От Дилюка всю неделю пахнет дымом и гарью, а еще — шашлычком с нотками Крио. Об этом с Паймон в залах библиотеки шепчется Итер, в очередной раз встретившийся с владельцем «Доли Ангела» на улице. Против воли греющий уши Кейя улыбается перекошенным ртом и тормозит за колонной, ощущая трясучку.

      «Маги Бездны» по рецепту мастера Дилюка Мондштадтского — новое блюдо Сян Лин из ресторана «Народный выбор» в Ли Юэ! Спешите попробовать!

      После слаймового желе — самое то.

      Не нужно быть гением, чтобы понять: когда-то названный брат, а теперь неназванный возлюбленный снова вышел на улицы ночного Мондштадта — нести добро, наносить справедливость, причинять пользу. Учитывая, что Кейя всю неделю не вылезал из библиотеки, помогая Лизе — неудивительно, что милорд заскучал и вновь разнообразил личную жизнь подвигами.

      Черт бы побрал этого авантюриста.

      Вот так Альберих после заката оказывается не в постели с любовником, заглаживая вину за долгое отсутствие, а в старом разваливающемся храме, затерянном среди скал.

      Кейя следует за «Полуночным героем» на почтительном расстоянии, добивая тех, кто пытался избежать гибели от меча героя, и только в главном зале выскакивает из укрытия, с разбега пуская волну льда по клинку, промораживая насквозь подкравшегося к машущему мечом Дилюку митачурла. Очередное движение двуручника — и статуя разлетается осколками. Дилюк чудом не накидывается на Кейю, приняв за нового противника. Руки чешутся плеснуть стихией и охладить этот пыл.

      Вместо этого Кейя улыбается, развеивает меч, показывая пустые ладони, и говорит банальное:

— Привет. Чем занят?

— Смиряюсь с судьбой, — неожиданно раздраженно огрызается Рагнвиндр, и Кейя опешивает на секунду, но Дилюк продолжает: — Полную неделю жду любовника каждый вечер, а он, хиличурл драный, даже весточку послать не может! Приходится писать его начальству, чтобы спросить, как он там, жив ли!

      Кейе становится по-настоящему стыдно.

      Домой они возвращаются после полуночи, и Кейе все еще стыдно. Их отношения не подразумевали графика встреч — они даже постоянства не подразумевали, на самом деле, но он точно знал, что Дилюк проклянет его, если Кейя посмеет заглядываться на других, а Кейя никогда не врал себе, и если с Донной он разделался без потерь, то остальные девушки города все еще пялились на самого богатого холостяка города, ну и на задницу самого Кейи в обтягивающих штанах, лишь по милости небес — флиртующая с капитаном Маргарита иногда ходила на волосок от гибели в огне, а Дионе, привлекающей внимание Дилюка, следовало опасаться умереть во льдах.

      Хоть стучись в двери собора Барбатоса, и, угрожая лишить жизни пасторов, требуй вас обвенчать.

      Дилюк неслышно уходит греть воду — поднимать Аделинду в такой час он не намерен, а им обоим требуется освежиться. Кейя в этом деле бесполезен, поэтому кое-как сполоснув руки, он идет разбирать им постель и растапливать камин: винокурня ни разу не особняк, в котором они выросли, но Дилюк даже с Пиро глазом продолжал любить, когда тепло, а с прохладным Кейей под боком и вовсе может спать под одеялом в летний зной.

      Кейя понимает, что тоже устал, поймав себя на размышлениях о том, что если однажды уйдет из ордена — придет в «Долю Ангела» и поможет расширить ассортимент коктейлями со льдом. Крио — это полезно в хозяйстве, если хозяйство — бар.

      Рассмеявшись дурацким мыслям, мужчина взбивает подушки и начинает раздеваться. Завтра опять уходить через окно, целовать сонного Дилюка в горячие припухшие губы, и кусать себя за язык, когда хочется шептать «я люблю тебя».

      Нет такого слова, что полностью описывало бы их отношения. Кейя и сам иногда не знает, какие они, но на отношения порядочных людей, встречающихся друг с другом, похоже мало. Иногда они снова братья, а когда трахаются в сдаваемых «Долей Ангела» комнатах на втором этаже — уже любовники. Если не трахаются на втором этаже, то делают это в кабинете на третьем, и тогда на винокурню Дилюк не уходит вовсе, чтобы не тратить время — знает уже, что проснется все равно от домогательств Кейи, ненасытного по определению, — и вот они уже партнеры.

      Хоровод подобных этим мыслей вызывает нытье и капризное сжатие сердца в груди. Словно сквозняк, лизнув промеж ребер, пробирается вглубь, вызывает дрожь.

      Прикосновение пониже поясницы заставляет Кейю почти подпрыгнуть. Стоящий позади него Дилюк уже вымылся, с волос течет ручьем, но он тыкает большим пальцем себе за спину, и, поколебавшись, все же озвучивает вполне спокойно:

— Ванна ждет.

      Кейя принимает переданное полотенце, и думает, когда же это говно с колебаниями и неопределённостью кончится. Хорошо бы скоро — ещё немного и никаких нервов не хватит ждать стабильности.

      Стабильность — это когда он точно знает, что Дилюк ждет его здесь, а не спать на стульях в библиотеке, колеблясь между «приду» и «на кой черт я ему сдался, пусть отдохнёт от приставаний».

      То, что Дилюк прямым текстом сообщил ему, что ждал всю неделю, Кейя забывает. Но после ванны он зарывается носом в еще влажное полотенце, жадно вдыхает аромат чужого парфюма, въевшегося в ткань, и спешит обратно в комнату.

      Может, он и сомневается, что Дилюк ждет его каждый вечер, как когда-то в подростковом возрасте, зато он точно знает, что тот ждет его в постели сейчас — усталый, голодный и неудовлетворенный.

      Двадцать минут спустя они едят собранные из того что было в кухне бутерброды, а сорок минут спустя Кейя прижимает к себе сладко посапывающего парня, заснувшего прямо во время еды — мягкий хлеб с надкусанным мясом отложен на стул до лучших времен.

— Спокойной ночи, любовь моя, — одними губами желает Кейя. С потолка его не бьет молнией, и Дилюк не просыпается, чтобы дать по шее своим двуручником. Кейя засыпает, отлично зная, что его отгул — не равно отгул у возлюбленного, а значит, поднимутся они все равно спозаранку.

      Но следующее утро начинается в обед, с Дилюка, который осторожно трясет Кейю за плечо.

— Джинн заболела, — говорит он вместо «доброго утра», и Кейя, только нацелившийся было на возмущения с медленным вдумчивым обеденным сексом в качестве компенсации, сдувается, как шарик. На самом деле в глубине души ему плевать, что с Джинн, но Дилюк выглядит обеспокоенным.

      Не зная, плакать или огорчиться как-нибудь более сдержанно, он все же спрашивает:

— Что с ней?

— Слуги говорят — переутомление, сам я в город не ходил, — Дилюк пожимает плечами. — Итер доставил ее к Барбаре на руках сегодня ночью. Все, кто более-менее способны решать дела Джинн, решают дела Джинн.

— Вот как, — Кейя хмурится. Думать о работе, когда головой уже решал, в какой позе будете сегодня любиться, тяжеловато.

      Заболевшая Джинн — это плохо, очень плохо. Угадать, кто там следующий по списку, не трудно — капитан кавалерии без этой самой кавалерии очень соблазнительная кандидатура на роль заместителя, хотя сам Кейя лично доверил бы большинство дел Лизе — публичная жизнь вне стен «Доли Ангела» не его.

— О Джинн подумаю потом, сейчас хочу думать о тебе и о том, почему ты не разбудил меня, когда проснулся сам, — решает Кейя. Он ловит не ожидавшего подвоха брата за руку и роняет на кровать, прижимаясь раньше, чем Дилюк успевает хоть как-то воспротивиться. На удивление, тот только вздыхает и кладет ладонь ему на волосы, поглаживая растрепавшуюся копну.

— Я просто сам только встал, — объясняет он спустя несколько секунд молчания, и пусть он не видит, но у Кейи открывается здоровый глаз и рот округляется буквой «о».

— Решил дать себе поблажку? — помедлив, интересуется Альберих. Дилюк отодвигается, возится, устраиваясь удобнее. Кейя сдвигается, давая ему немного свободы, и в конце концов тот всего лишь пожимает плечами.

— Решил доверить тебе решать, чем мы займемся, но потом заболела Джинн…

— Устроим Джинн вечеринку в кругу друзей, как только она выздоровеет, — отмахивается Кейя. — Не хочу думать о Джинн, когда рядом ты, понимаешь?

      И это тоже правда.

— Я зря оделся? — Дилюк скрывает яркие пятна на скулах за волосами, но Кейя все равно знает, что они там есть. Ухмыляясь, он ведет раскрытой ладонью по тонкой белой рубашке на груди — парень еще не успел заковаться в свой сюртук, как в броню.

— Белая рубашка — не похоже на тебя, — комментирует Кейя его выбор одежды.

— Но сегодня мы дома, — напоминает Дилюк с таким вздохом, словно говорит с неразумным. — Я почему-то думал, что ты обрадуешься, когда поймешь намек, но ты только тратишь мое время…

      Кейя мгновенно подается навстречу, затыкает рот этого болтливого мерзавца поцелуем и больше не тратит время, раззадоренный понуканием, словно норовистый жеребец — ткнувшей в шкуру шпорой.

      Дилюк выпадает из своих вещей меньше чем за минуту, Кейя любуется его распластанным на постели телом, накрывает ладони на постели своими, сцепляет пальцы в замок и прокладывает цепочку поцелуев от груди к шее. Дилюк держит его тоже. Кейя прихватывает покрасневшую мочку зубами, ловит ответную дрожь, целует дернувшийся кадык. Приподнимается, смотрит на искаженное удовольствием лицо, цепенеет.

— Чувствительный мальчик, — шепчет он словно сквозь толщу воды, оглушенный грохотом биения своего сердца.

      «Я так сильно люблю тебя» умоляет быть сказанным, но он лишь нависает несколько мгновений над возлюбленным, и коротко целует в заманчиво приоткрытые губы.

— Что мне сделать, чтобы ты позволил нам собраться в «Доле Ангела» отпраздновать выздоровление Джинн? — говорит он вместо этого. Дилюк прекращает дрожать, открывает глаза винного цвета. На лице мелькает тень недовольства.

— Отсоси мне, — грубовато отвечает он. Кейя думает, что явно сделал что-то не так, но только ухмыляется — и Дилюк мгновенно краснеет от бешенства.

— Слушаюсь, милорд, — покладисто кивает Кейя, отпускает чужие руки и целует в плечо. Чуть не получает по зубам и торопится вниз, оглаживая бока кончиками пальцев.

«Как ты красив, как я люблю твою шелковистую кожу, твои сильные руки, твои длинные ноги, твою беспомощность подо мной и даже твой член», — думает он, вздыхая от ненормальной нежности в груди.

      Член Дилюка впервые ему не рад — надо думать, прелюдия подкачала. Кейя с опозданием понимает, что испортил все, заговорив о делах посреди ласки, но Рагнвиндр уже пылает раздражением и если трахнет Кейю в рот — будет целиком прав.

      Это не мешает Дилюку развести ноги, чтобы Кейе было удобнее, чем любовник тут же пользуется, перехватывая под коленями и целуя оба поочередно. Мозг наконец-то утекает в пах, он прокладывает дорожку влажных поцелуев-укусов вверх по бедру, целует внутреннюю сторону бедер, целует острые подвздошные косточки, живот — и этого хватает, чтобы Дилюк простил его. Вернее его член.

      Кейя целует его у основания, скользит губами по стволу и проводит языком по длине снизу вверх, целует закругление головки и уже охватывает ее губами, когда член твердеет окончательно. После этого насадиться на него ртом перестает быть проблемой. Кейя посасывает, так и не использовав руки, двигает головой, крепко держась за чужие ноги, и на его лице какое-то задумчивое смирение. Дилюку на секунду даже стыдно, а потом Кейя прикрывает здоровый глаз и берется за работу с полной самоотдачей — так, что хозяину винокурни ничего не остается, кроме как простонать в голос, когда Кейя его засасывает до самого горла и соскальзывает обратно.

      Связных мыслей не становится ни у одного, ни у другого.

      Дилюк двигает бедрами, помогая насаживаться, Кейя отводит волосы за ухо, гладит чужое бедро и старается заглотить. У него из уголков губ течет густая слюна, которую он даже не пытается стереть — только сглатывает и вместе с ней сглатывает член, так, что умереть хочется.

      Притормаживает он лишь для того, чтобы пососать крупную малиновую головку, обнажившуюся из-под тонкой нежной кожицы, облизать ее по кругу, прищелкнув языком по навершию, снова поправить волосы и насадиться обратно. Дилюк со стыдом ловит себя на мысли, что теперь его будет возбуждать всякое поправление волос Кейей, но Альберих снова делает ему немыслимо хорошо. Он ласково сжимает яички, мнет мошонку в ладони — Дилюк уже открывает рот, чтобы предупредить о грядущей разрядке, но Кейя сглатывает снова и удовольствие захлестывает раньше.

      Дилюк стонет сквозь зубы, рефлекторно вбивается в податливо приоткрытый для него рот раз, другой, и кончает, заставляя давиться спермой.

      Когда он более-менее приходит в себя, Кейя смотрит на него расчетливо.

— Милорда устроит такое или надо по-другому?

      И поправляет челку, убирая за ухо.

      Член встает раньше, чем Дилюк осознает, насколько пришибленным становится выражение его лица.

      Донельзя изумленный Кейя смягчается и смеется над ним, и его опухшие от сосания губы — самое красивое, что существует на свете.

— Я люблю тебя, — помедлив, сознается Дилюк, и у него тут же делается по-детски уязвимое выражение лица, стремительно пытающееся скрыться за обычной замкнутой маской — и не справляющееся. Кейя замирает, медлит, прежде чем подается вперед, нависает и с самым серьезным видом шепчет в ответ:

— А я люблю тебя.

      И целует. У него вкус тела Дилюка, но, зарываясь пальцами в длинные мягкие даже на вид волосы — это меньшее из всего, что волнует. Милорд не милорд, Дилюк едва не плачет от облегчения, что его признание не стало причиной для насмешек — с Кейи сталось бы.

— Возьми меня, — шепчет он в чужой рот, и ему до умопомрачения приятно: лежать вот так, прижимаясь лбом к чужому лбу, нос к носу, шептать.

— Слушаюсь, ми…

— Назовешь меня милордом — я задушу тебя бедрами.

— От таких шикарных бедер не стыдно и умереть, — Кейя посмеивается, но возвращает курс на «счастье вместе»: укладывает руки на постель, сплетает пальцы замками, целует шею и за ухом, целует грудь, кусает бока, оставляя красные следы укусов, целует живот, протягивая чужие руки вслед за своими. Дилюка выгибает, он норовит завести руки за спину, когда Кейя рывком оказывается над ним, целуя обнаженную шею и оставляя парочку приметных пятен.

— Как ты красив, как ты желанен, — от его низкого голоса Дилюка бросает в дрожь. — Как я люблю тебя, открытого, стонущего подо мной.

      «Нет слов, чтобы описать, как ты прекрасен. Мой желанный».

      Дилюк прикрывает глаза, улыбаясь уголками губ.

      Он тоже знает этот стих — в конце концов, такими же стихами в его голове заполнено все, когда он смотрит на Кейю.

      Кейя больше не думает. Будь что будет. У него есть Дилюк, есть не всегда любимая, но не такая уж и хлопотная работа в ордене, есть их вечера в «Доле Ангела».

А еще есть одна, только для них, секретная комната на втором этаже винокурни «Рассвет».

×××

      Джинн очень обрадовалась маленькому празднику по случаю ее выздоровления. Слабость сходила на нет, даже пара дней отдыха улучшили цвет лица. Кейя поправил волосы и поймал на себе странный взгляд Дилюка.

      «Убью», — одними губами сообщил ему брат и выразительно медленно спустился взглядом по телу Кейи, уставившись на бедра. Под этим взглядом Кейя взмок, и ничего не смог с собой поделать — у него тут же встал.

Морщинка между бровей Дилюка пропала, лицо стало удовлетворенным.

      «Что ж, — подумал Кейя, мелкими шажками продвигаясь ко второму этажу под тяжелым взглядом винного цвета глаз. — Если бы он так смотрел всегда, я бы уже давно бросил пить, но умер бы от передоза секса.»

      Ключ от кабинета, сунутый Дилюком в руку, жег ладонь.