Законы современного мира делали его, может, и безопаснее для людей, но сейчас они только мешали. Еще двести лет назад Гадир запросто выкрал бы и увез парня подальше от лишних глаз, а главное — ни на миг не выпускал из виду до самой инициации. Если дар уже начал раскрываться, то этого нельзя остановить, как нельзя остановить распускающийся бутон. Разве только сломав его. Если дар силен, то может сломаться и его носитель, не справляющийся с собственной силой. Теперь приходилось надеяться на благоразумие Саши, на то, что мальчик сам даст знать, если почувствует что-то неладное.

Однажды Зрячий родился в стане уйгуров, среди пыльных вихрей Великих Степей. Гадир тогда находился на оборотной стороне Земли, и юным обладателем крови Древних должны были заниматься Эласипп с помощником. Впервые они увидели мальчика, глядя снизу вверх, с пола юрты. Зрячий сидел на высоком резном диване, заваленном цветными коврами. Сапоги охранников юного вождя давили незваным гостям на шеи. Ему еще не исполнилось и тринадцати, но узкие глаза уже выражали совсем недетское пресыщение жизнью, и, как следствие — жестокость. Мальчик рано понял всю выгоду своего дара. Его боялись, ему поклонялись, как божеству, называя сыном небес… Еще немного — и мальчик вмешался бы в мировую историю уже по-крупному. Они успели вовремя.

От истерик уйгура, переходящих в шаманский транс, стонал даже терпеливый Эласипп. Приобретенные самостоятельно навыки мешали полноценному обучению. Обуздать маленького тирана оказалось невозможно, кривобокий дар метался в нем, как пламя под ветром, в итоге мальчика пришлось поместить в подобие эмоциональной комы, которую поддерживал прибывший из Америки Гадир. Эти годы дались ему нелегко — постоянное применение одной из способностей ослабляло другие, а полная, долгая власть над чужим сознанием могла бы исказить даже самую светлую душу… А собственную Гадир уж никак не мог назвать таковой.

Эвемон настойчиво уговаривал его прикончить Зрячего раньше срока, и приведенные аргументы казались все убедительнее. Чтобы не поддаться соблазну, Гадир окончательно отдалился от брата. На этом мирным отношениям внутри Совета настал конец. Эвемон решил, что Гадир предпочел ему третьесортного полукровку. То, что было после этого, выглядело настоящей истерикой. Оскорбления и упреки, а напоследок — длинное и сложное, составленное по всем правилам проклятие на родном языке. Проклятие, призывающее гнев небес на головы людей, этих жалких букашек, выживших тогда, когда погибло все действительно достойное. И на головы тех, кто им помогает.

С тех пор прошли сотни лет. И за это время никто не видел Эвемона по-настоящему, даже на встречах Совета он присутствовал только в проекции. И всегда молчал, не вступая в обсуждения.

Он с самой юности отличался некоторой неуравновешенностью. После Потопа Гадир волновался за его душу. А теперь… Найти его, чтобы вызвать на откровенный разговор, было невозможно — его дар, дар Разведчика, позволял закрываться от любого поиска и блокировать любой призыв, пока он сам не захочет встречи. В появлении человека в Афинах, несостоявшегося убийцы, Гадир увидел доказательство того, что младший окончательно сошел с ума, пытаясь нарушить Закон, запрещающий убивать друг друга. То, что он не пришел сам, а подослал зомби, которого Гадир смог легко устранить, говорило о том, что Эвемон еще сражается со своим безумием, но сколько продлится эта борьба и кто победит в ней?

Гадир догадывался, где сейчас брат. Именно догадывался, а не чувствовал. Он сам оставил попытки встретиться с ним, но старался не оставлять совсем без присмотра, тщательно проверяя новостные сводки. Оставшись в одиночестве среди ненавидимых им существ, Разведчик мог в любой момент натворить бед. И что с этим делать, Гадир не знал, а посоветоваться было не с кем. Даже Врачеватель Эласипп не верил в первый случай безумия за шесть с половиной тысяч лет.

Зрячий двадцать первого века оказался непохожим на уйгура. За свою долгую жизнь Гадир перевидал достаточно Зрячих. Восторженных, безумных, злобных, совестливых, глупых… разных. И дар в них тоже проявлялся по-разному. Истинный Зрячий улыбнулся бы снисходительно, увидев их… Но его прах давно стал частью океанского дна. Может, и к лучшему. Многие из оставшихся в живых вряд ли могли простить его. Гадир не был уверен, что сам смог бы. Несколько столетий спустя провидец-полукровка из народа майя сказал, что истинный Зрячий предвидел нечто жуткое. Это произошло бы, предупреди Зрячий свой народ о грядущей катастрофе. Но что могло быть хуже случившегося?! В любом случае, истинную причину своего молчания Зрячий унес с собой, приняв ту же кончину, на которую обрек других. Даже это не могло примирить Гадира с его поступком. Смерть одного не искупает смерти народа…

Остались лишь редкие вспышки дара, проявляющиеся в полукровках. Впрочем, полукровками их именовали для удобства. Мало в ком процент крови Древних доходил до десяти.

Саша Кузнецов был не слишком пугливым, довольно открытым и со своей головой на плечах. Управлять им было легко даже без влияния Дара. В другое время сотня лет жизни этого Зрячего стала бы для Гадира истинным отдыхом. Но у них не было и пяти недель. Приходилось форсировать события.

Подготавливая испытание для Саши, Гадир не был вполне уверен, что тот пройдет его. Как легко было пройти мимо, невзначай коснувшись, и вычленить из вороха мыслей двух мальчишек у входа в школу подавленный гнев, желание покрасоваться перед девчонками на другом конце двора, воспоминания о нагоняе, полученном от директора… И направить их на Зрячего. Гадир стоял за углом, но ему и не нужно было смотреть на происходящее у школьных ворот — он слышал кровь, слышал их мысли и мог в любой момент вмешаться. Помочь Зрячему, если тот окажется недостаточно подготовлен. Или… или помешать, если успеет. На данном этапе трупы были очень нежелательны. Гадир остался доволен, в том числе и реакцией мальчика. Борьба хорошего с лучшим — удобный рычаг.

Сообщение от Саши пришло вечером. Гадир оказался под светящимися окнами многоэтажки через четверть часа. Отпустив такси, вошел в темный двор и безошибочно выбрав направление, нашел мальчика в самом углу, куда не доставал свет единственного тусклого фонаря. Саша топтался на месте, кутаясь в куртку поверх домашней одежды, в руке висел пакет с мусором.

— Может, сначала выбросишь?

Мальчик не ответил на его улыбку, молча подошел к баку и со злостью швырнул мешок внутрь. Гадир ощущал его эмоции и спокойно ждал объяснений. Вернувшись в темный угол, Саша сунул руки в карманы и опустил голову, разглядывая носки кроссовок. Спустя минуту Гадир кашлянул и спросил:

— Ты позвал меня, чтобы молчать?

— Я не знаю! — почти одновременно с ним выпалил мальчик. — Я вас не знаю! Совсем! Как можно доверять кому-то… Если даже не представляешь…

— Еще вчера тебя это не смущало, — возразил Гадир. — И потом, это ты у нас Зрячий, ты все видишь.

— Не все! — с яростью воскликнул мальчик. — Про вас я ничего не вижу!

Гадир развел руками.

— Все зависит от тебя, мой друг. Как прилежно ты занимаешься и тренируешь свой дар…

— Не хочу быть… вашим другом, — медленно проговорил Саша. — Варфоломей видел вас сегодня. У Катькиного Сада на Невском. Зачем вы это сделали? — мальчик, наконец, поднял глаза. — Зачем вы… так?

Гадир ощутил, как внутри полыхнуло огнем. Он прищурился, сделал шаг и схватив Сашу за руку повыше локтя, дернул к себе. Тот охнул, и Гадир тут же разжал пальцы.

— Извини. — Гадир провел рукой по лицу, словно сгоняя морок. — Расскажи подробно — кто что видел и почему вы решили, что это был я?

Варфоломей направлялся к метро, проходя мимо выставки уличных художников, заметил впереди знакомый черный хвост поверх стильного пальто. Даже не будучи уверенным, что впереди шел странный Сашин знакомый, он замедлил шаг, чтобы не здороваться. Человек оглянулся, словно почувствовал взгляд, Варфоломей поспешно отвел глаза, окончательно убедившись — это Суар. Какой-то прохожий перебегал тротуар, глядя в телефон, и случайно задел человека в пальто плечом. Тот даже не замедлив шага, оттолкнул незадачливого парня спиной в стоящие мольберты. Раздался треск и крики. Варфоломей даже остановился… Суар с хрустом прошагал прямо по рассыпавшимся картинам и пропал в толпе.

Уже на первой трети рассказа Гадир все понял и еле сдерживался, чтобы не прервать Сашу. Хотелось сграбастать мальчишку в охапку и исчезнуть в ночи… Но переполох, оставленный полицией и всеми теми службами, что теперь стоят на страже законов, станет прекрасной зацепкой для Идущего по следу. Так на древнем языке называли Разведчика. Нужно действовать хладнокровно.

— Когда уходит на работу твоя мать?

— Что? — удивленно переспросил Саша. — В полвосьмого… А почему…

— Иди домой, — проговорил Гадир. — Завтра нам с тобой придется уехать.

Собери вещи, которые хочешь взять, но немного.

— Куда?! Я не поеду, нет! — возмущенно воскликнул мальчик, отступив в световое пятно фонаря.

— Это был не я, — тихо сказал Гадир.

Саша шокировано смотрел на него.

— Но… Как же… Варфоломей ошибся?

— Нет.

Зрячий смотрел непонимающе, настороженно.

— В любом случае, я не собираюсь никуда ехать! — решительно проговорил он и вновь сунул руки в карманы.

Гадир устало вздохнул.

— Тебе дана сила. Пользуйся ей, гром и молния! Загляни в потоки. Что ты видишь?

Саша некоторое время еще буравил его взглядом, потом расслабил плечи, вздохнул и закрыл глаза, сосредотачиваясь. Гадир напряженно следил за тем, как меняется его лицо, когда перед внутренним взором проходят видения. Наконец Зрячий распахнул глаза.

— Я видел… Видел вас обоих, — выдохнул он. — Кто это?

Гадир задумчиво провел ладонью по волосам.

— Мой брат. Ты можешь видеть его? Хоть что-то о нем?

Саша помотал головой.

— Еще бы, — пробормотал Гадир.

То, что не достигший инициации Зрячий вообще увидел Разведчика в потоках, было огромной удачей — Эвемон пока не знал, от чьего взора таиться. Рассказывать парню все Гадир не собирался — только еще больше напугается. А невменяемый обладатель дара Древних — опасная штука…

— Я не могу сказать всего, просто знай: возможно, он не желает нам добра. Надо бежать, безопасное место только одно… Но далеко.

— А как же мама?

— Я все улажу, — заверил мальчика Гадир. — Она будет думать, что ты поехал в лагерь. Или что-то в этом роде.

— Но сейчас еще не лето, — нерешительно возразил Саша. — Какие лагеря? Она не поверит…

— Я умею хорошо убеждать, — слегка улыбнулся Гадир.

Эту ночь он провел без сна, притаившись в том же темном углу двора, чутко ловил эхо крови ночных прохожих, бездомных кошек и даже птиц, копошащихся на крыше. К рассвету он ощущал себя словно после боя, но предстояло еще тратить и тратить энергию… И нужно ее быстро восполнить.

Первым стал один из соседей, здоровый парень, вышедший на пробежку. Что ж, можно сказать, свою норму нагрузки на сегодня он перевыполнил.

Из подъезда показалась Сашина мама. Гадир подошел к ней, посмотрел в глаза, сказал несколько слов и сунул в руки один из чистых листков бумаги, которые носил с собой на такой случай. Женщина медленно кивнула и пошла своей дорогой, не оглядываясь. Она не вспомнит его, только будет следовать внушенной мысли. Лист бумаги станет письмом из госучреждения или билетами в санаторий — чем угодно. Ее мозг сам смоделирует удобное объяснение пропаже сына.

После этого снова понадобилась подзарядка. Сам процесс Гадиру не слишком нравился, но выбора не было. Оставлять след не годилось, потому Гадир не позволял себе насытиться. Все «пострадавшие» имели шансы выжить и списать внезапную слабость, скажем, на эпидемию весеннего гриппа.

Наконец, из дверей вышел Саша с рюкзаком и нашел взглядом Гадира. Тот кивнул, открывая перед мальчиком дверь такси.

— В Пулково, — скомандовал Гадир.

— Я не взял документы, — вскинулся Саша. — А мы… далеко? У меня нет загранпаспорта!

— Это не важно, — вздохнул мужчина. — Просто держись рядом и помалкивай.

Держать вокруг двоих Поле было энергозатратно. В аэропорту пришлось высосать еще троих. Последнюю, полную даму с персиковым пуделем на поводке, Гадир придержал у женской уборной. На миг склонился к увешанной янтарем шее, аккуратно усадил безвольное тяжелое тело на сидение ближайшего зала ожидания. Персиковая собака забилась под кресло, отчаянно скуля. Гадир поднял глаза и увидел бледное, как мел, лицо Саши.

— Идем, — бросил Гадир, выходя в заполненный спешащими пассажирами широкий холл.

Мальчик понуро последовал за ним. Он не задавал вопросов. К лучшему. Вот доберутся до тихой гавани — задаст все сразу. И ответит на эти вопросы тот, кто гораздо мудрее Гадира. Если, конечно, захочет…

Гадир расплачивался наличными, доставал из тугого кошелька бумажку за бумажкой. Так труднее отследить. Так спокойнее. И глаза людей горят ярче при виде денег. О да, люди остаются теми же…

Работник паспортного контроля глянул Саше в лицо, открыл рот для вопроса, но тут же сник, молча напечатал пропуска и подал Гадиру. Он выглядел, как неживой. Человек, которого сделали манекеном.

Гадир принял документы и бросил взгляд на своего спутника. Саша следил за ним почти с ненавистью. Но продолжал молча идти рядом, стиснув зубы. Хорошо, что в бизнес-классе самолета никого, кроме них, не было.

— Большая часть пути пройдена, — улыбнулся Гадир и щелкнул пальцами, привлекая внимание стюардессы. — Вина, пожалуйста.

Милая пухленькая девушка счастливо зарделась от его взгляда и убежала за заказом. Вернувшись через несколько минут, она улыбалась, склонялась над креслом, показывая себя. Изо всех сил пыталась выслужиться, спрашивала, не нужно ли еще чего. Она и правда была аппетитной. Молодой, полной жизненных сил… Гадир заметил, как Зрячий кусает губы, и отрицательно качнул головой, отвел глаза. Девушка выпрямилась, мгновение постояла, словно не понимая, отчего оказалась здесь, и пошла по проходу. И тут плотину наконец, прорвало.

— Это ужасно! Что вы с ними делали?!

Глаза у Зрячего подозрительно блестели, но явно от гнева. Гадир откинулся на спинку кресла и сделал глоток. Хорошее вино, терпкое. С немного металлическим привкусом.

— Ту женщину с собачкой… Вы ее убили? А остальных? Это что, гипноз какой-то?!

Эмоции полыхали в мальчике высоким костром. Любо-дорого поглядеть.

— Нет, не убил, — коротко ответил Гадир и бросил взгляд в иллюминатор, на проплывающие над серой землей облака.

— Вы с нами… как с вещами! — выдохнул Саша дрожащим голосом.

— Почему ты все еще рядом? — поднял бровь Гадир.

— Потому что я вижу, что должен быть! — почти прорыдал мальчик, — Это единственный вариант… в котором хоть что-то меняется… в будущем.

Он шмыгнул носом и взял себя в руки. Гадир с интересом смотрел на него.

— Ты взрослеешь. Дерзишь, вопросы задаешь.

— А что будет, когда совсем вырасту? — прищурился Саша. — Может, убью вас?!

Гадир усмехнулся, отставил пустой бокал на столик.

— Может, и так… Пока на Земле есть лишь пять человек, которым под силу убить меня. Но они не стали бы.

— Почему? — вызывающе спросил мальчик. — Сами такие же негодяи?

— Потому что знают, для чего я нужен миру, — грустно улыбнулся Гадир.