повезло-не повезло

мэтт говорит:

— вот как думаешь, мы встретились — это повезло или не повезло?

— в каком смысле?

— мы встретились, мы вместе, я люблю тебя, ты любишь меня, птички, всё это, мы сидим здесь, у нас всё хорошо — это повезло.

— а не повезло?

— я джедай, ты ситх.

— это всё?

— ну, ещё мой отец магистр джедай и состоит в ордене.

— есть та глупая история про мальчишку, который влюбляется в девчонку. их семьи враждуют, а эти двое решают тайно пожениться. в итоге девчонка разыгрывает самоубийство. прибегает мальчишка, не понимает, что она жива, и закалывает себя. потом просыпается девчонка, и понимает, что он мёртв, и выпивает яд. и они умирают.

— ромео и джульетта, да. нет истории печальнее на свете, чем повесть о ромео и джульетте. стара как мир. родители говорят, что такие истории не стареют.

— мы сидим здесь.

— так что они правда не стареют.

— да.

— я не против тайной свадьбы где-то вдалеке среди ночи. мне нравятся звёзды. главное не разыгрывать свои смерти. это, наверно, плохо кончится.

доктор ничего не отвечает, и они молчат какое-то время.

— мне нравится, что отсюда видно. та гора похожа на спящего дракона, — доктор поднимает руку и показывает двумя сложенными пальцами. — вот там в конце небольшое плоскогорье и насыпь на нём, видишь? это голова. он спит. кто-то бегает по делам, кто-то спит на рабочем столе, кто-то дерётся, а мы сидим здесь, а он спит. спокойный такой. смотреть на него, ну, как будто он делится с тобой спокойствием. он красивый. мне нравится на него смотреть.

— мне тоже нравится смотреть на то, на что я смотрю. тоже красивое.

доктор оглядывается на него и пытается понять, на что мэтт смотрит, а потом догадывается, что он смотрел на него — на доктора. мэтт улыбается, у него на щеках лёгкий румянец, у него в глазах искорки и влюблённость. доктор улыбается, фыркает, поднимает руку, только чтобы отодвинуть мэтта за лицо. мэтт смеётся, доктор тоже. они совсем немного так сидят, смотрят вдаль.

— пододвинься ко мне, а?

мэтт пододвигается, они сидят вплотную, и это мягко и тепло. доктор оборачивается к мэтту и берёт его, немного растерянного, за одежду на груди, сминая, подаёт к себе и целует в щёку. мэтт тихо прыскает, оборачивается к доктору и целует его в щёку в ответ. доктор улыбается. мэтт прысканьем посмеивается, толкает доктора лбом в лоб. они бодаются немного, после мэтт сдаётся. они сидят, просто прижавшись лбом ко лбу. дышат. затем доктор отстраняется, и мэтт смотрит на него с немым вопросом, почти обидой и почти тоской. доктор смотрит на него.

— мне тоже нравится смотреть на то, на что я смотрю.

мэтт фыркает и рдеет ещё больше, чем было до. наклоняется к доктору, чтобы лечь головой на плечо, и они снова смотрят вдаль. проходит немного времени, и мэтт говорит:

— он правда похож на дракона.

— а ты сомневался?

— совсем немного.

они смотрят, и доктору нравятся облака, и мэтту нравится солнце и небольшие реки внизу.

мэтт вдруг отодвигается и поднимается. доктор смотрит на него недоумённо, немного обиженно. мэтт отодвигается в сторону, не вставая на ноги, оставаясь на четырёх, и начинает что-то делать. слышно, как он возит камнем.

— иди сюда, иди.

мэтт говорит из-за плеча, немного повернувшись. доктор поднимается и, тоже на четырёх, пододвигается к нему.

мэтт быстро рисует камнем, как мелком. образно. тонкими линиями. круги, некоторые словно ядра в ободках, разных размеров, а между ними — пунктирные линии.

— что это?

— звёзды. как их было видно из моего дома. вот это кит, — мэтт показывает на одну часть рисунка ладонью. — а это рысь. я их больше всего люблю. кит красивый, его легко найти, он яркий. он тихий и дружелюбный. я думал про него, и всегда начинал думать, что небо — очень чёрное море. он так называется, потому что его нашёл старый китобой, и оно показалось ему похожими на разбросанные кости. а рысь так называется, потому что она почти незаметна — нужны рысьи глаза, чтобы разглядеть её. там не очень много звёзд. а это, — он спешно чикает мелком, и рисует поверх ещё одного набора точек и линий облако, — жертвенник, его рисовали как клубки дыма, он так называется, потому что напомнил жертвенный костёр. живописец, очень маленький. а это лира, потому что раньше очень любили играть на лирах. наверное, почти всё называли лирой, и детей тоже по имени называли лирами.

доктор внимательно слушает. он не в восторге, не совсем — в очень тихом и сдержанном, но он больше рад. с интересом оглядывает рисунки. мэтт садится и смотрит на них немного. думает. после заметно, что ему вдруг пришла идея — он смотрит на доктора и даёт доктору мелок.

— хочешь?

доктор растерянно моргает, смотрит на мелок и тут же молча, быстро, но без резкости, забирает его. рисует он косовато и мелок у него в руке словно специально не слушается.

— это олений рог, — говорит, когда с трудом заканчивает рисунок. — он просто похож на рог. он хороший. если смотреть на него, думаешь, как олень из-за чего-то быстро убегает по лесу.

— мне нравится, — говорит мэтт, заглядывая на созвездие.

они молчат немного, доктор крутит в руках камень.

— не хочу больше рисовать, — говорит прямо, — хочу мелок.

— я тоже хочу, — отзывается мэтт. немного наклоняет голову к плечу, — и что будем делать?

доктор думает немного, после, словно коротко прозвенело, говорит, спешно и с чувством гениальности идеи.

— можем сломать пополам и оставить себе по половине.

— давай, — мэтт улыбается.

доктор смотрит на камень, после протягивает мэтту. мэтт пытается взять его, но доктор фыркает и не отдаёт. мэтт догадывается. держат камень каждый со своей стороны.

он с тихим щелчком ломается.

им достаётся по половине — на удивление ровной и равной. доктору — более затёртая сторона, мэтту — поблёскивающая. и доктор чувствует, что они оба тёплые. части камня, конечно, но и они сами. это успокаивает. это радует. это ощущается, словно ты зашёл с холода и выпиваешь что-то горячее.

— а как мы их хранить будем? — с любопытством спрашивает мэтт, крутя свой в руках и разглядывая. прерывает поток мыслей доктора, но ничего страшного.

— я уберу свой в мешочек. ты тоже убери, — отвечает. делает небольшую паузу, после тише: — только их надо беречь, а то расколются.

мэтт кивает.

— надеюсь, у папы не будет вопросов… — так же тихо говорит мэтт и тихо, коротко вздыхает.

— просто на дороге нашёл, — доктор пожимает плечами.

убирают свои камни в карманы — доктор в тот, что сбоку на штанах, а мэтт во внутренний мантии.

они молчат недолго. мэтт садится удобнее — и доктор следом, тут же придвигается, чтобы касаться его боком и привалиться к нему. молчат. мэтт горячий — он вообще всегда горячий, одежда на нём нагревается, и доктор не знает, почему так. наверное, наследственное что-то. он узнает потом. просто узнает.

мэтт вдруг вздыхает.

— думаю, мне пора идти, — расстроенно тихо говорит. — если опоздаю, у отца будут вопросы. я ему байку не придумаю. а если придумаю, он заметит.

доктор возится головой, устраиваясь щекой удобнее к руке мэтта, и тоже вздыхает.

— думаю, мне тоже.

— тогда пойдём?

— ага.

мэтт неохотно встаёт. доктор ещё сидит, так что мэтт подаёт ему руку и подтягивает вверх, к себе — помогает встать. они просто стоят ещё немного — они вообще много просто стоят.

— ну что… пока?

— нет, — мэтт качает головой, — ещё нет.

он снова вздыхает — он вообще много вздыхает. берёт доктора за запястье одной руки. подаётся к нему и целует в лоб. встаёт, как стоял. и подаётся вперёд уже сам доктор — прижимается щекой к щеке мэтта.

мэтт обнимает его — доктор обнимает его в ответ, только руками берёт под одеждой. доктор устраивает голову поудобнее у мэтта на плече.

ждут. дышат.

доктор немного отстраняется, тихо говорит, с такой же тихой любовью в голосе:

— ты тёплый.

мэтт отстраняется совсем, совсем нехотя и расстроенно, и снова берёт доктора за руку.

— да?

— да. в Силе тоже.

мэтт растерянно моргает.

— да?

доктор задумывается, совсем ненадолго, глядя на их руки. прислушивается к ощущениям.

— да. и камни тоже.

смотрит на мэтта — у того в глазах восторг. вот уж ясно, кто плохо ощущает Силу — а для доктора она везде, очень близко, совсем-совсем везде. иногда ему жаль, что мэтт не ощущает того же. ему бы, наверное, понравилось.

зато мэтт ощущает, что доктор его любит. и особенно — что любит доктора. и доктор знает это. и его радует это. заходишь с холода и выпиваешь что-то горячее.

— теперь правда пора?

— да, — грустно и пусто отзывается доктор.

мэтт тяжело вздыхает.

— когда мы снова увидимся?

— я не уверен, — задумывается доктор. — я выловлю тебя где-нибудь. постараюсь как можно скорее. хорошо?

— я верю.

это не тот ответ, которого доктор ожидал. ему хватает пары секунд, чтобы понять — это лучше простого “хорошо” или “да”.

— ладно… — вздыхает доктор. глядит на их руки и тихо хлопает мэтта тыльной стороне ладони, думает.

мэтт подаётся к нему и целует в щёку. доктор прыскает, смотрит на него. подаётся вперёд и целует в переносицу. отстраняется — но не отодвигается.

встаёт, как стоял.

— теперь пра-авда пора.

мэтт кивает. отстраняется — больше не касается доктора. делает пару шагов назад, не глядя. оглядывается, только чтобы посмотреть, не запнётся ли обо что-то. было бы смешно, если бы запнулся. набил бы синяк, может, но тогда бы он задержался. было бы хорошо задержаться. было бы отлично, чудесно, замечательно, прекрасно задержаться и побыть ещё немного здесь — с доктором. посмеялись бы. доктор помог бы ему встать. мэтт бы отряхнулся, а доктор бы отшутился. и они посмеялись бы.

но он не запинается, как бы ни хотел. оглядывается на доктора, смотрит ему в глаза и тихо говорит, со сдержанными чувствами:

— я люблю тебя.

доктор отзывается просто, но однозначно, ценно и с печальной улыбкой:

— я люблю тебя.

он поднимает руку, как бы в знак прощания. не машет, всего лишь поднимает. мэтт отвечает тем же. разворачивается и сначала медленно тащится, а после ускоряется. его шаги слышно. и доктор стоит слушает, собирает всего себя в слух, и ждёт тишины.

а когда дожидается — медленно, без особой спешки уходит. ему пора, но он даже так не опоздает. у него есть время.

у них есть время. всё время мира — ему нравится так думать. ему нравится это. как у них вместе. время на это самое вместе. время, которое они и есть это самое вместе, и говорят, что они вместе. это не проходит, оно здесь заселилось на постоянное проживание, оно не хочет даже сдвигаться. и ему нравится так думать. ему нравится это.

шаг у него тихий.

а мэтт не сможет выдумать отцу легенду, поймает очередной взгляд, полный усталости от его выходок, и нервно широко заулыбается, пока ему будут обещать удвоить тренировки.