Ранбу никогда не слышал, как Туббо поёт. Однажды он нашёл старое укулеле в закромах дома, и Туббо сказал, что он не поёт ещё со времён Мэнбурга. Он отказался показывать свои навыки, аргументируя это тем, что уже забыл как это делается, а шрамы будут мешать ему играть. Один палец у Туббо заменён протезом, а все остальные покрыты ожогами, и Ранбу понимает, правда. Ему тоже больно, когда что-то касается его шрамов.

Ранбу никогда не слышал, как Туббо поёт специально. Как какое-то подготовленное выступление, с музыкой и настоящим настроем. Иногда он, конечно, начинает спонтанно напевать что-то, и иногда очень громко. Обычно он кривляется и корчит свой голос до невозможности, потому что он сводит все это к шутке.

Томми однажды рассказал ему, как в Л’Мэнбурге они все вместе пели у костра. Накуренные и пьяные, побитые после драк, но счастливые и решительные. Уилбур играл на гитаре, Туббо играл на укулеле, и тогда было так всё. . . Просто.

Ранбу очень хотел бы побывать в этом времени.

Он никогда не слышал, как Туббо играет на укулеле.

. . .

Ранбу завороженно слушает улавливаемые ухом переборы струн и едва слышимое пение, доносящееся откуда-то из глубин кратора.

«Я слышал место было тут»

«Где могли освободится от оков»

—Ты слышишь это? Это Туббо?

Ранбу едва поспевает за Уилбуром, так сильно отвлекаясь на пение. Прерывистое и тихое, словно кто-то был слишком сильно переполнен чувствами, но очень красивое.

Он никогда не слышал, как Туббо поёт всерьёз.

. . .

Ранбу никогда не видел, как Туббо надевает свой костюм президента после того, как Л’Мэнбург умирает. Туббо прячет его под половицами, вместе с сигаретами и вещами, о которых Ранбу имеет смутное представление, и говорит Ранбу, что больше нет смысла носить его.

Ранбу знает, что это некогда был костюм Уилбура, который тот отдал Туббо, когда назначил его новым президентом. Ещё Ранбу знает, что Туббо до глубины души ненавидит его. Ранбу знает, что первая мысль, которая пришла Туббо в голову после «Конца Света», это сжечь костюм.

Но это же память. Это же вещь Уилбура.

Ранбу знает, что Туббо иногда чересчур заботиться о таких мелких вещах.

Он никогда не видел, как Туббо надевает свой костюм президента после того, как Л’Мэнбург умирает.

. . .

Туббо выглядит убито. Ранбу видел его пару раз в состоянии на грани, но в настолько ужасном он видит его впервые.

Туббо не позволял себе проявлять слабость. У Туббо было две крайности: «все просто замечательно!» и «микро-смерть на полу кабинета».

Второе нельзя было назвать слабостью. Ранбу был свидетелем подобного всего пару раз, и каждый раз не мог назвать это не чем иным, как «борьбой». Если бы это правда был бой, он уверен, что Туббо бы окончательно победил и свой недосып, и переработку, и свои мысли о том, насколько он ужасный президент.

—О Боже, это как смотреть в зеркало! Ты все ещё носишь мой костюм?

Уилбур подходит к нему, и Ранбу видит, что Туббо некомфортно. Он не двигается с места, хотя на мгновение полукровка почти уверен, что Туббо отшагнет назад.

—Эм, нет. Я н-надел его, ну, только для сегодня.

Плечи Туббо расправлены, хотя очевидно, что если бы не костюм — он бы уже давно свернулся калачиком на земле. Его голова едва поднята, чтобы смотреть на Уилбура.

Ранбу вспоминает, каким Туббо был президентом, и почему-то ему кажется, словно он на мгновение вернулся в те времена. Что все происходящее могло бы быть ещё при кабинете Туббо. И это странно. Он понимает, что это ощущение пришло к нему из-за костюма.

Он никогда не видел, как Туббо не носит костюм после того, как прекращает быть президентом.

. . .

Ранбу никогда не видел, как Туббо плачет. 

Он видел, как он кричал, он видел, как он был подавлен, он видел как он был счастлив. Но Туббо никогда не плакал. Толстая кожа, верно? Туббо биг мэн, Туббо сильный, Туббо справится. Ему не о чем плакать, у него как будто совсем нет сожалений.

(Ранбу мало помнит о той единственной ночи, когда его муж сжимал его костюм, рыдал и шептал «его больше нет». Все, что осталось ему в напоминание — это маленький шрам на груди, это памятник лучшему другу на краю Сноучестера, это белая прядь в волосах Томми, которую он приписал потом.

Ранбу мало что помнит о той единственной ночи, когда Туббо перешёл с отрицания в гнев, и поэтому он всегда предпочитал представлять словно этого никогда не было. Он считал это сном. Он считал это выдумкой.

Он никогда не видел, как Туббо плачет).

. . .

Он садится и обхватывает себя руками. Он дрожит, и до Ранбу едва доносятся всхлипывания и сдавленные вздохи.

—Тебе нужно, чтобы я остался?

—Н-Нет, в-все хорошо, мне нормально. . .

Это далеко от «нормально», но Ранбу понимает, что Туббо сейчас нужно место. Он не должен пытаться влезть в его личные переживания.

Уилбур зовёт его за собой, и Ранбу говорит: «я скоро приду» и уходит.

Он уже видел как Туббо плачет.

Он больше не хочет, чтобы это происходило.