Едва в городе поползли слухи о «Полуночном герое», Кейя уже знал, кого подозревать. Алый глаз бога, черные одежды, меч размером с человека и потрясающая способность уходить от рыцарей, растворяясь в городе, словно тот не освещается ничуть.

      Преследователи из ордена, спасенные незнакомцем, делают честные лица, Хоффман божится: они никогда не-

      Дилюк за стойкой невозмутимо подменяет своих барменов каждый вечер, словно он не владелец «Доли Ангела», а обычный работник. Альберих улыбается ему криво при встрече, но ничего не говорит, потому что знает: Дилюку всегда нравилось работать и одновременно быть над системой — самую малость поиграть в Серого Кардинала, однако пока это приносит городу пользу, почему бы нет…

      Кейя капельку завидует этой нахальной безнаказанности, другой рукой отмахиваясь от навязчивости Эмбер.

      Дилюк — тот самый народ в одном лице. Он — хранитель Мондштадта, как поколения его предков, и то, что в Ордо Фавониус, как хотел отец, пошел не он, а Кейя, ничего не меняет.

      У Дилюка только одна проблема, и проблема эта заставляет Кейю трястись от злости пополам со страхом: врагов у молодого лорда все маги Бездны и Фатуи горкой, а он продолжает работать в одиночку.

      Когда приходит зашифрованное письмо и Кейя дает наводку Хоффману, то ничуть не раскаивается. Устраиваясь в зале с кружкой вина, он видит одни знакомые лица — работники винокурни, купленые правом выступать барды, и… Итер.

      Итер — это уже интересно.

      Почетный рыцарь остается за старшего, и стоит времени приблизиться к десяти — бармен с глазами льдинами и мороженым лицом выходит из здания вместе с этим самым рыцарем. Вставший за стойку Чарльз спадает с лица, приметив Кейю, но тот улыбается лукаво и прикладывает палец к губам, прося молчать и обещая взаимность.

      В этот раз братишка хотя бы не один, и Альберих вытягивает ноги под столом, отпуская машинально стиснутую рукоять меча. Кавалерист всегда кавалерист, даже если у него нет коня.

      Он не хочет и не будет ревновать к Итеру, тот всегда с Паймон, и личная жизнь… Не дорос он до нее.

      Вот только… Завидно. Что доверился Дилюк не ему, а Джинн, Итеру, кому угодно. Кроме него.

      Поэтому и показывается на глаза, когда Дилюк возвращается. Ему бы сдать пахнущего гарью героя Хоффману, но он только ждет конца спектакля, после чего напоминает: если что — он будет рядом.

      И с потрясающим высокомерием Рагнвиндр как всегда отказывается от его помощи.

      На выходе Кейю настолько неприкрыто трясет от злости, что кажется, будто пиро глаз бога должен был достаться ему по праву. Но он только отвернувшись дает полюбоваться на свой зад в обтягивающих штанах, зная, что Дилюк смотрит, и сверх аккуратно закрывает за собой дверь.

      Достаточно вина на сегодня.

×××

      Ночью Дилюк позволяет целовать себя — редкое удовольствие, от чего Кейя разрывается между желанием вытрахать из него дурь и зализать до потери сознания.

      У Дилюка ожоги, их приходится замазывать и заливать зельями, руки с мозолями от меча оцелованы. К концу оказания первой помощи, доверенной ему одному, Кейя уже не может злиться. Дилюк садится на член верхом, и Альбериху кажется, что он не в силах любить брата еще сильнее — но он любит. Любит так, что сердце разрывается.

      Это причиняет ему боль.

— Не злись, я не могу по-другому, — говорит Дилюк. Кейя хочет кричать, что знает, знает!

      Но он только прикрывает глаза, пряча страдания, и движением бедер подгоняет темп. Алые космы красным душистым морем разлились вокруг, ими ни надышаться, ни напиться. Днем он представлял, как будет зажимать их в кулаке, загоняя член в хлюпающий от смазки задранный зад. Ночью все идет не по плану, и после секса на винокурне, молодой лорд властным движением тонких пальчиков приказывает ему оставаться в постели. Кейя бы ушел все равно, но когда Дилюк держит за член, особо не побегаешь, особенно зная о его таланте в зажигании огня на ладонях.

      Ожоги на яйцах не красят мужчин, а Дилюк шепчет — вроде как ворчит, а вроде как скрывает смущение:

— Я после зелий захочу еще. Не уходи.

      Мозг Кейи коротит, как от действия электро слайма, остатки, не пораженные разрядами, стекаются вместе с кровью к тому самому органу, за который Дилюк так крепко держится.

— Вам придется захотеть еще срочно, Ваша милость, — непослушным языком ворочать тяжеловато, но Кейя справляется. — Иначе я за себя не ручаюсь.

      И Дилюк справляется со срочным хотением — в общем-то, он, как настоящий патриот Мондштадта, бессильный оставить рыцаря в беде, справляется до самого рассвета с одним-двумя перерывами на плотный перекус.

      На рассвете Кейя мажет его мазью по второму кругу и помогает с повязками, местами просто примораживая ожоги тонким слоем льда. К обеду зелья залечат оставшееся, и к вечеру брат будет как новенький.

— Ты кстати знаешь, что уже дважды спасал дурищу из цветочного? — интересуется между делом Кейя, занятый расчесыванием намытых и не просохших к утру волос брата.

— Флору? — Дилюк морщит лоб. Сейчас у него нет никаких сил держать лицо, Кейя вытрахал из него сдержанность, зато вместе со спермой залил ленивую истому. Неудивительно, что оно так — Альберих первостатейный манипулятор и интриган, сам он выглядит так, будто каждую секунду жизни находится на бесконечной сиесте, и не от полудня до вечера, а вообще. Может, он всем телом продуцирует это подковерное возбуждение? Ужасно, особенно понимать это после того, как весь вечер обменивался с любовником слюнями.

      Если у него встанет за день хоть раз без повода — придется утаскивать брата в кабинет и решать проблему прямо в «Доле Ангела».

      Они, вроде бы, еще никогда не занимались этим прямо на столе…

— Флора — маленькая фея, а эта дылда Донна никак не фея, — враждебность Кейи слышно без усилий, и внутри Дилюка поднимает голову любопытство.

— И что такого в этой Донне, кроме фатальной неудачливости, раз я спасал ее уже дважды? — Дилюк едва сдерживает смех.

— То, что после первого раза она сочла тебя своей судьбой и уже воображает себя госпожой Рагнвиндр, — ядовито сплевывает Кейя. Веселье Дилюка как рукой снимает. — Полуночный герой пошатнул ее веру, но если она узнает, кто же человек в черном, с пиро глазом бога…

— Ужасно, — непритворно содрогается Дилюк, представляя себе исход «осады» себя простой цветочницей.

— Именно так, — Кейя довольно кивает. Дилюк реагирует ровно так, как он и хотел. — Поэтому я вот думаю: может, организовать ей переезд в Ли Юэ? С обменом, к примеру. А уж что случится с ней по пути — кто ж может предсказать?

— По-моему, ты преувеличиваешь, — Дилюк быстро оправился и принялся судорожно размышлять. — А вот выдать ее замуж, думаю, будет отличным решением проблемы. Напомни мне, как у твоего Хоффмана с девушками?..

×××

      Через несколько недель бравый рыцарь Хоффман спас от ужасного пиро мага собиравшую цветы в окрестностях Мондштадта Донну, и одной проблемой, по мнению и Кейи, и Дилюка, стало меньше.

      Ровно до тех пор, пока…

— Это невыносимо, — заплетающимся языком жаловался Хоффман за столиком «Доли Ангела». — Донна совершенно не хочет признавать величие и великолепие капитана Кейи!

      Сидевший за стойкой Кейя поперхнулся вином, а Дилюк уронил кружку, которую в этот момент натирал полотенцем.

— Ну, если тебя это утешит, — неловко кашлянул Рагнвиндр, проходя мимо Хоффмана к подсобке и хлопнув того по плечу. — Я тоже в глубине души восхищаюсь капитаном. Очень глубоко в глубине души. Очень. Может, мое мнение ничего и не…

— Мастер Дилюк! — Хоффман стиснул руку мужчины в жесте отчаянной благодарности. — Я всегда знал, что вы… Вы достойнейший человек! Теперь я понимаю, почему Донна так восхищена вами! Я сегодня же передам ей ваши слова!

      С тех пор в Мондштадте не было пары любящей капитана Кейю и господина Дилюка более сумасшедше, чем чета Хоффман.

— Фанатики притягиваются, — покрутил пальцем у виска Кейя после очередной встречи с парочкой, а в ответ на хмурый взгляд Дилюка извиняясь улыбнулся и пожал плечами.