Гаррет чувствовал, что все не могло быть так хорошо. Где-то под лопаткой саднило с самого утра, хотя солнечный день ничего не предвещал — а у них в Киркволле, кажется, солнцу вообще верить не стоило. Только ночью было понятно, как все на самом деле, когда у всех разыгрываются дурные идеи, когда все чувства прорываются наружу и кого-то несет на любовные приключения, а кого-то тащит на ограбление банка или куда-то в подворотни, на иглу. И, наверное, не стоило задерживаться вдвоем с Карвером в «гараже» слишком долго, но они были слишком заняты гитарами и друг другом до какого-то момента, просто не заметив, как время уползло за полночь.

Закрыв за ними дверь, старший услышал аккуратное бряканье гитарных струн: Карвер, очевидно, отставил инструмент. Стоило повернуться, чтобы задать вопрос, как Гаррет понял все без слов — их окружили. Мужики бандитского вида, некоторых из которых, к сожалению, старший узнал: ребята из «Кровавых клинков», которых Хоук давно оставил за бортом, но их главный все еще считал, что Гаррет должен денег, которые надо было выбить. Может, был шанс отговориться и не допустить драки, но момент ускользнул слишком быстро, кто-то из подосланных клинков сделал выпад в сторону младшего: тот, не вздрогнув, отработанным движением дернул к себе за кулак и вывернул руку нападающему, отпинывая после назад. И вечеринка началась.

Гаррету это все было даже слишком привычно, они не раз вместе с братом ввязывались в драку, на одной стороне или на разных, и удары, подсечки сыпались сами. В ответ на каждый пинок Гаррет бил только сильнее, оттаскивал тех, кто додумывался подобраться к Карверу со спины, кажется, грохнул кого-то головой о кирпичную стену. Увлеченный, замечал только движения рядом с собой, знакомые и ясные, говорившие о том, что брат на ногах и дерется вместе с ним. Только в какой-то момент, получив как следует по лицу и отшатнувшись, Гаррет заметил неестественно яркий блик от фонаря в темноте рядом — различил в чужих руках окровавленный нож.

Его тряхнуло от ужаса так, что он себя не помнил, когда рывком сшиб человека с ножом с ног. Торопливо взгляд забегал в попытках найти брата, и Карвер, отступивший ближе к стене, ответил горящим взглядом исподлобья, слишком мутным, чтобы поверить, что с ним все в порядке. Потратив секунду чтобы убедиться в их безопасности, в том, что клинки сбегали или валялись по земле, Гаррет кинулся к младшему, тут же руками натыкаясь на несколько порезов по теплым предплечьям.

— Поехали к Андерсу, — кончики пальцев стали красными от проступившей на коже крови, стертой неосторожными движениями.

Но Карвер вдруг молча мотнул головой. Гаррет моргнул, не сразу понимая, чувствуя, как напряжена рука брата под его, и додумался приглядеться: в полумраке подворотни он не сразу увидел, что крепко прижатая к подреберью ладонь Карвера полностью в крови.

Выругавшись, старший выдернул телефон из заднего кармана, набирая и успевая броситься к Карверу, которого стало сгибать потихоньку пополам.

— Андерс! «Скорую» к студии, ножевое в живот, сейчас! — только и смог проорать старший в трубку, запихивая телефон в куртку и придерживая брата уже обеими руками. — Карв…

О, да, он мог бы орать сейчас, не затыкаясь, потому что младший не издал ни единого звука при виде ножа, не позвал на помощь ни перед ранением, ни даже после него, и даже сейчас дышал только, сцепив зубы, разве что не сбрасывая руки старшего с плеч. Гаррет чувствовал дрожь собственных пальцев, измазанных в теплой крови, и понятия не имел, что сделать и чем помочь, только поддерживал, не давая рухнуть на асфальт.

— Ты же был в армии, черт возьми, вас этому учат, что мне сделать?!

— Заткнись, — тихо выдавил Карвер сквозь зубы, глядя потемневшими от боли глазами. — «Скорая» разберется.

— Ты можешь до нее не дожить, — огрызнулся Гаррет в ответ, рваным движением расстегивая косуху.

Он знал, что Андерс не подведет, но его трясло от страха за жизнь Карвера слишком сильно, чтобы внимать здравому смыслу. Интуиция и воспоминания из каких-то старых книжек из средней школы подсказали рукам занятие: старший рывком надорвал собственную майку по шву, отделяя широкую полосу ткани, торопливо сложил ее в несколько раз квадратом и вложил в руку Карверу.

— Прижми к ране.

Он хотел сделать это сам, даже потянулся, но тут же ощутил, как брат вздрогнул, как от удара, вяло отпихнул ладонь, мол, не трогай — Гаррет не знал, какое из его прикосновений сейчас не принесет боли и не сделает хуже, и он с ума от этого сходил. Но Карвер все же прижал импровизированную повязку к ране — Гаррет понятия не имел, сколько тот потерял крови, но стоял он очень нетвердо, и они оба ею пропахли, наверное, насквозь — и вдруг шепотом заговорил:

— Опять играешь в героя?..

Гаррета потянуло на истерический смех. Он мягко прижался лбом ко лбу Карвера, ощущая застрявший в горле смешок, и чуть качнул головой — невыносимый, неисправимый, сумасшедший, он же умереть может, идиот малолетний… А с губ срывался только какой-то успокаивающий бред на грани с ласковым воркованием.

На деле прошло минут семь или типа того, но Гаррету казалось, что это была долбанная вечность, прежде чем он услышал звуки сигналок «скорой». Андерса там не было, но санитары справились быстро, загрузив Карвера в машину, и туда же запрыгнул Гаррет, обрубив все грубым: «Я его брат и еду с ним». И пока врачи делали все, чтобы Карвер дожил до больницы, Гаррет оставался рядом, такой же избитый, с ноющей дико скулой, с ледяным холодом в животе — и с сильной болью в руке, которую Карвер бессознательно сжимал до хруста костей, пока ему позволяли, и не издавал ни одного гребаного звука.

В госпитале старшего прогнали прочь, чуть ли не оттащив от дверей в нужные коридоры, мимо пролетел могильно-серьезный Андерс, на ходу натянувший перчатки и крикнувший сидеть тут и не разнести больницу — он сделает все, что нужно, и все с Карвером будет в порядке… Ага, только как Гаррету досидеть и дожить до этого «в порядке»?

Приехала Авелин. Сказала, что они забрали от студии нескольких нападавших, не уползших своим ходом — Андерс сдал ей ножевое, как положено по закону, и она быстро выехала разбираться. Добавила, что Лиандре не сообщала. Гаррет машинально кивнул, чувствуя ее не по-женски крепкую руку на плече, и в который раз поднял взгляд на дверь, откуда должен был вернуться Андерс.

Его колотило от страха, от неизвестности, от беспомощности, от волнения за тысячу вещей, о которых он не мог сказать, но которые чувствовал нутром так ясно, что его едва не выворачивало наизнанку. Карвер там, один, пускай под наркозом или чем еще, а Гаррету туда нельзя. И только мелькали и мелькали в воспоминаниях темные от боли глаза и искривленная усмешка на губах.

Он убьет его когда-нибудь. Кто-то из них кого-то точно прикончит.

Спустя еще одну гребаную вечность, еще более ужасающую, чем предыдущая, Гаррет, успевший смыть с себя кровь, получить свою долю первой помощи, застегнувшийся по просьбе медсестры и давно наворачивающий круги по комнате ожидания, как загнанный зверь, услышал шаги. Едва не вцепился в вышедшего к нему Андерса, который выглядел устало, но довольно.

— Живой, в палату увезли. В рубашке родился, ничего важного не повредили, но крови потерял достаточно… Эй, я точно никуда не убегу, можешь отпустить.

Гаррет кое-как разжал руки, крепко сжимавшие чужие плечи, и выдохнул рвано, тяжело, словно только что вынырнул из воды.

— Ты что, не дышал все это время? — у Андерса еще хватало сил шутить. — Я говорил тебе, что твой брат крепче, чем кажется, еще тебя переживет.

— Надеюсь, но лучше не сглазь, — Гаррет чувствовал срочную необходимость прилечь, желательно сразу на пол. — Я тебе по гроб жизни должен.

— Ты мне ничего не должен, Хоук. Пойдем… Он будет спать еще достаточно, а я могу провести тебя к нам в ординаторскую. Отоспишься, потом сходишь к нему, как очнется…

— Мне нужно в палату. Скажешь, я к кровати на три шага не подойду, клянусь, но мне нужно быть с ним.

Андерс терпел этот моральный поединок недолго. Увы, Гаррет знал, что имел на него немного большее влияние, чем другие, и сейчас все, что было важно — Карвер, поэтому он нагло воспользовался своим преимуществом. Их личный командный лекарь пытался хмуриться, убеждать, даже угрожать на какой-то миг, но сдался. Велел Гаррету даже не сметь подходить к брату и держаться только на второй койке, а в идеале заснуть и не доставлять всем огромные проблемы. Крепкое благодарное объятие заставило его заткнуться, и Хоуку этого было достаточно.

В палате было тихо, темновато ночью, только всякие приборы мигали, и свет из коридора долетал… Если бы не больничная обстановка и состояние Карвера, перевязанного бинтами, он мог бы показаться просто спящим. Но бледностью он сейчас спорил с простынями, а черты лица обострились, словно от болезни или истощения. И Гаррет безумно хотел подойти, коснуться, хоть что-то сделать, но заставил себя сесть на вторую койку и ждать, прислушиваясь к пиканью аппаратов. Он даже не понял, как вырубился.

Проснулся он, как от удара, чуть не вскочив сразу же — оказывается, Андерс пришел и собирался накинуть на Хоука халат. Прокомментировав явное нездоровье нервов Гаррета, лекарь сказал, что все шло хорошо, что показатели потихоньку ползли к норме, насколько это возможно в данной ситуации, хотя Карвер еще, кажется, не просыпался ни разу. На часах было полшестого утра, еще даже город за окнами не ожил, и Андерс пообещал принести кофе — а еще разрешил сесть рядом с Карвером, но только при условии ничего не трогать. Гаррет мигом перебрался на стул, машинально кивнул ускользнувшему Андерсу, пробежался взглядом по лицу Карвера: чуть более порозовевшие щеки, расслабленное дыхание, вроде даже нормальный пульс… Удержать руку было почти нереально, но старший сумел. Вместо того откинулся на спинку, устроив ладонь на простыне рядом с братом, и вдруг почувствовал себя здесь чертовски неправильным. Как ворон, которого швырнули пинком в чистую комнату, полную белого. А он в черной коже, в темных потасканных тканях с пятнами крови, тот, кто ничего здесь не может, не имеет права делать.

К пальцам вдруг притронулись — Гаррет распахнул глаза, видя, как рука младшего легла на его, а пальцы легонько сжались.

— Я думал… — полушепот Карвера, повернувшего голову, ударил куда-то в грудь, — он никогда не свалит…

— Карвер!

— Мама знает?

— Нет, я потом к ней съезжу…

Пальцы ласково, мягко поглаживали чуть прохладную руку Карвера, и чувствовалось, что это не приносит ему боли. Гаррет смотрел, отыскивал следы волнения, страха, хоть чего-то, но младший казался спокойным. Просто… просто сумасшедший мальчишка.

— Никогда больше так не делай… Прошу.

Карвер легонько улыбнулся в ответ уголком бледных губ.

— Тебе не нужно быть героем в мою смену, братишка.

— Если бы ты не лежал раненый в койке, я бы тебе врезал… А потом поцеловал бы, Боже, — что-то истерическое успокаивалось понемногу внутри, распуская узел безумной и беспомощной тревоги в брюшине. — Я люблю тебя, герой. Больше всего на свете. Так что не смей покидать этот долбанный свет без меня.

И несмотря на то, что с губ Карвера сорвалось: «Ничего обещать не могу», Гаррет увидел в его глазах совсем другое.

«Я тебя тоже».