Нет, все было совершенно не так, как вам могло показаться. Димка еще со школы, с уроков литературы, вдруг обнаружил у себя любовь к чтению. «Как же ее звали… Не помню… Хоть убей, не помню! Только отчество, да, отчество у нее было Юрьевна…», — отчаянно вспоминал он имя своей учительницы по литературе. «Юрьевна» стала вести у них уроки литературы и русского языка только в десятом классе. Ее подход к обучению не нравился всем мальчикам из класса, кроме Димки, который каждый раз зачарованно покупал новую книгу, чтобы обязательно принести ее на урок и водить в ней пальцем по строкам, жадно запоминая все, что рассказывает преподавательница.

— *** Юрьевна, давайте мы будем ЕГЭ разбирать, зачем нам шесть занятий по Булгакову! — голосил один из Диминых одноклассников, и все вокруг разношерстно поддержали идею товарища. Но не Димка.

«Да как же он не понимает…», — думал он про себя, когда этот возмущенный, уже большой дядька с весом сто килограммов и черной жесткой щетиной доказывал с пеной у рта учительнице, что и без ее Булгакова справится отлично и с сочинением, и с тестовой частью.

Еще тогда Дима, окрыленный своей влюбленностью в чтение, вспомнил пароль от своего аккаунта в известном сервисе для писателей, завел Твиттер, проявлял большую активность в интернете и нашел «братьев по духу». Читал произведения, написанные ими, были и адекватные, и не очень, как на традиционные темы, так и нет. Он, как губка, впитывал в себя все новые и новые сюжеты, идеи, персонажей. В то время произвела настоящий фурор книга и поныне известной Стейс Крамер*. Он первый побежал покупать печатный вариант и был так счастлив! Ходил в книжный за всеми новинками: «Воскресни за 40 дней», «180 секунд», «Суперстранная» и т.д. Весь десятый класс он провел за чтением. На все праздники ему дарили книги. Они были для него всем.

В одиннадцатом классе Дима, а он был круглым отличником, сфокусировался, точнее, только решил сосредоточиться на подготовке к ЕГЭ и с ужасом обнаружил, что совершенно не знает какие предметы выбрать. «Литература!», — громко могли провозгласить Вы. Но тот факт, что Дима читал, еще не гарантировал, что он обязательно справится с хитрыми и подковыристыми тестами. Он панически боялся их. И, конечно, большой вес в этом вопросе имело мнение его матери.

Дмитрий с мамой и братом жили втроем. Отец «ушел», как говорила мама, сразу после рождения Димки. Подробностей он не спрашивал, не так сильно они были с мамой близки. Дима — второй ребенок, и на нем старались экономить, хоть и никто этого не признавал. Он видел, какие фотографии и в каком количестве делали в детстве старшего брата, и какие в его. Этого было достаточно.

Однажды он с ужасом вспомнил, когда мама была сильно занята зарабатыванием денег, а маленький Дима в это время «киснул» у бабушки с дедушкой на даче без света, связи и водопровода, тогда как выбежал из старого домика во двор и на весь участок закричал: «Я забыл, как выглядит мама!». С тех пор надолго его туда не отправляли. Только летом, на один месяц — отдохнуть от учебы. Никаких тебе лагерей, экскурсий, поездок в отпуск: «у нас нет на это денег». Нет, так нет.

«Тебе нужна хорошая профессия! Востребованная!», — капала мама ему на мозги. Дима ее понимал, понимал, что надоело жить в нищете, но не нужно возлагать на него надежды всей семьи. А есть же еще брат, который к тому моменту просто бросил учебу и шатался от работы к работе. Все это игнорировали, один Димка злился. И вот, когда наступил момент выбора предметов, все решили за него. Химия и биология.

«У тебя же пятерки по ним!», — аргументировала мама.

«У меня по всем предметам пятерки!», — не сдавался Дима.

Смирившись, наняли репетитора на последние деньги, правда, только по химии. «Ну, может, хотя бы на медика можно поступить», — думал он. Да, Димка проходил по баллам даже на лечебный факультет, но мама заставила забрать документы: «Ты что, всю жизнь учиться собрался?». Так и оказался Дима в федеральном университете, не поверите — на факультете химии.

Четыре года обучения он называл одним словом: «кома». На одном дыхании, по привычке, сдал все сессии на отлично, забрал красный диплом и очнулся. «А что дальше? Куда идти? Кем быть?»

В эти года он серьезно ссорился с мамой. Вечные манипуляции выводили из себя даже терпеливого Диму. За эти четыре года он забросил свои аккаунты в интернете. Забросил и своих друзей, и надежду на светлое будущее, полное реализации. Книги. Не читал ничего. На первом курсе он, конечно, пытался быть активным, вступил в студенческий совет, целыми днями пропадал в «универе», но на втором курсе все побросал. На третьем началась пандемия. Казалось бы, вот шанс — бери и действуй, перевели же на «дистанционку». Можно круглыми сутками сидеть за компьютером, читать, мечтать, развиваться. Но в период самоизоляции он оставил эти мысли на второй план: у них заканчивались деньги, а под конец сломался уже и Димкин ноутбук, неприспособленный ко всем этим онлайн-трансляциям на сессии.

Сломалось что-то и внутри Димки.

Он начал подрабатывать официантом по ночам. Денег немного, но хватало на свои «хотелки».

Кстати, о них… Когда Дима заканчивал школу, в интернет-сети появилась игра «Синий кит»**.

«Да на это только дети ведутся», — думал Димка. Пока не осознал, что связался с куратором, что выполняет задания. «В шутку, ради забавы», — оправдывался он.

Нет, вовсе не для забавы: он хотел избавиться от липкого чувства стресса и тревожности, налагаемые его родными, избавиться от ответственности за свое будущее. «А может, это выход?», — со страхом для себя и облегчением осознал он, — «нужно всего-то делать, что говорят». Так его почти довели до самоубийства. Нет, так он почти покончил с жизнью. Поздно ночью, как это обычно у них бывало, отправил фото куратору, как сидит в ванной, попрощался. Он не помнил, как перерезал себе вены. Больно было, когда кожа расползлась; Дима не знал, что испугается не лезвия, не мяса, а вида собственной крови, стекающей горячими алыми струями по рукам. От страха он закричал и разбудил всех. Было очень стыдно, его душили слезы, пока он лежал перед пожилой медсестрой, которая аккуратно зашивала ему «неправильные» и глубокие порезы. Кто же знал, что надо резать вдоль по руке, чтобы уж наверняка не дожить до больницы.

С тех пор у него уродливые шрамы на обеих руках. Димка ни с кем так близко и не сдружился, поэтому в университете о них и не знали. На физкультуре он надевал спортивную кофту с длинными рукавами, а летом носил на руках повязки-напульсники. Наверное, все просто считали его спортсменом.

И вот — «хотелки». Благодаря подработке, Димка скопил достаточно денег и записался в тату-салон — удовлетворить свою первую. Обе руки, от локтей до кончиков пальцев он забил черными татуировками. «Тебя не возьмут на работу после этого!», — громко пищала в трубку мама. «А какая теперь разница?», — думал он. По крайней мере сейчас Димка ощутил себя совсем на капельку получше. Уже можно не стесняться своих рук. Если, конечно, их не трогать, то шрамы и вовсе незаметны. «Разве это плохо, перестать себя стесняться?»

Перестать бы смущаться и всего остального. Отношений Димка не заводил. Может быть, это он не замечал внимания к себе, а может быть, и действительно никого не интересовал. Все беседы с одногруппницами всегда сводились к теме дружбы, ничего большего. Даже когда они, а бывало и такое, звали его отдохнуть в баре. «Ты красивый, Дим, глаза у тебя голубые такие, бездонные…», — шептала ему одна из одногруппниц, когда он стоял с ней и курил возле здания в ожидании такси, — «Не обижайся только, я же вижу, как ты смотришь. Мне нравятся постарше, понимаешь…», — все он понимал. И целовал в щеку на прощание по-дружески, и руку подавал, и дверь в такси открывал. По-дружески. И сейчас, прогоняя весь этот сюжет длиною в четыре года в голове, он осознал: надо было завершить начатое. Не было бы Димки — не было бы проблем.

Вопреки маминым проклятиям он все же устроился на работу по специальности. Димка пошел по рекомендации своего научного руководителя в центр лабораторного анализа, и там его просто оторвали даже с татуированными руками. На тот момент у них была большая текучесть кадров и банально нехватка мужской силы — таскать тяжелые бутылки с водой — так как помимо него в лаборатории находились лишь два пожилых лаборанта и три девушки-инженера.

Дима теперь работал полные смены, получал все такую же скромную зарплату, но ему хватало, чтобы, наконец, снять «гостинку» и съехать от родных. За полгода на новом месте ничего особенно сильно в его жизни не поменялось. Да, больше не было изматывающих сессий, надоедливых преподавателей, капающей мамы. Но и полной свободы он не ощутил.

Возвращаемся к теме о том, что Дима «очнулся». Сделал он это спустя полгода после выпуска из университета; находясь на своем уже привычном рабочем месте Дима не заметил, как задумался, и слил все тридцать миллилитров из бюретки в колбу и все продолжал медленно ее покачивать.

«Вот же черт», — он поднял перед глазами ярко-желтую перетитрованную пробу воды и с психом вылил все в раковину. Переделывать он не собирался.

Проживая день сурка, Дима закончил со своими обязанностями в лаборатории, прибрался и направился к своему столику, считать результаты. «Неужели, так будет всегда?», — думал он замученно. Эти мысли всегда атаковали его в одно и то же время дня, когда он садился за журналы. Помимо этих, в его измученную голову проникали и самые болезненные для сердца мысли и воспоминания о том, как он был увлечен в школьные времена. Когда у него были цели, когда у него была уверенность в завтрашнем дне. Когда были друзья…

— Тише ты, услышат же!

Димка со своим лучшим другом Никитой прятались в коридоре возле спортзала. Здесь почему-то никогда не вкручивали лампочки, поэтому коридор всегда оставался темным. Лишь свет от окон, выходящих на внутренний двор школы, помогал отыскать дверь спортзала, когда они бежали, бывало, опаздывая, на урок физкультуры.

— Уже звонок был, не шуми!

Димка с Никитой пришли к первому уроку специально, чтобы с девчонками спуститься на задний двор школы и проверить легенду о Пиковой Даме и ее захоронении. Лерка рассказывала, что там лежит плита, большая, серая, и скорее всего, могильная. Кто ей сказал, что там определенно покоилась Пиковая Дама — не знал никто, хоть Димке и казалось, что это обычный кусок разрушенного тротуара, тем не менее Лерка с ходу рассказала во всех подробностях, как ее вызвать и какой обряд совершить. Как правило в их школе дети с первого по четвертый класс всегда находились в одном кабинете, и все уроки, кроме английского и какой-нибудь музыки, вела одна учительница. Для малышей даже специально был выделен целый этаж школы — второй. Переходя в пятый класс, ребята уже должны были сами ходить по кабинетам с первого по третий этаж на уроки к разным учителям, а под раздевание и классные часы выделялся классный кабинет. Конечно, для пятиклассников это было большое событие: они как взрослые, бродили везде, искали кабинеты, бегали в столовую, гуляли на перемене наравне со всеми. Не обходилось это все и без повышенного внимания дежурных и завучей к малышне. Чтобы те не дрались, не потерялись и, в конце концов, не убились где-нибудь за школой. И вот по этой причине Дима с Никитой стояли в темноте, чтобы не привлечь к себе лишнее внимание, а то не отмыться им от позора если по глупости приведут завуча и сдадут всех с потрохами.

Димка пинал стену, на которую облокотился Никитка, поэтому последний и шипел на него, чтобы тот был тише.

— Да не придет Лерка, она нас как лохов развела! Так еще сумничала: «Нужно обязательно ровно пять человек, взяться за руки, встать в круг…» Тьфу!

— Не плюйся, на меня попало.

— Извини.

Но Лерка пришла. С двумя подружками. «Три девочки и два мальчика, и встать через одного, для обряда, вот так». И пятеро пятиклассников встали в круг, на той самой плите. Димка в очередной раз убедился, что это самый обычный на свете кусок камня. Он не слушал, что там сбоку бормочет Лера с важным видом, смотрел себе под ноги и на ноги Никиты. Ему уж начало казаться, что это мероприятие было придумано ею специально, чтобы подержать мальчишек за руку дольше обычного. Лерка вообще была главной болтуньей, знала про всех и все на свете. При любом удобном случае могла рассказывать тот или иной обряд для привлечения той или иной сущности. Например, последней, кроме Пиковой Дамы, была история про большого черного кота, которого вызывают взрослые, чтобы бесконечно заниматься… этим. Но пока больше всех Диме нравилась ее история про «Бэтмена», которого почему-то тоже надо было вызывать, и почему-то ночью, чтобы он учил летать по крышам.

— Пятый «Б» класс! А ну-ка, марш в школу все!

Попались все-таки.

Никита резко сорвался с места и потянул Диму за собой; вместе они побежали на стадион. Они знали, что девчонки еще те трусихи и послушно поплетутся в школу. Но Димка с Никитой не девчонки, и не будут еще лишние пол-урока слоняться по коридорам. А может и того хуже, сидеть в кабинете с классной. Дима с Никитой заливисто хохотали, сидя близко-близко друг к другу под трибуной на стадионе.

— А ты видел, видел, лицо Лерки, она такая, — Никита широко-широко распахнул глаза и открыл рот в немом звуке, сам еле сдерживаясь от хохота, — я уж подумал: все! Замолкла навсегда!

У Димки уже болел живот и сводило скулы от смеха, и он прислонил свой лоб ко лбу Никиты. От их синхронных дерганий им стало еще смешнее.

— Ой, Димон, я сейчас помру! Димка, — Никита прижал его за шею к себе, — какой же ты крутой друг! Самый лучший!

Димка в ответ стиснул его в своих объятиях.

— Ты тоже мой самый лучший друг!

Восемь часов. Конец смены. Запуская очередной повторяющийся цикл, Дима завел с брелока свою старую «японку», неспешно собрался, выключил приборы из розеток и направился в путь домой. В свою «гостинку».

С машиной тоже проблем хватало. Мама, и так вечно попрекающая его за то, что не помогает финансово, вдруг купила ему машину. Точнее, купила, оформила на него, отдала ездить на работу, но при любой ссоре называла машину своей. Димка уж и не лез в это разбираться. Когда покупаешь машину у другого хозяина, приходится проводить множество манипуляций, чтобы та не загнулась на первой же тысяче километров пробега с новым владельцем. Вот и Дима, тратил на эту машину две зарплаты подряд, менял жидкости, резину, и умудрился еще влезть к маме в долг. Тысяч пятнадцать еще нужно отдать. А тут и летнюю резину уже покупать. К слову, на дворе был апрель. Начало месяца.

Дима подошел к машине, звякнул брелоком. Двери закрыты. Еще раз. Опять закрыты. «Проклятый моторчик… Сгорел с концами…», — Дима должен был заказать деталь, позвонить, договориться, купить, всего-то две тысячи рублей. Но тянул до последнего: то коммуналка, то бензин, то телефон чинил. Дотянул.

Он сполз по двери машины, собирая всю пыль и грязь себе на пальто, и… заплакал. Горько, отчаянно заплакал. Было уже темно, на парковке никого не осталось. Только он один, с запертой машиной, плакал навзрыд.

Нет, все было совершенно не так, как вам могло показаться. Дима человек неплохой. Поссорился с мамой от безысходности, потому что ей никогда на свете свою правоту не докажешь. Правило «Дай Дорогу Дураку», на удивление, действует не только в рамках дорожного движения. Зачем же руки он резал, спросите Вы? Зачем так поступил с родными и той бедной медсестрой? Димой очень легко манипулировать. Он, привыкший к тому, что мама всю жизнь направляет его, говорит, как лучше, не разрешает принимать собственные решения и он привыкает действовать по чужим указаниям. Но, все опять не так, как вам могло показаться. Он сделал большие шаги навстречу самостоятельности, но эта самостоятельность уже утратила свою актуальность. Он живет один, в маленькой квартире, работает, и… больше ничего.

— К черту это все, — он бормотал слова себе в руки, которыми прикрывал лицо в надежде задохнуться, — я не могу так, не могу больше. Зачем я здесь? — поднял он голову к черному небу, — С этим пора заканчивать.

Димка, начитавшийся в десятом классе рассказов о страшных «дедлайнах», которые ставили себе подростки в надежде изменить свои жизни, и решился тоже.

— Вот, надо обозначить время… Месяц? Нет, слишком мало… Два месяца?

К слову, он очень чувствительный человек. И верит в астрологию. И в знаки судьбы. И вообще, очень внимательный ко всяким мелочам и законам. Еще с детства, когда один за одним умирали родственники по маминой линии, он вычислил страшную закономерность: все умирали накануне своего дня рождения. Есть еще одна деталь, достаточно сумбурная, и возможно, надуманная. Где-то на просторах интернета ему попался пост; девушка, или не девушка, рассказывала о том, что накануне смерти от людей пахнет сладким… Не смейтесь! После этого поста Дима, очень встревоженный этой информацией, бродил сначала вокруг своих родных, принюхиваясь, а затем уже по улице, в автобусе — естественно, когда не было пандемии — и о ужас! Однажды «нанюхал» какого-то парня — ну духами-то он уж точно не мог так набрызгать — и преследовал его до самого подъезда, а тот бедный признал в Диме маньяка. Парень, вроде, жив. Только еще потом целую неделю косился на Диму в автобусе.

Итак. Димке в конце июня исполняется двадцать три. Весь пазл просто сам собой сложился. Принюхиваться к себе он уж не стал.

«Да… Нужно именно так, куда уже тянуть… Я сделал это однажды, сделаю и еще раз», — на самом деле Диме больше не хотелось резать вены, чтобы не чувствовать вину перед медсестрами, которые его потом все время проверяли по вечерам в палате и грустно перешептывались, — «Я ставлю себе условие. Ровно два месяца. Если за этот период я не найду смысла жить…», — в глубине души Диме было очень больно. Вот бы хотя бы сейчас, хотя бы маленький знак, предвестие, явление, да хоть знамение чтобы понять, что он здесь нужен, — «Через два месяца я спрыгну с крыши».