно, что подумает о нем Шое. Если тому хоть так легче спать по ночам, то он готов оставаться спать на работе хоть каждый день. Потому что он слишком привязался в Хинате за несколько недель. Кажется, слишком влюбился. Потому что как иначе объяснить то, что он просто забивает на все остальное, сосредотачивая все свое внимание на одном единственном человеке?

А утром Шое будет неловко благодарить Ойкаву за то, что разрешил поспать в его кабинете. А еще не забудет сказать, что этой ночью кошмары ему почти не снились. А шатену большего и не надо. Он широко по-доброму улыбнется и предложит зайти в кафешку неподалеку, а затем прогуляться в каком-нибудь центре, предложив один раз не пойти на работу. Все равно у него сегодня только один пациент - и то знакомый - а у самого Хинаты новых новостей, для того чтобы ими можно было поделится, нет.

Проходит еще какое-то время, прежде чем Тоору предлагает рыжеволосому переехать к нему. Он все так же ходит почти каждый день к нему на прием, иногда засыпает на его диване в его объятиях. Шатен все чаще улыбается. Не так, как улыбался раньше, а по-искреннему. И только Шое. И, в принципе, их обоих все устраивало. Они каждый день ходили гулять: в парк, в кафе, в торговые центры. Да где они только не были! Каждый вечер после работы они, весело смеясь и разговаривая обо всем и ни о чем одновременно, выскакивали на улицу, словно дети, и иногда играли - будь то снежки или простые догонялки. Им просто было весело. Им просто было слишком хорошо друг с другом.

И с замиранием сердца Ойкава вспоминает их первый раз. Вспоминает ленивые ненавязчивые поцелуи, позже переходящий в почти отчаянные, когда Хината вцеплялся своими тонкими пальцами в плечи Тоору. Вспоминает, как дрожал в его руках Шое, а от каждого поцелуя по телу бежали мурашки. Обжигающая страсть и невероятная нежность, желание на кончиках пальцев. Шатен выводил неведомые узоры по всему телу Хинаты, поглаживал впалый живот, щекотал собственным дыханием кожу в районе пупка. А рыжеволосый так сладко стонал и выгибался. В тот момент Ойкава понял, что ни за что и никогда не отпустит этого человека. Человека, который подарил новую жизнь и новый смысл.

Шатен помнит узость Шое, вкус соленых слез, скатывавшихся по щекам. Помнит каждый миллиметр на теле своего любовника. А желание уже буквально сжирало целиком, при виде растрепанных рыжих вихров, карих глаз покрытых пеленой страсти и желания, манящих припухших губ и такого желанного тела. Ойкава игрался, медленно и сладостно, доставляя удовольствие и себе, и Хинате. Он теребил между пальцев соски, поглаживал, изнывающий от желания, член. Тоору брал в рот головку, медленно посасывая, отправляя рыжеволосого в нирвану. А сам сгорал от нетерпения войти в податливое тело.

Ойкава помнит. Ойкава никогда не забудет. Не забудет тонкие пальцы, что зарывались в его волосы, вцеплялись в плечи. Не забудет стройные ноги, чувствительное место за ушком, сладкие стоны и тихое "еще". Не забудет припухшие покрасневшие от поцелуев губы, которые хотелось целовать вновь и вновь, пока воздух в легких не закончится и перед глазами не начнут танцевать цветные круги. Не забудет бешено бьющееся сердце, что билось в ритм с сердцем любовника. Не забудет красные щеки и умоляющий взгляд. Тоору готов был поклясться, что это было самое лучшее в его жизни.

Тоору всегда будет помнить. И не только об этом. Обо всем. Будет помнить тихие вечера, когда они вдвоем сидели за просмотром очередной лабуды по телевизору, почти не обращая на нее внимания, оставляя звучать где-то на фоне, пока они медленно, растягивая удовольствия целовали друг друга до исступления. Будет помнить прогулки, когда они как дети веселились буквально просто так. Ойкава будет помнить и бережно хранить эти воспоминания. Потому что это все, что осталось у него от Хинаты.

Одним зимним вечером Хината Шое просто не пришел домой. Как и на следующий день, как и на день после следующего дня, как и на следующей неделе. Тоору бил тревогу, сердце разрывалось на части от волнения. Он оббегал все места, где они только бывали с Шое, обзванивал всех его знакомых, пропуская дни на работе. Полиция лишь как-то лениво пожимала плечами и говорили, что найти пока ничего не могут. А Ойкава медленно, но верно угасал, терял надежду. Он рыдал по вечерам в подушку, как маленькая девочка. Почему Хината его оставил? Что с ним? Где он? А под конец второй неделе ему начали сниться сны. Точно такие же, как снились Хинате. Убийства, кровь, предательства. Тоору лишь поджимал губы. Он понял, что искать Шое теперь стало слишком поздно.

А через два дня ему сообщили, что тело Хинаты Шое найдено недалеко от того места, где он работал, почти разорванное собаками в клочья. В тот день Тоору потерял не только Шое, но и частичку самого себя. Он больше никогда не сможет улыбнуться искренне. Он больше не сможет никому помочь. Да и какой смысл спасать утопающего, если и сам тонешь? Ойкава ненавидит себя и эти проклятые сны. Но он все еще продолжал любить своего маленького рыжего детектива.

Еще через месяц Ойкава погибает сам. Совершенно не выспавшийся из-за ночных кошмаров, он не успевает вовремя среагировать на машину, выскочившую из-за угла. А умирая, он слышал тихий голос Шое, что шептал "прости". А умирая, он так и не понял, за что должен его простить. В конце то концов, Хината Шое был не в чем не виноват. Им просто не повезло.