Где-то вдалеке слабо светлеет небо. Натаниэль не замечает этого поначалу: погруженный в собственные мысли, он вжимает педаль газа в пол, гоня черную машину по темной дороге. Дальше от Гнезда, дальше от Рико, дальше от отца. Так быстро и так далеко, что ни один кошмар не сможет догнать их. Дорога лежит через лес — ехать по федеральной трассе Натаниэль так и не решился. К тому же, в лесу значительно проще спрятаться от яркого солнца, затаиться, пока над головой лазурное небо вместо низких потолков и тусклых ламп. На заднем сиденье слышится тихое дыхание Жана — он задремал под остаточным действием наркотиков. Натаниэль крепче сжимает руль. Учиться водить на такой скорости приходится на ходу, но адреналин не оставляет места страху. Страх для Натаниэля вообще всегда был лишь за закрытыми дверьми: за дверьми комнаты Рико, за дверьми дома в Балтиморе. Сейчас же, в этой машине, на скорости сто миль в час, Натаниэль безмерно свободен. И свободу эту он больше ни на что не променяет.

Выбраться из Гнезда, в прочем, было неожиданно просто. Вернувшись в комнату, Натаниэль застал Жана, сидевшего на свободной от одеял кровати, одетого в черные спортивные штаны и в такую же черную толстовку с собственной фамилией и ненавистным номером на спине. Рядом лежал точно такой же набор: не менее черные вещи с не менее ненавистной цифрой. Наспех переодевшись, Натаниэль взял оставшуюся с последней тренировки бутылку воды, и, еле слышно позвав Жана, направился к выходу из комнаты. Моро, поднявшись, поплелся за ним. Пройдя несколько коридоров, они, наконец, выбрались из Гнезда, оказавшись на парковке под бескрайним черным небом, и такой черный ненавидеть совсем не хотелось. Натаниэль вновь сжал ключи в ладони. Пусть у них обоих были собственные автомобили, взять ключи у Тестуи было не в пример сложнее, чем одолжить машину Рико. В конце концов, Натаниэль готов был признать, что исполнить еще одну маленькую месть было приятно.

В машине Рико пахнет сигаретами и дорогим парфюмом. К этому запаху не привыкнуть, его не выветрить даже через четыре открытых окна. С этим запахом можно только смириться, задвинуть его куда-то на край сознания. Именно так пахнут кошмары, так пахнет сущность страха, так пахнет за закрытыми дверьми. Правда, во всем есть исключения — за закрытыми дверьми зачастую еще и удушающе разит кровью, однако Натаниэль продолжает надеяться, что самостоятельно наложенные швы достаточно крепки, чтобы продержаться еще какое-то время. С собой нет ни спирта, ни бинтов, ни даже налички, чтобы купить что-нибудь из этого: Рико не хранит деньги в машине. О еде же Натаниэль и вовсе старается не думать. В конце концов, выживать без пищи сутками порой приходилось еще в Гнезде.

Жан все еще дремлет на заднем сиденье, когда по дороге начинают стелиться первые лучи утреннего, яркого майского солнца. Веснински от этого лишь хмурится — путь придётся прервать на добрую половину суток, пока солнце вновь не скроется за горизонтом. Однако поступить иначе не получится: Натаниэль не может рисковать, ведя машину при свете дня. Пусть свет на игровой площадке и ярок, по рассказам Жана, он никогда не сравнится с настоящим солнечным светом после долгих лет, проведенных в Гнезде. Веснински сворачивает с дороги и заезжает чуть глубже в лес, в спасительную тень деревьев. Он глушит мотор и слегка откидывает водительское сиденье назад. Натаниэль не уверен, что сможет проспать хотя бы пару часов, но попытаться определенно стоит, ведь иначе даже то жалкое подобие плана в их руках полетит к чертям.

***

Натаниэль приходит в себя ото сна слишком резко, словно выныривая из толщи воды. Ему, кажется, не снилось ничего конкретного: только мутные образы и сковывающий страх. Сердце стучит отчаянно, словно желая покинуть стесняющие его ребра. Вокруг жарко — даже слишком для влажной прохлады Гнезда и Веснински долгие секунды вспоминает где находится. А вспомнив, резко оборачивается, ища глазами Жана. Тот, вытянув ноги, полулежит на заднем сиденье, оперевшись спиной на дверь. Он читает книгу, что Натаниэль небрежно бросил рядом с собой, когда они садились в машину. Заметив движение перед собой, Жан поднимает взгляд от книги, скептически глядя на друга.

— Мы собрались в гости к Дэю? — он кивает на сложенный в несколько раз потертый лист бумаги, лежащий на его животе.

Лицо Натаниэля мрачнеет. Он бросает взгляд на чужое письмо и снова смотрит Жану в глаза.

— Ни один человек в Гнезде не стал бы заботиться об этом, а Кевин слишком дорожил…

— Конечно, мы же друзья, — с неприкрытой злостью в голосе перебивает Жан.

Натаниэль вздыхает, опустив голову: ответить ему нечего. И пусть ночью в комнате Рико взять письмо казалось правильным, сейчас Веснински понимает: Кевин Дэй никогда не сделал бы ничего подобного ради них. Это вовсе не его вина, ведь в Гнезде не принято мыслить подобными категориями — помощь кому-либо без собственной выгоды для Воронов, по сути, чужда.

— Хотя, пожалуй, ты прав… — прерывая неуютную тишину, примирительно произносит Моро, качая головой, — Хоть у кого-то из нас должен быть шанс на спокойную жизнь с семьей, а Кевин, по крайней мере, не ходячий покойник.

Натаниэль чуть прикрывает глаза, безмолвно соглашаясь с Жаном. Пусть в последние годы у них с Дэем и были, в некотором смысле, разногласия, однако один он имел реальную, осязаемую возможность вырваться из Гнезда. И не только благодаря толпе фанатов — хотя и известность в этом играет немалую роль. Где-то в таком, кажется, далеком университете Пальметто отец Кевина тренирует команду первого дивизиона. Лисы, конечно, Воронам не чета — несмотря ни на что, Натаниэль, все же, привык здраво оценивать обстановку — но Кевин справится, обязан справиться во что бы то ни стало. В конце концов, не даром же его величают сыном Экси.

Натаниэль отпирает дверь машины, вываливаясь на улицу. Руки и ноги словно налиты свинцом — он через силу делает несколько упражнений, разминая конечности. Это как никогда важно — за рулем наверняка придется провести всю ночь. Однако сейчас солнце, кажется, еще в зените — освещение вокруг именно такое, как когда-то и описывал Жан: слово яркий свет на стадионе. Натаниэль даже пытается, закрыв глаза, представить себя на площадке, но этого у него совершенно не выходит: слишком уж необычен набор запахов и звуков. Громко шелестит, словно неумело шепчется о названных гостях, молодая листва на деревьях. Где-то вдалеке слышатся птичьи серенады — Натаниэль смутно помнит, как в далеком детстве мама рассказывала ему о том, что многие птицы так привлекают своих партнерш. Раз в несколько секунд раздаётся нечто, напоминающее барабанную дробь — это, вспоминает Веснински, дятел добывает себе пищу. Со стороны это наверняка выглядит чудно: восемнадцатилетний парень, закрыв глаза, прислушивается к каждому шороху и вдыхает лесной воздух полной грудью. Пахнет то хвоей, то влажной землей, то еще чем-то невероятным и Натаниэль уверен, что именно так пахнет свобода.

Позже, многим ближе к вечеру, парни выстраивают нужный маршрут, пользуясь слабым в лесу интернетом на телефоне Жана — свой Натаниэль оставил в Гнезде. До самого вечера оба стараются запомнить путь и, когда солнце почти полностью скрывается за горизонтом, они вновь выезжают на дорогу. Стоит только Натаниэлю вновь набрать скорость в сотню миль в час, Жан приоткрывает окно, выбрасывая в него теперь бесполезный телефон. Натаниэль одобрительно хмыкает и начинает постепенно сбавлять скорость перед выездом на федеральную трассу. Теперь, когда перед глазами есть дальнейший маршрут, а солнце не появится до следующего утра, им нечего опасаться.

Дорога до Пальметто занимает почти всю ночь. Натаниэль не смыкает глаз, внимательно следя за дорожными знаками: машину они все же угнали и раньше времени иметь дел с полицией совершенно не хотелось. Жан примерно на середине пути перебрался на переднее пассажирское сиденье — устроиться в нем потребовало некоторых усилий, однако так было значительно удобнее подсказывать Веснински нужные повороты.

Они въезжают на территорию университета, когда первые солнечные лучи, отмечая второй день в бегах, начинают стелиться по покрытой слабой дымкой тумана земле. Все вокруг непривычно рыжее и слишком незнакомое, однако стадион виднеется сразу, и Натаниэль направляет машину к нему. Поначалу он опасается охраны кампуса, однако по пути они не встречают совершенно никого и Веснински спокойно ставит машину на почти полностью пустой парковке стадиона.

Вместо того, чтобы искать Кевина Дея по всей округе, наиболее логичным было направиться именно на местный стадион. Натаниэль, будучи знакомым с ним на протяжении восьми лет, полностью уверен, что Дей не упустит возможность провести лишнюю тренировку, особенно в сложившейся ситуации, и Жан с ним полностью соглашался. Оставалось лишь ждать. Университет Пальметто — только промежуточный пункт, однако, учитывая их шансы выжить, не менее важный.

Et puis l'aube est venue.