Вопреки всем законам жанра, жизнь, как бы нам с вами ни хотелось, и как бы сильно этого ни желал Дима, — не кино, и инструкцию «Как правильно жить и успешно получать знаки судьбы» вам ночью никто под подушку не положит. Но Дима на всякий случай утром туда заглянул. А вдруг.

Жизнь Димы, как высокая степень энтропии — характеризуется совершенным отсутствием порядка. Несмотря на громогласное заявление тоскливым вечером у сломанной машины в полнейшем одиночестве, решительных шагов к изменениям за ним не последовало. Вроде бы, признаться честно, жалко терять свой единственный билет, а вроде бы и усилий прикладывать особо не хочется. Тактика «страуса» по игнорированию негативных ситуаций и решений постепенно терпит поражение. Хотя, по правде сказать, здесь имеет место никакая не тактика, а мысль о том, что на самом деле ни один самоубийца на свете совершенно не желает своей смерти; каждый из них глубоко в душе хочет лишь начать все с чистого листа, но не видит никаких возможностей это сделать, или не может сделать это самостоятельно.

Проведя два ненаполненных смыслом выходных в своей квартире, Дима только на третий день решился вызволить свою несчастную машину из западни на охраняемой парковке и съездил в сервисный центр. Старенькая «Хонда», казалось, обрадовалась долгожданной встрече со своим нерадивым хозяином и не доставляла никаких проблем во время их небольшого путешествия. Решив сэкономить время и не толкаться по пробкам, Дима добирался с одного района города в другой по объездной трассе. Признаться честно, экономия времени не единственная причина такого решения.

Как уже известно, в воспитании Димы принимал участие только один из родителей. В процессе взросления у каждого ребенка наступает такой период принятия себя, когда он начинает разбираться в причинах своего поведения. Вот Дима и понял, что с отсутствием отца и с присутствием тираничной мамы образовалось целое «недоразумение» в виде него. Можно начать с того, что он не умеет отстаивать свою позицию. Когда в автошколе пришла пора от теории переходить к практике, Диме попался не самый терпеливый инструктор. Он мог позволить себе применять психологическое давление, как Диме казалось, в виде долгого молчания и резкого нажатия на тормоз, а то и вовсе бессвязных криков на ухо и дерганий руля. В результате после таких занятий у Димы долго не унимался дергающийся глаз. Любой другой просто-напросто сменил бы неудобного инструктора и обезопасил свое ментальное здоровье. Но не Дима. Он терпел до последнего. Таково его воспитание. Итогом такого обучения является страх плотного движения и отсутствие навыков грамотного вождения.

Но Дима был не на все сто процентов безнадежен, бывало и такое, что во всеобщий выходной день он мог позволить себе прокатиться по центральным улицам города, если было соответствующее настроение.

Теперешний его выходной выпал на середину рабочей недели; Дима двигался из сервисного центра по скоростной дороге в сторону района, где он когда-то жил. Нужно навестить маму.

Особенностью его родного города является сезон туманов, начинающийся каждый раз по-разному, но преимущественно в середине весны. И сейчас, сбавляя скорость на очередном повороте извилистой дороги, Диме пришлось включить «аварийку», так как туман плотным одеялом спустился прямо на проезжую часть. Зрение у Димы еще в детстве резко начало падать: он бился во все углы, как слепой котенок, пока мама не заметила это и не повела его к врачу. Затем он начал стесняться носить очки и продолжал натыкаться на углы, но уже реже. Потом и вовсе перешел на линзы. А как начал зарабатывать, то сделал операцию по коррекции зрения. Прошло уже два года с того времени, но привычка щуриться все еще осталась, как и резкое помутнение перед глазами из-за сухости. Врач объяснила это тем, что из-за длительного расфокусированного состояния глаза привыкли лениться и не хотят хорошо видеть. Поэтому сейчас в машине, поглощенной туманом, он старательно разглядывал дорогу, дабы не нарваться на еще более проблемную ситуацию.

Когда Дима начал жить отдельно от родителей, то отметил для себя простую истину — отношения с ними налаживаются только на расстоянии. Вот и сейчас мама, которая раньше ни дня не могла без скандала, встретила Диму с улыбкой на лице и испеченными блинчиками на кухне.

— С девушкой какой-нибудь хоть познакомился? — затронула она одну из щепетильных тем.

— Мам, я сейчас много работаю, за квартиру платить надо, времени нет совершенно.

— Ну вот. Сам же себе палки в колеса вставляешь. Жил бы с нами, и ни за какую квартиру платить не надо было бы.

Да простит мама Диму, но как бы ей ни хотелось, они не смогут быть вместе до самой старости. Он считал необходимым наконец пожить в самостоятельности, без манипуляций. Бывало, когда Дима уходил вечером куда-нибудь по своим делам, не предупредив маму, та могла названивать ему около шестидесяти раз. Когда он все же осмеливался брать трубку, на том конце линии слышались бессвязные крики о том, какой он плохой и не думает, что мама будет сильно переживать и что слишком поздно для гулянок. Если Дима в такие моменты находился не один, то красного лица и неловкости избежать не получалось. Не скажет же он маме, что переехал только потому, что хочет выходить из дома, когда ему захочется. Поэтому Димка принял решение пресекать на корню такие темы.

— Как у Захара дела?

— На сутках, работает.

Брат был старше Димы на четыре года. Мама всегда больше жалела Захара, поскольку считала, что помнить отца и его предательство гораздо тяжелее для психики ребенка, чем вырасти без воспоминаний о нем. Девушки у того тоже нет. Последние отношения развалились с громким скандалом, возлюбленная попыталась шантажировать Захара беременностью, пока не стало ясно, что никакого ребенка и в планах не было. Мама в тысячный раз пожалела дорогого сына и теперь продолжает делать все возможное для его блага: то покушать приготовит, то носки постирает.

Дима выпил очередную порцию ароматного чая с мятой и заметил грустный взгляд мамы на своих руках. Она все не может смириться с черными чернилами, загнанными под кожу, и каждый раз тяжело вздыхает.

— Можно я посижу в своей комнате?

— Конечно, можно.

В Диминой комнате все осталось нетронутым. При переезде он забрал с собой только самое необходимое. Фотографии, игрушки, детская одежда хранились здесь больше для маминых воспоминаний. Дима не удержался и тоже проник в пучины своего сознания, разглядывая былую картинку перед глазами…

Никита держал в руках планшет, подаренный родителями на тринадцатилетие. Его семья не могла похвастаться высокими доходами, поэтому такой подарок был очень неожиданным и приятным. Он брал его с собой только для того, чтобы принести к Диме и поиграть, а все остальное время бережно хранил дома.

Дима сидел рядом с ним на кровати, перестав интересоваться происходящим на экране. Его сейчас больше волновала новая прическа его друга.

— Если выпадают волосы, значит все плохо?

— Нет, если выпадают волосы, значит идет лечение.

Дима не придал серьезного значения словам Никиты, когда тот сказал, что заболел. Сначала он начал все реже появляться в школе. Родители сообщили, что ему нужно провести важное обследование, и они отправились в Германию. Никита звонил оттуда своему другу и рассказывал о своих приключениях. Потом ему стало лучше, он вновь появился в школе и ходил на гулянки с Димой. А последний месяц Никита начал снова пропадать в больнице, и Дима осознал, что болезнь серьезная, когда от светлой шевелюры лучшего друга остался лишь короткий ежик на голове.

Дима провел рукой по голове Никиты. В ответ на это он выключил планшет и положил ее Диме на плечо.

— Что-то я устал.

— Ничего страшного, отдохни.

— Дим?

— Что?

— Пообещай, что всегда будешь моим лучшим другом. Даже если я буду выглядеть хуже, чем сейчас.

— Обещаю.

Воспоминание растворилось так же быстро, как и появилось. Дима подошел к кровати и бережно провел рукой по покрывалу, вдыхая кожей горечь былого времени. Эта кровать была с ним все его детство. Они с мамой не раз планировали делать ремонт в квартире, но дальше разговоров дело так и не заходило. Мебель, сантехнику — все меняли постепенно. Что можно было починить — чинили, что нельзя было починить — уже покупали.

Дима медленно оторвался от кровати и перевел свое внимание на книжный шкаф. Книги, стоящие рядами, занимали все пространство на полках. Среди них были те, которые он зачитал до дыр, и те, которые начинал читать, но так и не заканчивал, и они стояли с торчащими в них закладками. В то время в качестве закладок он использовал все, что под руку попадется: открытки, рекламные листовки, кусочки бумаги, линейки. Дефицит возникал, когда ему одновременно приспичило читать больше трех книг.

«Может, взять что-нибудь почитать?» — подумал Дима. Свой ритуал поиска жизненных подсказок он все же догадался начать здесь. Пальцы неуверенно заскользили по корешкам. Рука остановилась на уровне глаз, зацепившись за тонкую книгу голубого цвета.

«Почему я ее не помню?» — он с интересом пролистал белые страницы. Это был роман в письмах местного автора. Он, поразмыслив с секунду, открыл первые несколько страниц и по привычке «проглотил» их с бешеной скоростью. «Вот это да, как с цепи сорвался» — остановил себя Дима. Сдерживать себя ему не приходилось привыкать. А книгу он все-таки прихватил с собой.

Раз уж он все равно находился в этом районе, Дима решил продолжить свои скитания по местам памяти. Выходя из серого панельного дома, он машинально сунул сигарету в рот, закурил и направился в лес. Правда, это место уже трудно назвать лесом. В детстве они с мамой, братом и друзьями тратили около часа, пробираясь по тропинке вдоль высоких деревьев, чтобы оказаться у пляжа и насладиться теплым песком на берегу бухты. Как это обычно бывает: если высок спрос на красивый пляж, там немедленно организуется строительство домов с видом на море. С каждым годом Дима наблюдал, как площадь стройки увеличивалась, как была вырублена львиная доля деревьев, и как быстро разросся новый микрорайон. На пляж все так же свободно можно попасть, но уже по асфальтированной дороге.

Сейчас его больше интересовал не пляж. Там, на сопке, где заканчивался лес, величественно возвышался девятиэтажный дом. Его, кстати, очень хорошо видно, если ехать по той самой скоростной трассе, соединяющей районы. У этого дома есть особенность: рядом с ним стоят две недостроенные девятиэтажки. Эти дома расположены на расстоянии от жилого дома, а по отношению друг к другу стоят под углом, соприкасаясь углами фасадов. Почему их не достроили — никто не знал. Забора вокруг них не было. Жутко, наверное, жить рядом с таким объектом. Но дети там постоянно ошивались. Еще бы: дверей нет, охраны нет — заходи и играй. Только, опасно там очень. Дыры в полу порой незаметные…

Жаркое знойное лето. Пространство вокруг заполнено стаями стрекоз. Высоко в небе пели стрижи.

В тот день они с Никитой вдвоем пробрались на «заброшку». Было очень страшно, ведь от пустых окон веяло холодом, а на бетонные полы вечно крошились куски потолка. Еще тогда железные перила вдоль лестниц были на месте, и с ними было не так опасно подниматься по неровным ступеням наверх. Никита отважно шагал впереди, а Димка боязливо плелся за ним, прислушиваясь к шорохам. Каждый пролет был похож на предыдущий, отличием лишь служили красочные граффити на стенах. Дима в тот день отговаривал Никиту на подобные подвиги, ведь накануне мама провела с ним беседу, по секрету, что Никите нельзя сильно перетруждаться, и что за ним нужен контроль. Но как можно отказать своему лучшему другу, если у него такой восторг в глазах? И вот, Никита победно стоял возле железной лестницы на чердак, ожидая лишь когда Дима закончит подниматься.

— Давай, лезь, я сразу за тобой. Там в полный рост встать не получится. Так что осторожнее, там еще много дыр в полу.

Димка трясущимися руками перебирал железные ступени лестницы и оказался на чердаке. Действительно, во весь рост встать не получилось, зато по этой причине было удобнее запрыгнуть в отверстие в потолке, ведущее на крышу. Дима выбрался из темного помещения на жаркий раскаленный бетон крыши. Он подал руку, помогая и Никите оказаться наверху.

— Ты посмотри какой вид!

Никита раскинул руки в стороны и покружился, рассматривая просторы. Дима за все пятнадцать лет жизни впервые залез на крышу многоэтажки. Было очень страшно стоять на самом краю, притяжение сыграло свою роль, поэтому он сразу же отошел подальше и уселся на бетонный блок, наблюдая за Никитой. Тот сначала пробежал по всей крыше, потом встал на самый край, покачиваясь в стороны, а затем видимо уморился под солнцем и вернулся к Диме.

— Очень красиво, мне нравится, — пробормотал Никита, снимая кепку и протирая бритую голову, — правда сил мало осталось для восторга.

Дима жалостливо изучал его лицо. Он боялся думать о том, что могло произойти в ближайшее время. Димка мог больше никогда не увидеть задорные карие глаза Никиты, его нос с веснушками, его широкую улыбку. Больше не услышать его бормотание и заливистый смех. Поддавшись эмоциям, Дима шмыгнул носом и отвернулся, впервые позволяя себе такое в присутствии друга.

— Эй, чего ты, — Никита осторожно повернул его лицо обратно к себе, — плачешь что-ли?

— Прости меня, — Дима промычал в ответ и вытер рукой мокрый нос и глаза.

— Ну не плачь, Димка, а то я тоже буду, — соврал тот. Димка не припоминал, чтобы Никита хоть раз заплакал за все время их знакомства.

Дима опустил голову ближе к Никите, чтобы тот обнял его за плечи, и старался успокоить свой сентиментальный порыв. Он понимал, что получилось некрасиво. Ощущая слабые поглаживания на своей спине, Дима успокоился. Ему нравилось находиться близко к Никите, и он старался запомнить каждую мелочь о нем на всю оставшуюся жизнь. Если бы можно было, он бы вжался в него целиком, чтобы сделать это каждой клеточкой своего тела.

— Дим, — хриплый голос сверху вытащил его из раздумий. Он поднял голову, встречаясь с Никитой глазами.

— Я не знаю, как сказать, — начал он, а все Димкино нутро в одночасье сжалось.

— Говори как есть, Никит.

Никита устало выдохнул, на секунду зажмурившись, и положил одну руку на щеку Диме.

— Ты, — он опустил глаза от напуганного взгляда Димы, — можешь меня поцеловать?

Настолько странно было услышать подобные слова от своего друга сейчас, что страх Димы отступил на второй план. Он так переживал, что Никита мог сообщить о себе страшные вещи, что теперь боролся с совершенно противоречивыми ощущениями. Жаркая волна пробежала по спине и подступила к щекам. Его на время парализовал собственный диссонанс внутри.

— Но я же не…

— Я скоро умру, Дим, — не выдержав, продолжил Никита, — умру и все. Я три года не вылезаю из больниц. Я много чего не успел сделать в жизни, — Дима сжал своей рукой Никитину на себе, не решаясь перебивать, — пусть у тебя останется особенное воспоминание обо мне. Пожалуйста.

Слова Никиты о скорой смерти сильно ранили Димку. Ему до последнего не хотелось думать, какие воспоминания ему сохранять. Да он и не хотел думать, что Никита останется простым воспоминанием. Не хотел думать, что ему исполнится шестнадцать лет, восемнадцать, двадцать, а Никитке будет навечно пятнадцать. И сейчас глаза Никиты, которыми он всегда храбро смотрел вперед, отчаянно пытались спрятать в себе беспокойство о только что сказанных словах. Дима не хотел, что он вот так на него смотрел, чтобы беспокоился и переживал. Поэтому он лишь в нерешительности подался вперед, не обращая внимания на образовавшийся ком в горле от озвученной горькой правды, и прислонился своими губами к губам Никиты. Не успел он сосредоточиться на своих чувствах, как ощутил, что губы Никиты расползлись в улыбке.

— Хорошо, детсадовский поцелуй у нас получился, а теперь давай по-взрослому.

Димка не мог должным образом отследить перемену в его настроении, особенно сейчас, когда внутри него бушевал откровенный хаос. Взгляд Никиты в одночасье стал насмешливым, как будто он только что озвучил веселый анекдот. И ведь легко ему было говорить, «по-взрослому». Как будто Дима за эти три года смог где-то набраться опыта. Как будто его сейчас не застали врасплох особенной просьбой.

Дима почувствовал его теплое дыхание на своих губах и тело пробил озноб. Никита разомкнул его губы своими и прижался, начиная «взрослый» поцелуй. Тело Димы вместо озноба окутал жар. Казалось, что его со всех сторон припекало солнцем. Он сжал в кулаке Никитину футболку, переживая, что определенно куда-нибудь упадет от недостатка кислорода. Никита придержал обеими руками лицо Димы и отстранился, тяжело дыша. Его глаза выражали теперь непонятные Диме эмоции, а сам Дима ощущал лишь как мокрым губам в одночасье стало прохладно.

— Только никому об этом не рассказывай, — прошептал Никита. А кому он мог такое рассказать? Диме прямо сейчас хотелось спрятаться от стыда в маленькую раковину и не вылезать оттуда.

— Ты украл мой первый поцелуй, — зачем-то рассказал Дима.

— Извини, что заставил…

— Ты не заставил. Все хорошо, Никитка.

Дима бросил на бетонный пол пятую выкуренную сигарету подряд и вытер с лица предательскую слезу. Никитки не стало в конце девятого класса. Дима плохо запомнил тот день, но это к лучшему. Его маме тогда позвонила мама Никиты. Дима без слов, по одному только ее лицу все понял. Дальше — темнота.

Сейчас Диме двадцать два, Никите — вечно пятнадцать. Он унес с собой в бесконечность их маленькую тайну и частичку Диминой души. Стало ли это одной из причин, по которой он задумал ужасное? Вряд ли. Никита бы ни за что не позволил ему даже задуматься о том, чтобы наложить на себя руки, и Дима это понимал. Он представлял себе, какой бы была неловкой встреча на том свете. А может, и не была бы, а может, и нет никакого «того» света. Настолько глубокой была печаль внутри него, что он так и не смог найти себе такого же близкого друга, как Никита. Не хотел искать ему замену, предавать. Димка ходил на свидания с девушками, водил их за руку, целовал, а перед глазами — картина с Никитиной улыбкой и их первым поцелуем. Дима не понимал, почему ему все так сложно дается, ведь отношения — не дружба, и не предательство. Да, он успокаивал себя, что просто никому не нравится, но не брал во внимание тот факт, что сам же и не давал шансов на эти отношения. Почему его так сильно не отпускают события семилетней давности? Он не знает ответа на этот вопрос. Или просто отказывается знать. Поэтому Димка стоял и душил себя мыслями и воспоминаниями в полном одиночестве в заброшенном здании, не способный поделиться своими переживаниями с другими.

«Похолодало что-то» — очнулся Дима. Он потоптался ногами по тлеющим сигаретам на полу и додумался застегнуть на себе кофту с курткой. Ему пришлось сдать свое любимое пальто в химчистку после неудачного порыва чувств на парковке, а в этих вещах он ощущает себя не в своей тарелке, как незрелый подросток.

Тем временем туман, как парное молоко, уже пробирался через окна и дыры в здание, где был Дима. Вкупе с постепенно сгущающимися сумерками видимость постепенно приближалась к нулю. Из-за влажности в воздухе Димины волосы начали постепенно заворачиваться и сползать на лоб и глаза. Он по привычке потянулся зачесать их рукой вверх, как вдруг услышал громкие звуки.

Димке было невдомек, что поздно вечером в заброшенном здании он обязательно будет не один, и обязательно не будет в безопасности. С его склонностью к нахождению и притягиванию всех неловких и опасных ситуаций на свете стоило быть осторожнее и оглядываться по сторонам гораздо чаще. Чем он сегодня и пренебрег.

Димка развернулся от окна в сторону звуков, вглядываясь в заметно потемневшее помещение сзади. Создать звук могло что угодно, ведь здание целиком и полностью держится лишь на одних только соплях. По спине пробежал неприятный холодок, когда звук повторился уже гораздо ближе. Со стороны лестничного проема показалась высокая тень.

«Ну что, хотел умереть? Получите, распишитесь» — пронеслось в голове у Димы, когда он поддерживал зрительный контакт с темным «нечто». Тем временем тень сделала шаг ближе, а потом еще шаг, и теперь Дима смог разглядеть перед собой человека.

— Чего уставился? — произнес парень.

Дима немного опешил. А насколько уместно было разговаривать с незнакомцем здесь и сейчас, если тот в любой момент может достать нож и закончить Димкину жизнь?

— Ты меня напугал, — все же решился ответить Дима. Пусть у него будет хотя бы шанс выйти отсюда целым.

— А ты не видел здесь здоровых амбалов, которые…

Незнакомец не успел закончить, как послышались новые громкие звуки откуда-то снизу. Было похоже на табун лошадей, проносящийся с бешеной скоростью по бетонным плитам. «Амбалы» громко матерились и кричали, после чего Дима распознал звуки борьбы. Все это действие приближалось к девятому этажу, на котором в недоумении застыли два парня.

— Так, давай за мной, только тихо, — незнакомец кивнул головой в сторону лестницы. Как Вы думаете, у Димы еще осталось хоть какое-то чувство самосохранения? Он и сам не знал. С одной стороны, не хотелось бы думать, чем могла закончиться встреча с бешеной толпой внизу, а с другой, Дима еще не до конца был уверен, есть ли нож в кармане у незнакомца.

— Давай же, ну, — парень подозвал Диму к себе рукой и, не дожидаясь, полез по железной лестнице на чердак.

— Что ты собираешься делать? — Дима вылез вслед за ним на крышу, которую с трепетом сегодня вспоминал, и сжался от холодного потока ветра.

— Спасать нас, конечно же, — парень, судя по интонации, произнес слова с улыбкой, пока двигался по крыше прямиком к самому краю.

— И каким же образом? — догнал его Дима, прикрывая рукой шею, чтобы не надуло ветром.

— Просто перелезем на соседнее здание и там спокойно спустимся.

Все это нелепое безобразие достигло своего апогея. Дима в свой третий выходной собирался прогуляться, погрустить, вернуться домой, заварить чай и прилечь на любимую кровать, но никак не лазить по крыше с незнакомым человеком, а уж тем более заниматься эквилибристикой на грани жизни и смерти. Два месяца то еще не прошло. Да что уж там, и недели еще не прошло.

— Ты, наверное, с ума сошел. Я никуда за тобой не полезу, — здравые мысли наконец были озвучены вслух.

Парень, в ответ на это, повернулся к нему лицом. Единственное, что Дима разглядел в темноте — высоко поднятые брови собеседника. Он не стал утруждать себя убеждением недоверчивого Димы, лишь выпрямился и легко перешагнул с угла одного здания на угол другого. От этого действия у Димы невольно закружилась голова.

— Да ладно тебе, в тумане даже высоты не видно, — он протянул руку Диме, готовый помочь.

А что еще оставалось делать? Диме было страшно от любого своего решения, но если уж парень не убил его до этого, то сейчас какой смысл ему толкать Димку с крыши? Он протянул свою трясущуюся руку, и незнакомец сжал ее. Дима, почувствовав крепкую холодную хватку, на одном выдохе быстро перемахнул на ту сторону к парню.

— Ну вот, можешь же. А теперь пошли вниз.

Во второе здание Димка почти никогда не заходил — ни в детстве, ни сейчас. Оно было не такое разрушенное, как первое, наверно по причине того, что находилось дальше, и многие не осмеливались до него доходить. Граффити здесь тоже было в значительно меньшем количестве. Парень спускался по лестнице первым, Дима шел прямо за ним, не отставая, и не особо желая начинать какой-либо разговор. Лишь бы быстрее все это закончилось.

— Тихо, пригнись!

На выходе из подъезда незнакомец вдруг припал к земле и спрятался за бетонным блоком, вглядываясь в темноту. Дима решил не геройствовать и последовал его примеру, присев рядом. «Амбалы» уже успели устроить разборку на улице возле подъездов соседнего здания, перекрыв собой проход.

— Вот черт, мне нужно туда, у меня там байк стоит.

Димина машина находилась ровно в противоположной стороне как от байка незнакомца, так и от «амбалов». Ему совершенно ничего не мешало прямо сейчас подняться и направиться в сторону дороги. Совершенно ничего, кроме непонятного и дебильного чувства сострадания к незнакомому человеку. Ну как он мог оставить его одного, поздно вечером, да еще и рядом с непонятными орущими мужиками? Димке вообще в темноте казалось, что его собеседник, несмотря на рост, был намного младше него самого. Как можно было оставить почти ребенка одного?

— Давай обойдем их с другой стороны, — Дима потянул незнакомца за капюшон и направился к лесу. Во всем этом большом пространстве единственным освещением служили уличные фонари вдоль жилого здания далеко впереди. Передвигаться в кромешной тьме по зданию хоть немного представлялось возможным, а вот в лесу Дима переживал, что обязательно куда-нибудь провалится или стукнется обо что-то, ведь дальше носа не видно ничего.

Возле магазина Дима наконец разглядел мотоцикл. До него нужно было пройти метров сто, не больше, но на виду у кричащей толпы.

— Давай же, побежали, — незнакомец рванул вперед к своему дорогому транспорту, а Дима не успел опомниться, как толпа среагировала на их движение, точно нечисть. Ему ничего не оставалось делать, как последовать за парнем.

— Надевай шлем, садись и крепко держись за меня, — он сунул Диме в руки тяжелый шлем, а сам уселся на мотоцикл и завел его, — быстрее, ну!

Не было времени в очередной раз заниматься копанием в причинах своих действий, поэтому Дима без вопросов залез на мотоцикл сзади, крепко прижавшись к незнакомцу. Парень ловко дернул ручку газа, оглядываясь на бегущую толпу, и сорвался с места в сопровождении громких звуков мотора.