— Вы не понимаете… Это нельзя остановить, — почти шепотом выговорил Сашка и услышал в ответ:
— Можно, малыш. Трудно, но можно.
Это было правдой. Только несколько минут назад Саша точно знал, что катастрофа неизбежна, а сейчас понимал, что незнакомец с насмешливыми глазами прав. Кажется, будущее изменилось в один миг — может быть, в тот самый миг, когда смуглая сильная ладонь легла на его плечо.
Нет, не так. Не изменилось, а менялось, продолжало меняться. Черная вода, смывающая все живое, сменялась землетрясением, превращающим города в развалины, и там, где только что бушевало пламя пожаров, вдруг появлялись люди с чумными язвами… В этом чудовищном калейдоскопе то и дело мелькала картинка с живым, зеленым, нетронутым миром, но удержать ее никак не получалось.
Будущее менялось. От чего оно зависело? Быть может, от того, поверит ли Саша этому странному человеку?
Голова кружилась. Саша чувствовал, что падает. Незнакомец поддержал его под локоть. Рука у него была сильная, надежная.
— Ну так что? — нетерпеливо повторил он. — Сколько осталось?
— Я не знаю, — Саша опустил глаза, словно был в этом виноват. — Не знаю.
— А что ты знаешь? — взгляд был жестким. — Что у меня в руке — знаешь?
— Платок, — не задумываясь ответил Саша. — Голубой, с серой каймой.
Незнакомец вынул руку из кармана, показал платок. Снова залез в карман.
— А теперь?
— Деньги. Мелочь какая-то… монеты…
— Мелочь? Ну-ну… Сколько? Какие?
— Не знаю… Разные. Семь штук.
— Зовут тебя как?
Вопрос прозвучал так, словно это тоже было проверкой.
— Саша.
— Защитник людей. Хорошее имя!
Незнакомец проговорил это с таким одобрением, словно Саша сам себе имя выбирал.
— А Вас как зовут? И вообще, кто Вы? — опомнился наконец Саша.
— Хороший вопрос. А сам что скажешь? Кто я?
Саша посмотрел на незнакомца. Разве поймешь, кто он? Человек. Среднего роста, широкоплечий. В синем плаще.
— Не знаю.
— А что знаешь? Скажи! Ну, что ты видишь?
Саша прикрыл глаза.
— Солнце. Море. Закат. Вечер. Камни. Ступени. Море. Вечер. Сумерки. Вечер.
Голова вдруг опять закружилась, словно он смотрел вниз с огромной высоты.
— Хватит, — остановил его собеседник. — Хватит, не надо дальше. Вечер, говоришь… Интересно. Вечер… Вради… Весперум… Абенд… Ивнинг… Суар. Вот, это мне нравится. Чем не имя — Суар?
— И кто Вы, Суар? — настойчиво повторил Саша.
— Какая тебе разница? Я знаю, что надо делать.
— И что? — жадно спросил Саша.
Суар усмехнулся снисходительно.
— Тебе — слушаться меня. Для начала этого хватит. А теперь давай пойдем куда-нибудь, поговорим спокойно.
Они немного прошли вдоль набережной, свернули в какой-то переулок, дошли до детской площадки. Сели в беседке.
— А теперь все-таки определимся, сколько у нас времени — сказал Суар. — Давай вспоминай, что можешь!
Он долго выпытывал у Саши все подробности — когда тот в первый раз увидел катастрофу, как часто повторялись видения… вплоть до мельчайших деталей — когда вода из канала хлынула на набережную, случилось ли это разом по всей длине канала или вода шла волной с одной стороны? И странное дело — Саше было не страшно вспоминать и представлять себе эти картины. Теперь, когда он смотрел на них взглядом исследователя, когда старался вспомнить не самое яркое и впечатляющее, а тонкости, которые зачем-то были важны Суару — было не страшно!
Суар прикрыл глаза, откинулся назад, помолчал. Наконец сказал:
— Пять недель. Может быть, шесть. Должны успеть…
Сашку словно холодом обожгло. Оказывается, до сих пор он в самой глубине души все-таки не верил, что все это — всерьез. По правде. И тут же, следующей волной, нахлынуло облегчение. Это не сейчас. Не сегодня, не завтра. И они справятся, успеют! Должны успеть.
Суар повернулся к Саше.
— Плохо, что ты так молод. Но уж дожидаться, пока ты повзрослеешь, мы точно не можем. Так что придется тебе начинать учиться.
— Чему?
— Танцевать, разумеется, — совершенно серьезно ответил Суар. Некоторое время любовался на ошеломленного мальчика, потом проворчал словно про себя:
— Мне казалось, ты умнее. Ничего особенно ценного, кроме способностей к ясновидению, в тебе нет, значит, этому и будешь учиться. Дар нужно раскрыть. Всякая способность полезна и хороша тогда, когда ты ею владеешь, а не она тобой. Тебе надо научиться видеть не что получится, а то, что требуется. Или не видеть, когда не нужно.
Саша опустил голову. Лицо горело от стыда. От того, что он показал себя таким дураком…
— Я пробовал. Пробовал тренироваться. Монетку бросал. Не получается.
— Не так пробовал. Не с монеток надо начинать. Монеты… Металл труднее всего открывается человеку, если на то пошло. И вообще сначала надо научиться владеть собой. Расслабляться и активизироваться. Дышать. Контролировать сердце. Давай за мной — вдох-выдох…
Вроде бы что такого сложного — дышать в определенном ритме? А Саше через некоторое время стало казаться, что у него никогда не получится правильно. Чем больше он старался, тем чаще Суар делал замечания. И когда мальчик уже окончательно уверился в своей бездарности, тот вдруг спросил:
— Ты что, занимался этим раньше? Почему у тебя так хорошо получается?
— Не этим, — смутился Саша. — Это у меня друг один… Он занимается по системе йогов, ну и мне кое-что показывал.
— Хорошо, — кивнул Суар. — Значит, это мы быстро освоим.
В беседке они просидели три часа. Вроде и ничего особенного не делали, но к концу занятия Саша чувствовал себя как выжатый лимон. Ноги подкашивались.
Суар заметил его состояние, усмехнулся:
— А ты что, думал, легко мир спасать? Дальше еще труднее будет. Сегодня отдыхай, завтра с утра занимайся сам, а днем опять встретимся!
— Здесь же? — уточнил Саша.
Суар на мгновенье задумался.
— Да. Или нет. Не знаю. Сам найдешь, это тебе такое задание будет.
— А школа? — робко спросил Саша.
Ему было неловко задавать такой вопрос, какая может быть школа, если они мир спасают — но с другой стороны, мама же будет волноваться, если из школы позвонят и скажут, что он прогуливает.
— Школа? Что же, она тебе не помешает. Эти упражнения ты можешь делать где угодно.
Саша вздохнул с облегчением. Дело было даже не только в маме. Ему и самому так было спокойнее… как будто ничего страшного не происходит, как будто он просто к каким-то соревнованиям готовится…
Он плелся домой, чуть ли не спотыкаясь от усталости, а казалось, что он летит. На душе было легко и свободно, хотелось смеяться. Насмешливый незнакомец с непонятной кличкой снял с Сашиных плеч непосильную тяжесть. Все будет хорошо, они смогут остановить беду, и для этого только надо слушаться и стараться.
Впервые за долгое время Саша спокойно спал ночью. А утром по дороге в школу вдруг заметил, что в городе весна. Пусть еще холодно, пусть под ногами грязь и лужи — но на ветках деревьев уже набухли тугие почки, и в воздухе пахнет смолистой зеленью тополей. И пусть он еще не умел не видеть, пусть картины катастрофы то и дело вставали перед глазами — теперь не страшно! Это не неизбежность, и надо не пугаться и отчаиваться, а всматриваться, запоминать каждую деталь, чтобы потом пересказать. Если землетрясение — как оно начиналось, первый же толчок был разрушительным, или перед ним было несколько слабых? Если пожар — начинался ли он в одной точке или сразу в нескольких? Для Суара, казалось, было важным все, вплоть до цвета дыма.
Каждую свободную минуту Саша повторял упражнения, которым накануне учил его Суар. Дышать и не дышать. Смотреть вдаль и прямо перед собой. Напрягать и расслаблять мышцы. Непонятно, какое отношение все это имело к ясновидению и тем более к катастрофе, но Саша верил Суару. Нет, не так — просто знал, что тот говорит правду. Беда перестала быть неотвратимой в тот момент, когда незнакомец положил ему руку на плечо.
После школы он пошел искать Суара. Как и накануне, шел не думая, куда глаза глядят. В какой-то момент понял, что идет по кругу. Постоял, соображая. Попытался вспомнить, поймать то состояние, в котором он накануне отвечал Суару про платок и монеты. И снова пошел. Он брел уже около часа. Порой ему казалось, что все это время Суар совсем рядом, играет с ним, дразнит, переходя с места на место. Ноги промокли. Он устал и начал злиться. Остановился на очередном углу, стал делать дыхательные упражнения, чтобы успокоиться… И вдруг ясно почувствовал направление.
Суар ждал его, сидя на скамейке. Приветствовал насмешливо:
— Ну, не прошло и полгода! Я уж думал, что корни тут пущу. Садись.
— Прямо тут? — Саша поежился. — Может, пойдем куда-нибудь, хоть в метро? Я замерз.
— В метро? — Суар нахмурился. — Под землей и мне-то трудно будет, а тебе вообще надо учиться только под открытым небом. Подожди, сейчас…
Суар несколько раз подряд глубоко вдохнул-выдохнул, а потом крепко взял Сашу за руку — и мальчику вдруг показалось, что он сунул ладонь под струю горячей воды. Будто эта вода вливается в него, наполняет тело, почти обжигая изнутри.
— Ну, согрелся? Может, тебя еще и покормить надо? У меня шоколад с собой. Нет?
— А я этому научусь? — несмело спросил Саша, разминая затекшие пальцы.
— Нет, — коротко ответил Суар. — Итак. Что у меня в руке?
Оказалось, что если правильно дышать и расслабляться, то угадывать получалось значительно чаще. Суар все усложнял задания, требовал, чтобы Саша прочитал слово, написанное на обратной стороне листка бумаги, или определил, какой гранью вверх упадет кубик…
А потом у Саши вдруг потемнело в глазах, и резко закружилась голова. Очнулся он, лежа на скамейке. Суар сидел рядом, держал за руку. Увидев, что мальчик открыл глаза, сказал с усмешкой:
— Ну что, считай, что экзамен ты провалил. Неужели трудно догадаться, что на работу требуется энергия? И кто должен твое состояние контролировать, Тютчев? То есть Пушкин? Я для чего сказал, что у меня шоколад с собой? Простые углеводы, быстрая энергия.
Из кармана плаща он достал шоколадный батончик. Саша жадно набросился на шоколад, откусил сразу чуть ли не половину. В нормальном состоянии он никогда не смог бы съесть столько сладкого разом. Суар снисходительно смотрел на него. Потом вынул из кармана какую-то книгу, держа ее закрытой, лицевой стороной к себе, и потребовал:
— Читай пятую страницу, седьмую сверху строчку!
На уроках Саша старался не отвлекаться, чтобы не нахватать новых «двоек» и не огорчить маму. Но в мыслях все время было одно — новые знания, новые упражнения… и сам Суар.
Странный человек с насмешливым голосом и серьезным взглядом, казалось, околдовал Сашу. Он подарил надежду на спасение. Он учил необыкновенным вещам. От его скупых похвал хотелось петь, от высокомерных замечаний — провалиться сквозь землю. В самой его внешности было что-то удивительное, нездешнее, при одной мысли о нем Саша снова видел то, что увидел в первый день — каменные ступени, уходящие в воду, и море, окрашенное закатом в золотисто-розовый… И откуда-то мальчик знал, что это море — не Балтийское и даже не Черное. Чужое, далекое.
Очередной день занятий выдался солнечным. Они сидели на скамейке, глядя на проезжающие машины, на проходящих людей.
— Куда эта машина повернет на перекрестке, налево или направо? А эта? Вон тот человек, в красной ветровке, куда идет? Кто сейчас выйдет из магазина, мужчина или женщина? Во что будет одет?
Потом Суар велел Саше положить руки на скамейку.
— Я сейчас дотронусь до твоей руки. Определи, до какой именно, и отдерни.
Секунду поколебавшись, Саша отдернул левую. В тот же миг Суар несильно шлепнул по правой.
— Но я же видел! — у Саши даже слезы на глазах выступили. Не от боли, конечно — от стыда из-за очередной неудачи. — Я четко видел!
— Правильно видел, — неожиданно согласился Суар. — Я и собирался коснуться левой. Но ты же ее убрал! Зачем мне пустую скамейку трогать?
— А как же? — растерялся Саша.
Суар вздохнул.
— Ну ты понимаешь, что будущее можно изменить… собственно, именно для этого мы с тобой сейчас время тратим. Вот и ты изменил. Я собирался коснуться твоей левой руки, но ситуация изменилась, и в новой ситуации изменились мои планы. Понимаешь, тут возникает бифуркация вероятностей… развилка. Если ничего не изменится, я коснусь левой руки, если ты уберешь левую — я коснусь правой. У тебя только две руки, так что выбор невелик… а вообще тебе надо будет учиться видеть все вероятности за развилкой.
— А рука? — с сомнением спросил Саша. — Как же отдернуть?
— А это уже второй вопрос. Ты поспешил, отдернул, когда я еще мог передумать. Если бы ты чуть подождал, я бы уже начал движение — и не успел бы остановиться. Этому ты тоже должен научиться — видеть момент, когда развилки уже не существует. Так, вот смотри, три карты. Какой из них я коснусь? А если ты уберешь первую?
Как-то Варфоломей осторожно спросил:
— Саша, у тебя все нормально? То, о чем ты тогда говорил… это ведь правда фильм был, да?
Саша колебался недолго. В конце концов, Суар не запрещал ему рассказывать о себе!
— Нет, не фильм. Это я видел. По правде. А потом я встретил одного человека… И он сказал, что все можно исправить. И стал меня учить всяким вещам… ну, предвидению. Тренировать по-разному.
— Он тебе сказал, и ты поверил? — с сомнением в голосе переспросил Варфоломей.
— Нет, — серьезно ответил Саша. — Не то, что поверил. Просто я знаю, что это правда. Понимаешь, знаю. Вижу.
— Ну, а что за человек? Откуда он? Как зовут хотя бы?
— Не знаю, — Саша чуть растерялся. — Он не сказал, а я и не спрашивал. И имени он не назвал. Я его называю Суар.
— Почему Суар? Он француз? — поднял брови Варфоломей.
Саша даже не удивился, что друг с ходу перевел незнакомое слово, хотя в школе они английский учили.
— Кажется, нет. Не знаю.
Варфоломей еще немного помолчал и задумчиво сказал:
— Знаешь, Саша, только не обижайся. Только ведь ты не сказать чтобы очень уж одаренный. Ну, умеешь немного предвидеть, наверняка таких много. Что ты можешь, чтобы остановить такую катастрофу?
Саша задумался. Потом ответил:
— Я не обижаюсь, и ты в общем прав. Но только я уверен, что это все правда. Я ему нужен, чтобы это остановить.
— Знать бы только, зачем именно ты ему нужен… А знаешь что? — предложил Варфоломей. — Познакомь меня с ним!
— Зачем?
— Да так, посмотреть на него хочу, поговорить… Мне-то он голову не заморочит, как тебе! — Варфоломей пнул попавшийся под ноги камешек — Я у него все повыспрошу — кто он, откуда про тебя знает и что собирается делать!
Суар стоял у ограды сквера. Увидев мальчиков, поднял брови.
— Здравствуй, Суар! Это Варфоломей, — поспешил объяснить Саша.
На лице Суара отразился восторг.
— Прелестно! — сказал он негромко, словно сам себе. — Защитник людей и сын вспаханной земли. Воин и крестьянин. Великолепно!
И тут же совсем другим, деловитым тоном спросил, повернувшись к Саше:
— Что он знает?
— Все! — ответил Саша почти вызывающе и тут же смутился: — Вы не говорили, что нельзя рассказывать…
Мальчик был почти готов услышать очередную колкость, что, мол, умный человек и сам понял бы, что надо молчать. Но вместо этого Суар спокойно кивнул:
— Что же… Если ты знаешь, что ему можно рассказать, значит, так и есть, тебе виднее. Опять же имя… Это не может быть случайностью. Случайностей не бывает. Когда мозаика сложится, Сыну пашни тоже найдется место. Так зачем ты пришел, Сын пашни?
Варфоломей замялся, покраснел, потом чуть слышно проговорил:
— Я хотел посмотреть, как вы занимаетесь. — И уже смелее, продолжил: — Меня ведь это тоже касается.
Суар снова поднял бровь.
— Это всего человечества касается. Может, мне для наших занятий концертный зал арендовать и билеты продавать?
Варфоломей насупился.
— Меня это больше касается, чем все человечество. Саша мне друг.
— Логично, — согласился Суар. — Ну, раз друг, приставим тебя к делу. Вот, возьми карты, отойди к тому дереву, выбери одну карту и смотри на нее!
К Сашиному огорчению, Варфоломей и Суар друг другу не понравились. И оба этого не скрывали. Когда мальчики шли домой, Варфоломей отмалчивался, а потом буркнул:
— На что тебе мое мнение? Ты уверен, что он хорошего хочет, ну и ладно!
А Суар на следующий день словно между прочим заметил:
— А твой друг трусишка, ты это знаешь? Не слишком надейся на него.
По дороге в школу Варфоломей без конца болтал, как раньше. Саша почти не слушал, действительность с недавнего времени стала удивительней фантастических вымыслов, о которых рассказывал Варфоломей, но слушать эту болтовню было приятно. В воротах школы, как всегда, стояли десятиклассники.
— Знаешь, Варфоломей, — вдруг сказал Саша, — ты сейчас отстань от меня, ладно?
Варфоломей осекся на полуслове.
— Я тебе надоел? — спросил он наконец. — Ну так давно сказал бы!
— Да нет же, я не в том смысле! — смутился Саша. — Я в смысле — не иди сейчас со мной рядом, подожди немного… метров на десять отстань!
Варфоломей удивился, но спорить не стал. Идти вперед одному было страшновато. И чуточку обидно, что друг так легко согласился бросить его… правильно говорил Суар, что Варфоломей трус и надеяться на него нельзя. Нет, неправильно! Да, он трус, ну и что? А не струсил бы, пошел бы с ним рядом — и что, помог бы? Смешно! Он мелкий и слабый, и драться не умеет совсем, его вырубят первым же ударом. Хорошо, что он спорить не стал, по крайней мере о нем беспокоиться не придется!
Саша вошел в ворота.
— Пацан, покурить есть? — лениво спросил у него один из десятиклассников, с прыщавым лицом.
— Я не курю, — он начал дышать так, как учил Суар.
— Не куришь? Ну так дай сотню, мы сами купим!
Он ждал удара. Нет, не так. Не ждал — просто знал, ясно и отчетливо, откуда прилетит кулак. И выжидал того момента, когда исчезнет развилка.
Удивительно, но страха не было — вся энергия до капли уходила в сосредоточенное созерцание следующего мига. Мига, которого еще не существовало. Бояться было некогда. Движения, усвоенные на тренировках по карате, дополнялись навыками, выработанными за эту неделю. Он отступал, уклонялся, подныривал под удар, который еще не нанесен — и при этом изо всех сил сдерживался, чтобы не ударить самому. Предвидение подсказывало, кто из противников как откроется в следующий миг, куда и как надо бить… Нет. Это же не всерьез, это не настоящий бой! Саша почти испугался себя. Он ведь, наверное, и убить может… Со стороны это, наверное, выглядело жутковато — будто старшеклассники ни с того ни с сего начали мутузить друг друга, а после один за другим врезались в кирпичную стену у ворот и сползли на пол, дико озираясь. Словно искали того, кто только что управлял ими против воли, как марионетками. Один, подвывая, держался за разбитое лицо, другой орал в голос, баюкая неестественно вывернутую кисть.
Саша отступил, оглянулся, махнул рукой Варфоломею. Тот поспешно подбежал к нему, со страхом косясь на стонущих драчунов.
— Что это было? Как ты это сделал? Это тебя твой Суар научил? Знаешь, теперь он мне там более не нравится! Это прямо как-то не по-человечески!
— Лучше бы нас с тобой избили, что ли? — огрызнулся Саша.
Больше они к этому разговору не возвращались.
После школы Суар сходу потребовал:
— Ну, рассказывай!
Саша не спросил, откуда тот знает, что ему есть о чем рассказать. Отчитался старательно и подробно, в деталях. А сам отводил взгляд…
— Так. А теперь подними голову и скажи прямо, что тебе не нравится!
Саша послушно поднял голову. И постарался сформулировать четко.
— Так нечестно. Нехорошо. Я… я с ними не на равных дрался.
Суар посмотрел на него с любопытством, словно на какое-то очень редкое насекомое.
— Нечестно? То есть когда они собирались бить тебя вдвоем, при том, что оба на голову выше тебя — это было бы на равных?
Об этом Саша как-то не думал.
— Нет, но все равно… Они собирались драться нечестно, да. Но они же и есть плохие люди. А я… я какой получаюсь? Такой же?
На лице Суара отразилось искреннее удовольствие.
— Люблю смотреть на борьбу хорошего с лучшим! Ладно, а теперь давай поставим вопрос по-другому! Вот избили они тебя до потери сознания, отбили тебе все… способности. И случилось то, что тебе мерещится — между прочим, они тогда тоже погибнут! Так что, сильно ты им повредил? Разбитый нос, сломанная рука — от этого не умирают. А ты им жизнь собираешься спасти!
Саша молчал. Вроде бы Суар говорил все верно… Но "верно" это, оказывается, не всегда "правильно".