Как только закончилась загрузка, Стэнли рванул из офиса. Не обращая внимания на голос Рассказчика, он пробежал мимо окон, по коридору, вбежал в левую дверь. Он даже пробежал мимо белых досок и проектора в комнате переговоров, хотя обычно задерживался здесь хотя бы на пару минут – ему было приятно представлять, что он всё же не один в этом Аду, что другие люди и правда собираются за этим столом, пишут эти записки, устраивают абсолютно бессмысленные совещания…

Всё это было интересно и увлекательно раньше – сейчас Стэнли целиком овладела другая идея.

То, о чём он думал несколько перезапусков назад, было правдой. Стэнли тестировал свою догадку и каждый раз чётко знал, о чём в следующую секунду скажет Рассказчик. Иногда он прерывал свой шаг или выбегал обратно за дверь до того, как она закрывалась, и слышал слова Рассказчика, уже не подходящие по смыслу к мыслям и его действиям.

Слышать это было весело. Ломать игру, когда Стэнли казалось, что всё предрешено, было весело. Он находил эти маленькие неотредактированные погрешности, он проникал туда, куда по сюжету было нельзя – и радовался, словно ребёнок, когда у него получалось.

Это было похоже на безумие. Стэнли боялся сойти с ума от осознания, что Рассказчик абсолютно не следит за ситуацией. Что, если по ту сторону всё-таки находится неживая запись? Стэнли пробирало от мысли, что тогда с ним станет. Если Рассказчик живой и всё видит, то на него можно злиться, ругаться, можно делать вещи, которые ему не нравятся и со злорадством слушать, как снова всё испортил.

Если даже это – всего лишь запись, Стэнли не выдержит. Да, с одной стороны, станет легче, ведь теперь каждый закоулок этого мира будет принадлежать ему, но с другой – с другой никого не будет. Стэнли думал, что у него развивается стокгольмский синдром, и каждый раз, когда действия Рассказчика казались ему оправданными или симпатичными, он напоминал себе о творящемся вокруг Аду.

Так было раньше. Сейчас Стэнли бы всё отдал только за подтверждение того, что Рассказчик жив.

Ведь правда?

Стэнли вбежал по лестнице наверх. Правда, что он согласен продать свободу и власть за жизнь своего тюремщика? Но власть ли это? Всё вокруг в пределах правил мира управляется Стэнли – разве не лучше, если всё останется в этой колее? Ведь стоит Рассказчику истинно взаимодействовать со Стэнли, как в старые-добрые времена, так и вся сила, даже иллюзорная, ускользнёт из рук Стэнли. Он снова ощутит себя послушной куклой, снова проклянёт жизнь, снова будет биться головой о стену от бессилия изменить хоть что-то.

Разве не лучше оставить всё, как есть?

Стэнли ещё не решил. Он вообще предпочёл бы не решать, нужен ему Рассказчик или нет. На самом деле ему хотелось… чего? Свободы? Смерти?

Хотелось не быть одиноким?

Сейчас Стэнли хотелось только отпраздновать догадку, отпраздновать сдвиг с мёртвой точки. А как лучше праздновать, если не с большим фейерверком, правда ведь?

Он забежал в «кабинет начальника» и, перепрыгнув большой письменный стол, ввёл код «2845» на панели. Рассказчик, разумеется, остался недоволен спешкой и вместо того, чтобы открыть дверь, включил какую-то музыку.

Это ничего. Стэнли прислонился к стене, слушая музыку, хотя всё внутри него рвалось вперёд.

Как забавно, что все концовки, которые хоть сколько-то нравятся Стэнли – это концовки, в которых Рассказчик так или иначе его убивает. Возможно, это оттого, что в этих концовках Стэнли наконец находит подтверждение своим словам, что Рассказчик на самом деле злой, что в этих концовках раскрывается его истинная суть кукловода и манипулятора. В этих концовках он не прячется за словами, нет, вместо этого он откровенно издевается над Стэнли перед его неизбежной смертью – и поэтому эти концовки настолько сладко-горькие.

Стэнли вздыхает, снова думая о том, насколько по-настоящему Рассказчик радуется его смерти. Точнее, он обрадуется, когда Стэнли нажмёт на кнопку «On» в зале управления машиной контроля разума.

Пока Стэнли лишь проходит комнату с мониторами. Когда-то он приходил в эту комнату и просто стоял у перил, глядя на периодически сменяющиеся изображения. Его утомляла клаустрофобия в офисах, а эта комната была одной из самых больших в этом мире. Стэнли чувствовал себя здесь комфортнее, чем где бы то ни было ещё.

Однажды, в одном из своих самоуничтожительных порывов, он спрыгнул вниз. С удивлением он обнаружил, что Рассказчик никак это не прокомментировал, а сам Стэнли не умер, коснувшись пола, а лишь мягко спружинил на ногах. Тот опыт наложил некоторый отпечаток на Стэнли – оказалось, что даже его смерть была чётко расписана, просто так умереть он бы не смог.

Какое-то время это сильно удручало. Затем Стэнли как-то само собой перестал переживать. Человек привыкает ко всему.

Сейчас его целью было не спрыгнуть, а спуститься вниз на лифте. Направляясь к пульту, Стэнли с некоторой нежностью проводил рукой по кнопкам по пути, зная, что те абсолютно бесполезны перед дальнейшим.

Вот он, наконец, нажимает заветную «On». Рассказчик не замолкает ни на секунду, но теперь Стэнли начинает его слушать.

Ему нравится. Ему нравится этот тон, словно голос отмечает сегодня вместе с ним. Ему нравится, когда Рассказчик легко и непринуждённо включает таймер в две минуты, что отмеряет время до смерти, а не нагнетает атмосферу гонки с ней.

Это вдохновляет. Будоражит. Стэнли с ребяческим восторгом возвращается в комнату с кнопками, начинает нажимать на каждую, танцуя под аккомпанемент сирены комплекса. До взрыва совсем ничего, Рассказчик от широты души добавляет ещё минуту – да пускай, родной, пускай!

Пускай всё горит! Это в самом деле намного веселее, чем концовка с освобождением!

Стоп, стоп, стоп, подождите минутку. Я… Я в самом деле хотел дать тебе дочитать эту главу и вставить свои пять копеек в примечаниях или в отдельной главе, но я больше не могу молчать. Я читал главу сам и заметил, что в этот раз автор не вставил ни одной моей реплики! Я могу понять, мы стараемся ради читателя, читателю интереснее всего следить за Стэнли, а не слушать мои проповеди, но это возмутительно! Я ведь тоже часть истории; я старался, я вкладывал душу в эти реплики, они достойны хотя бы упоминания в этом тексте!

Я возмущён. Я собираюсь вычитать главу и вставить свои реплики в те места, где им и подобает быть… если я найду сценарий. Я готов покляться, сценарий был прямо здесь, когда я начинал читать… что ж такое… Ладно! Я найду сценарий и обязательно добавлю свои реплики в текст.

Я вдруг подумал, что всё же неправильно было отрывать тебя от чтения своим, откровенно говоря, нытьём. Чёрт, я ведь даже не подумал, как это отобразится на ритме произведения! Мы были посередине чего-то важного, а тут появляюсь я и… Неважно. Главное, чтобы Стэнли ничего не заметил.

Давай договоримся: когда я в следующий раз свяжусь с тобой, напомни мне напомнить автору о его неподобающем поведении. Можешь сам напомнить ему в отзывах – это ведь уже ни в какие рамки! Вот так, будем с тобой в одной команде, правда ведь?

Хорошо, возвращаемся к тексту. Плавный переход…

Стэнли остановился и тряхнул головой. Ему показалось или весь мир… замер? Всего на мгновение, сирена и Рассказчик словно замолчали, таймер остановился и… Этого точно не могло быть. Кроме того, такого никогда не происходило раньше, с чего бы этому случаться сейчас? Из года в год его пребывания здесь, Стэнли никогда не находил отличий, даже то, что ему удавалось сломать игру – не в счёт; Рассказчик тогда не прерывал реплик, они лишь звучали неказисто и глупо, словно вырванные из контекста.

Стэнли стало не по себе. Что-то изменилось? Почему всё на миг замерло? Когда живёшь в работающем по повторяющимся сценариям мире, любое изменение заметно и откладывается в памяти, как что-то невозможное. Стэнли не мог просто забыть об этом; он должен разобраться, должен понять.

Слова Рассказчика, даже его смех больше не радовал. Что-то было не так, и это загрузило Стэнли. Он даже не понимал причины – разве он не хотел найти подтверждения своим догадкам?

Фейерверка не было. Мир схлопнулся, воздушный шарик, и Стэнли, спустя короткую загрузку, оказался в своём офисе.

Он опёрся руками о стол, заглядывая в пустой экран монитора. Ему же показалось, верно? Ничего не было?

Там ничего и не могло быть. Так?