В Снежной холодно. Люмин ежится и натягивает на красный от морозов нос шерстяной шарф, в спешке купленный по дороге. Покрасневшие пальцы уже давно покалывает от холода, но она продолжает разгребать снежные сугробы в поисках каких-то супер редких цветов, внезапно понадобившихся Гильдии искателей приключений Мондштадта. Честное слово, Люмин отправилась в столь длительное путешествие за какими-то цветами только потому, что в противном случае за ними бы непременно пошла Джинн. Как минимум следить за экспедицией на территории другой страны. Как показала практика, и на Драконьем хребте проблем хватало, когда он был всего лишь в двух шагах от Мондштадта. Что уж говорить про другую страну, которая в последние годы настроена не очень дружелюбно ко всем остальным. Не хотелось втягивать в пустяковое задание действующего Магистра, которой и так подкидывали работу жители: то кошечку поискать, то еще чего, — когда у нее впереди только кипы бумаг на заполнение. Эгоисты. Люмин отправилась в дальние дали только из-за беспокойства о Джинн и благодарности к Барбатосу, который послал легкий ветерок указывать ей направление, куда бы она ни захотела пойти.

Люмин уже давно ступила на область отмеченную на карте, но найти цветы пока так и не удалось. Еще и согревающие зелья подходят к концу. Костров, как и лагерей монстров, рядом с которыми могут быть котлы, так и вовсе не наблюдается. Впереди лишь километры из заснеженных полей и высоких сосен и елей, укрытых белыми шапками. Люмин признает, здесь красиво: лучи закатного солнца путаются в тяжелых ветках деревьев, а снег причудливо переливается теплыми отблесками и приятно хрустит под ногами. Здесь красиво. И холодно. Погода явно не располагает для долгой прогулки вечером, когда температура только падает ниже, в тонком пальто поверх привычного удобного платья. Которое тоже тонкое и продувается снизу, заставляя коченеть коленки. Она должна признать, что чертовски завидует Паймон, которая наотрез отказалась сегодня куда-то выходить и сейчас греется в ее переносном домике-чайнике под теплым одеялом.

Люмин устала и замерзла. После этого приключения и самой хочется поскорее уже убраться и отправится на поиски цветов уже завтра. Она так бы и сделала, да вот ветер нашептал на ушко, что близятся еще большие холода и метели. И завтра, как и послезавтра, и на день после послезавтра, рассчитывать не стоит. Если не сегодня, то теперь только через месяц. Погода в Снежной до отвратительности сурова и ничуть не хочет щадить свою гостью из дальних краев.

— И как же мне их найти? — она облокачивается спиной о ствол дерева и чуть прикрывает глаза, наблюдая за тем как диск солнца постепенно скрывался из виду. С губ слетает облачко пара, мгновенно растворяясь на холодном воздухе. Право слово, она действительно не может отложить поиски на пару недель. Не столько даже из-за Джинн, гильдии и поджимающий сроков, сколько из-за того, что это отвлекало ее от самой главной задачи: поиска брата. Может заняться в метели как раз поисками брата в Снежной? Или делать все задачи лучше последовательно?

— Ого! Не ожидал тебя здесь увидеть! — Люмин вздрагивает, мгновенно отлипая от дерева и хватая в руки ледяную рукоять клинка. Мотает быстро из стороны в сторону головой, цепким взглядом высматривая, кто же подобрался к ней так близко, не издав никакого шума. — Полегче! — она устало вздыхает и оборачивается, наконец-то узнав обладателя голоса. Руки Тартальи мягко ложатся ей на плечи и поправляют воротник ее пальто и сползший шарф. Меч из ее рук снова рассыпается золотыми искрами. В нем совсем нет необходимости.

— Извини. Я потеряла бдительность и не услышала твоего приближения, — Тарталья весело хмыкает, одаривая ее своей фирменной широкой улыбкой, и натягивает на ее руки свои перчатки. Лучи закатного солнца путаются в рыжих вихрах его волос, целуют покрасневшие щеки и задерживаются легкими бликами в голубых глазах. Люмин ловит себя на мысли, что любуется этим прекрасным зрелищем. Тарталья так органично вписывается в зимние пейзажи и выглядит при этом сталь тепло и уютно, что она даже задерживает дыхание, пытаясь разобраться: правда это или же сон.

— И все же. Что ты здесь делаешь? Не пойми неправильно. Я рад, что ты в Снежной, да и Тевкр давно ждет тебя к нам в гости. Но что ты делаешь здесь, в лесу? — Люмин кусает губы, обводит взглядом заснеженное поле вдоль и поперек прошитое следами ее ботинок и, досадливо вздыхая, хмурится.

— Ищу подснежники, — Люмин говорит это на выдохе, снова обводя взглядом снега, подмечая места, которые плохо проверила. Ничего страшного, если у нее вдруг появится компаньон. Главное, чтобы не отвлекал. Ей не очень хочется задерживаться под холодными ветрами дольше необходимого. Найти цветы и можно в тепло. А потом снова дела. Надо еще начистить меч и перебрать травы в рюкзаке, обновить запасы на обратный путь. В окрестностях Снежной не было особо где готовить, а питаться снегом и еловыми иголками она вряд ли сможет. Вот поскорее закончит и пойдет дальше. Люмин делает шаг вперед, возвращаясь после небольшого отдыха к своему занятию. И тогда Тарталья взрывается приступом хохота.

— Прости-прости. Что ты делаешь? — Люмин хмурится и непонимающе оглядывается на своего невольного спутника. Под его взглядом она почему-то чувствует себя совершенно неловко и совсем не может заставить себя смотреть ему в глаза. Люмин пыхтит в шарф, пряча за мягкой тканью красные щеки, и медленно повторяет:

— Подснежники. Ищу, — Тарталья снова смеется. И его мягкий смех теплом разливается где-то внутри нее. Люмин не понимает, Люмин теряется. С Тартальей всегда хорошо, всегда тепло и весело (когда он не пытается проткнуть тебе легкое), даже если смеется над тобой. Так по-родному спокойно, как раньше было только с Итэром. И осознание этого заставляет пропускать удары сердца. Потому что: правда? Почему этот человек, с которым она и вовсе по идее должна была враждовать, вызывает в ней столько положительных эмоций? Почему он ощущается, как семья? Несколько встреч и общих дел не должны были заставить ее чувствовать это.

— Какой дурак тебе сказал, что они здесь распускаются в марте? — Люмин жует губы и выжидательно смотрит на Тарталью. В его глазах океан, ямочки на щеках, когда улыбается, невероятно милые, и солнце в волосах делает их похожими на медь. Красивый. — Вот пришла бы на месяц позже, когда начнет сходить снег, непременно бы нашла. А сейчас еще слишком холодно.

— Но они ведь... под снегом...

— Потому что подснежники?

— Угу, — Тарталья улыбается широко, чуть снисходительно, будто ребенок перед ним не понимает, о чем говорит. Люмин хмурится только больше. Она не хочет быть в его глазах просто каким-то ребенком. Пусть и до конца не понимает почему. Хочется быть равной.

— Подснежники цветут, когда снег уже сходит. Они начинают цвести сквозь снега, будто показывая, как весна прорывается через холода и морозы зимы.

— Вот как, — Люмин досадливо выдыхает. Возвращаться сюда еще через месяц по плевому делу в ее планы совсем не входило.

— Впрочем, я могу достать тебе немного. Но сейчас пошли греться!

Тарталья ведет ее через лес, пряча ее замершие руки в кармане своего пальто и крепко сжимая пальцы. Он весело рассказывает о том, что за все это время натворил Тевкр, какими неприятными могут быть стражи порядка в других странах и что в июле, когда она должна пообещать ему вернуться, отведет ее посмотреть лес светлячков через дорогу фейских садов. Тарталья заводит ее в какую-то забегаловку, поит горячим шоколадом и держит ее пальцы на горячем стакане пока они окончательно не согреваются. Он рассказывает Люмин столько всего, будто они никогда не увидятся, будто в мире вообще столько вещей, о которых стоит рассказать. Она смотрит на его воодушевленное лицо и понимает: да, есть. Просто она оказалась такой невнимательной, сосредоточенной больше на поисках брата и работе, не замечая ничего вокруг. Она ему завидует. По-доброму, но завидует. Несмотря на всю темноту своей работы, он способен видеть прекрасное в каждом дуновении ветра или танце снежинок за мутными окнами. И он рассказывает, рассказывает, рассказывает. И под его теплый тихий смех она засыпает прямо там.

Утром Люмин просыпается с первыми лучами солнца прямо там же, за столом, за которым уснула, накрытая теплым одеялом. А рядом с ней лежит небольшой букетик из подснежников и пара слов на белоснежной бумаге письма.

Никогда не сдавайся. Ведь тебе наконец-то тепло.

Люмин согласно улыбается.