Двери лифта медленно разъехались, открывая доступ на двадцать первый этаж компании и выпуская небольшую толпу, что быстро рассосредоточилась по своим офисным местам. Шан Цинхуа привычно проскользнул к обыкновенному, ничем не отличающемуся от других таких же на этаже столу и облегчённо выдохнул. Часы показывали приличное время, так что сегодня ему не выпишут штраф за опоздание. Он быстро выложил документы, с которыми предстояло поработать особо тщательно перед сдачей проекта и просмотреть последний, контрольный раз, включил компьютер и только потом заметил, что что-то было вокруг не так, как обычно.
Сейчас офис напоминал скорее встревоженный чем-то неизвестным улей, но вместо невообразимого гвалта стояло лишь монотонное жужжание. Этаж как будто затаился. Он работал в большой компании, и весь двадцать первый этаж полностью принадлежал их отделу экономистов-аналитиков, поэтому все друг друга знали уже давно, коллектив здесь менялся достаточно редко, и такое затишье было чем-то необычным, отличающимся от повседневного уютного шуршания бумаг и тихих спокойных обсуждений очередного проекта. Цинхуа недоумённо повертел головой, нашёл незанятого парнишку-стажёра, который выглядел так, словно готов был вот-вот лопнуть, если прямо сейчас не расскажет кому-нибудь новости, и незаметно подозвал его к себе.
— Эй, Не Хуайсан, что сегодня произошло со всеми? — понизив голос, чтобы никто не услышал, что они обсуждают вместо работы, спросил Шан Цинхуа, и тут же получил в ответ волну чистого незамутнённого восторга свежих сплетен настолько яркого, что у него мгновенно заболела голова.
— О, господин Шан, вы ещё не слышали? — парнишка раскрыл свой неизменный веер (чем напомнил ему его давнего друга), наклонился с самым таинственным видом из всех, что до этого видел у него Цинхуа, и начал тихо вещать. — К нам сегодня приедет какой-то старый друг президента, говорят, важная шишка! А ещё, только это секрет, я узнал, что они хотят поговорить о покупке небольшого предприятия на юго-востоке и слиянии частей их бизнеса.
— О, — глубокомысленно изрёк он на это. Ну, теперь понятно.
Появление новых людей в компании обычно проходит не так заметно, несмотря ни на что, текучка всё равно есть, но раз уж это старый друг самого президента, то такое оживление вполне оправдано. Что насчёт слияния, то это не его дело, главное, чтобы за работу платили, и он мог оплачивать себе жильё и еду. И, кстати говоря, если он прямо сейчас не примется за документы, то со своей долгожданной премией может попрощаться. Он вздохнул и раскрыл первую толстую папку, внимательно просматривая график.
Когда удалось вынырнуть из папок с кучей больших цифр и большим количеством таблиц, глаза уже успели устать и начать слегка жечься, а голова ходила кругом. Он решил, что нужно пройтись до столовой и сделать себе кофе, поэтому вылез из-за стола, хорошенько потянулся, внутренне причитая о больной пояснице и старых костях, и почти пополз в сторону закутка с чайником и кружками, планируя отдохнуть пару минут, а после поскорее закончить с проверкой бумаг.
Собрание проекта было назначено на два часа дня, и в самом деле не было причин так торопиться, тем более что все файлы уже были проверены до этого и совершенно точно не содержали ни одной ошибки, но Цинхуа решил ещё раз убедиться в том, что всё так, как должно быть, и он не пропустил нигде запятую или незначительный и важный нолик. Когда кофе был готов, он прошмыгнул обратно к столу и снова уткнулся носом в работу.
— Шан-шиди, ты ещё не смотрел отчёт по закупкам за прошлый месяц?
— Нет, Глава Юэ!
Перед самим собранием у Цинхуа внезапно появилось неприятное ощущение неизвестности, и он предпочёл отмахнуться от этого чувства, успокаивая себя тем, что не первый раз выступает как ответственный за проект, действительно знает свою работу и хорошо выполняет свои обязанности, так что со всем справится. Он молодец!
Конференц-зал был полон, хотя народу пришло не так уж много. Он заметил пару знакомых коллег с других отделов, кивком неловко поприветствовал их и обратил внимание на мужчин в самом центре стола, обсуждающих что-то тихо, но оживлённо. Под кожей сразу же прокатились тысяча игл, и нервный смех готов был вот-вот сорваться с губ. Что здесь делает Президент компании?! Это не настолько большой проект, который мог бы быть столь важен, что сам Президент почтил собрание своим присутствием, а не отправил кого-то из своих заместителей или просто не потребовал отчёт! Да ещё и этот странный мужчина рядом. Он казался маленьким, по сравнению с Президентом, скромно стоял и выглядел вежливым, но Цинхуа внутренне чувствовал, что что-то с ним было не так, и на ум вдруг пришло сравнение со змеёй, он даже на миг увидел раздвоённый язык и тут же мысленно надавал себе по щекам. Какой раздвоённый язык, да он совсем с ума сошёл! Нужно собраться наконец и сесть уже — работа не ждёт, никто не будет платить ему за то, что он пялится на кого-то.
Домой он возвращается почти без сил. Квартира небольшая, встречает его темнотой и тишиной, Цинхуа валится на диван не раздеваясь, мычит устало. Они почти четыре часа обсуждали этот проект, и всё это время Мобэй-цзюнь прожигал его взглядом, словно он говорил совершенные глупости, а потом холодно кивал и опять очень странно смотрел. Ужасно!
Каждый раз, когда Мобэй-цзюнь видит его (не то, чтобы это случалось так уж часто, всего пару раз в месяц), он смотрит этими странными взглядами, значения которых Цинхуа не понимает. Дикая смесь непонятных эмоций, ожидания и тоски, словно он ждёт чего-то, но ничего не происходит, так что Цинхуа предпочитает побыстрее сбегать от этого взгляда.
А вот Чжучжи Лан, тот самый старый друг президента оказался чрезмерно милым человеком, скромным и очень воспитанным. Он выглядел слегка потерянным и дико смущённым, когда его представляли, и Цинхуа страх как захотелось его потискать! Впрочем, не только Цинхуа, половина конференц-зала чесала руки. Очень милый!
***
Через месяц, когда закончился основной этап внедрения проекта, и появились первые результаты, абсолютно такие, какие предсказал Шан Цинхуа, его вызвали на ковёр к финансовому директору, и он уже три раза драматично расстался со своей работой, снова влез в долги, не смог оплатить съём квартиры, из которой его выгнали, жил под забором и несколько раз умер от голода, холода, одиночества и просто так в разных сценариях пока шёл до кабинета.
Директором была женщина средних лет, невероятно энергичная и своеобразная. Цинхуа её побаивался немного, но работать под её руководством было неплохо — она относилась к ним как к своим детям, хотя и держала в ежовых рукавицах, и если ты вдруг облажаешься, то нагоняй получишь соответствующий.
— Кто? А, это ты, Шан Цинхуа, — она торопливо махнула ему заходить, когда его лохматая макушка просунулась в дверь, продолжая возиться с огромной схемой. — Присаживайся скорее.
Цинхуа быстро поздоровался и пролез сквозь коробки с документами на полу до стола. Женщина некоторое время собирала бумаги в кучку и наконец, откинувшись на спинку стула, устало потёрла лоб. На долгие расшаркивания не было времени, и она сразу заговорила о делах.
— Твой последний проект был очень хорошим, ты отлично поработал. Всё идёт так, как было рассчитано и спланировано. Не хочешь взять проект побольше?
— Побольше? — Цинхуа недоумённо моргнул, не понимая, что от него требуется. На каждый проект назначается своя команда аналитиков по мере их опыта и возможностей, они сами не выбирают, с какими будут работать, так о чём говорит директорка?
— Да. Например, этот.
Она передала ему синюю папку, совсем обычную, ничем не примечательную и даже не очень пухлую, но Цинхуа внезапно показалось, что он берёт в руки гранату. Он нервно отмахнулся от этой мысли, как от очень глупой, и протянул руку. Через некоторое время глаза его округлились, а взгляд сделался очень растерянным.
— Н-но!.. Это! Такие проекты даются только главе отдела, я не могу им заниматься!
— Можешь считать это проверкой твоей готовности, — женщина коротко усмехнулась и подмигнула его ошарашенному лицу. Было видно, что она вот-вот начнёт злодейски смеяться над его жалким видом. Цинхуа представил, как она злобно хохочет, дёрнулся, и вид его сделался ещё более несчастным.
— Но я… я ведь… — он смешался, паника в его груди поднималась выше и выше. Такая ответственность! Если он не справится, то подведёт всех. С другой стороны — должность выше, а значит и зарплата больше. Он совершенно не знал, что ответить!
— Не спеши, Цинхуа. Подумай, зайдёшь ко мне вечером, я сегодня задержусь, буду здесь до девяти.
Он неловко попрощался и вышел, задумчиво прошёл по этажу, несколько раз столкнулся с людьми, обдумывая предложение. Это была прекрасная возможность доказать всем, что он чего-то добился в этой жизни, но как только он представлял количество работы, которое ему нужно будет делать, всё его воодушевление разом скатывалось в минус и пробивало землю. Тем не менее, некие силы его души, имеющие амбиции и желание стать чем-то большим, чем обычный экономист-аналитик большой компании, упрямо твердили ему, чтобы он не смел отказываться.
Весь день его продолжался в борьбе амбициозных желаний, страхом ответственности и оплакиванием сна. В конце концов, к вечеру он был готов к тому, что теперь спать будет на работе, а укрываться вместо одеяла всякими бумагами и сметами.
***
— Эй, малец, поди-ка сюда! — юноша лет семнадцати на вид, быстро махал рукой, подзывая кого-то к себе. Волосы его убраны были в сложную причёску, которую украшала обычная заколка, одежда, потрёпанная и измятая, выглядела так, как носили её раньше, пару веков назад.
— Этот ученик приветствует шисюна, — он по-детски неловко поклонился, и из-за своего маленького роста чуть не упёрся в землю головой.
— Шицзунь велела через два часа подать ей ужин в дальнюю комнату, сходи на кухню и предупреди, ясно тебе?
— Этот ученик всё сделает, шисюн, — мальчик ещё раз поклонился и тут же убежал в сторону кухни, не замечая искры смеха в усталых глазах юноши. Маленькие адепты, такие крохи!
Этот мальчик появился здесь почти год назад, ему тогда было чуть больше пяти. Он сказал, семья отдала его на хребет Цанцюн, потому что у них итак помимо него много детей, и прокормить такую толпу было сложно, а так и ребёнок под присмотром, в тепле и сытый, и им полегче.
Поначалу Шан Хуа шугался всех и даже, кажется, иногда готов был дать дёру отсюда так, что и пятки сверкали бы, но его словно что-то останавливало. Юноша покачал головой и ушёл в другую сторону: некогда ему рассуждать об очередном мальчишке с глупыми родителями, у него и своих поручений больше сотни.
***
— Таким образом, реализация проекта позволит нам не только увеличить доход предприятия на пятьдесят четыре процента за ограниченное количество времени, но и укрепить репутацию компании и образ хорошего… — Шан Цинхуа увлечённо вещал, представляя годовой план роста доходов маленького предприятия, которое собираются перекупить.
Он старался не смотреть особо на людей в конференц-зале, иначе все его силы и уверенность пропадут намного быстрее, чем он их нашёл. Когда он соглашался стать главой отдела, он немного не учёл того, что теперь не только появится больше работы, но и количество встреч с высшим руководством компании тоже будет больше, поэтому прямо сейчас Мобэй-цзюнь прожигал в нём пламенную пустоту своими невозможно красивыми глазами.
В присутствие Президента компании на данном собрании также не было необходимости, его заместитель прекрасно справился бы, но Мобэй-цзюнь был известен своей дотошностью и по мере возможностей лично присутствовал на каждом таком обсуждении новых или старых проектов. И каждый раз Цинхуа чувствовал, как у него трясутся коленки!
Мобэй был странным. Он всегда будто хотел сказать что-то, но молчал. Однако, следует отметить, что страх перед яростным взглядом, обещающим все муки, какие есть на свете, не мешал Цинхуа беззастенчиво и нагло рассматривать Мобэй-цзюня, потому что тот был по-демонически красив как небожитель, спустившийся к людям посмотреть, как они живут.
Фигура Мобэя представляла собой ледяную скульптуру античных статуй, мощную, впечатляющую своими размерами и силой, закованную не в рыцарские доспехи, но классические костюмы. И, по мнению Цинхуа, это являлось его маленькой большой катастрофой. Костюмы Мобэю шли, подчёркивая и стройные крепкие ноги, и широкие плечи, и талию, и ягодицы, так, что у бедного Цинхуа чесались руки и выпадали глаза, которыми он всячески косился в необходимую сторону. И ладони, кстати, у него были большими, очень горячими, с выступающими венами, которые хорошо были видны на бледной коже без намёка на хоть какой-нибудь загар.
И его совершенно не портила постоянная холодность в общении, как говорили некоторые! Мобэй был холодным, но он всегда заботился о своих подчинённых, спрашивал, как они работают и всё ли хорошо в отделах. Да, немногословно, но искренне – это ведь важнее. Конечно, он не разговаривал с каждым сотрудником, на это просто не хватило бы времени, предпочитая наблюдать или узнавать у директоров и глав отделов.
Проще говоря, Цинхуа откровенно залипал на своего начальника и не собирался с этим ничего делать.
Собрание длилось ещё кучу времени, но наконец выжало из каждого участника все соки и завершилось. Цинхуа порадовался, что в течение месяца таких встреч больше не планировалось, иначе ему каждый раз пришлось бы домой не идти, а ползти. Он быстренько собирал свои документы и уже хотел вырваться из душного зала, когда почувствовал на себе тяжёлый взгляд. По телу прошёл озноб.
— Цинхуа, — Мобэй-цзюнь внимательно смотрел на него, и Цинхуа вдруг подумал, что он не моргает. — Задержись, пожалуйста.
Бедное сердце Шан Цинхуа едва не остановилось. Он сделал что-то не так? Но на презентации ему никто ничего не сказал! Всё ведь было хорошо, так зачем он Мобэй-цзюню? Он же не хочет его уволить, правда? Не хочет же, да? Это было бы глупо: быть уволенным всего через месяц после повышения! А как же счета за квартиру? Он не сможет так быстро найти новую работу! Ему нравится эта!
Он дождался, пока все выйдут, переминаясь с ноги на ногу, руки непослушно теребили рукава пиджака. Когда толпа народа иссякла, и в зале стало тихо, Цинхуа накрутил себя чуть ли не до умопомрачения и готов был прямо сейчас бахнуться на колени, причитая и прося не увольнять его. Почему-то он думал, что такое может сработать.
— В-вы что-то хотели, господин Мобэй?
Мобэй молча окинул его взглядом, задержавшись на царапине на ладони, которую он получил сегодня утром, упав с кровати под оглушительный звон будильника. Выражение его лица стало чуточку менее холодным, и Цинхуа даже на секунду показалось, что уголки его губ приподнялись. Он задвинул стул, возле которого стоял, и начал неторопливо проходить по залу, медленно приближаясь.
— Как тебе новая должность? Ты справляешься?
Цинхуа на некоторое время завис, думая, что ответить, но тут же спохватился, чтобы не показаться глупым.
— Да, господин Мобэй! Всё хорошо, мне нравится!
— Хорошо, — Мобэй деловито кивнул, словно согласовывал какое-то сложное решение государственной важности, а не просто разговаривал. — Госпожа Тан очень хвалила тебя.
— С-спасибо? — не очень уверенно больше спросив, чем сказав, промямлил в ответ порозовевший слегка Цинхуа и увидел, как Мобэй-цзюнь усмехнулся.
Некоторое время они молчали, пока внезапно на Цинхуа не обрушился ещё один вопрос:
— Не хочешь перевестись в отдел логистики?
Он недоумённо моргнул. Логистика? Почему именно логистика, он ведь хорошо справляется тут? Мобэй-цзюнь так пошутить решил или что? Но смотрел Президент также внимательно и серьёзно, и, кажется, не шутил. Что за чертовщина, зачем ему переводиться в логистику.
— Нет. Там не хватает людей?
Мобэй не ответил. Он только весьма непонятно хмыкнул, кивком попрощался и вышел за дверь. Цинхуа пожал плечами и вышел следом, направляясь на свой этаж.
***
— Но, братец Огурец, это несправедливо! Почему ты попал только сейчас, а мне пришлось корячиться с самого детства этого тела?! — молодой мужчина обиженно сопел в кружку чая (а хотелось бы не чая!), пыхтел как ёж и вообще всеми силами показывал, сколь сильно он обижен на такую подлую несправедливость богов. В данном случае, гадкой, портящей ему жизнь вот уже много десятков лет вездесущей Системы.
— Хватит ныть, чёртов писака! Ты ещё умудряешься жаловаться? Посмотри, во что ты меня втянул! — его собеседник, изящный мужчина в зелёном ханьфу, грациозно возвышался напротив и был прекрасен столь же ослепительно-ярко, что рассвет, занимающийся на горизонте, виднеющемся из небольшого бамбукового домика. Сейчас он тяжело вздыхал, некрасиво кривил губы за веером и гнал от себя мрачные думы.
— Да ладно тебе, брат Огурец, тебе ведь нравилась новелла! Или, — он поднял голову, мерзкопакостно (Шэнь Цинцю не знал этого слова, но оно подошло бы сюда больше, чем сто процентов точно) ухмыльнулся, наклонился поближе и заискивающее вполголоса спросил: — Или брат Огурец мазохист?
— Ты! — Шэнь Цинцю ошалевше захлопнул веер и размахнулся, чтобы со всей дури возмутительно опустить его на глупую макушку уворачивающегося собрата по несчастию попадания в чужой мир. — Совершенно бесстыжее существо!
— Ай! Больно, братец Огурец, ладно, ладно, я понял! Хватит меня бить!
— То-то! Будешь знать, как такую похабщину писать.
Шан Цинхуа подскочил посреди ночи. Сон! Нужно скорее записать его, пока детали не стёрлись из памяти! Он судорожно порыскал в тумбочке возле кровати в поисках тетради и ручки и принялся строчить. Эти сны приходят к нему не первый раз и являются больше обрывками, чем реальным сновидением, поэтому чтобы не забывать всякие мелочи он положил тетрадь для записей в тумбочку и уже который раз хвалил себя за предусмотрительность.
В этих снах он видел мужчину — заклинателя, попавшего в чужой мир. Там были школы, разные неведомые существа и причудливые растения, которых нельзя встретить в реальной жизни. Помимо заклинателей там были простые люди и демоны, наводящие ужас. Мужчину звали также, как его — Шан Цинхуа, и он мечтательно думал, что правда хотел бы побывать там и увидеть этот мир. Шан Цинхуа сначала был обычным человеком, а потом что-то произошло, и он переродился в бедной семье вторым ребёнком из пяти. Родителям было тяжело, они решили отдать его в одну из заклинательских школ, на Пик Аньдин, где он рос, пока не стал старшим адептом, а потом и главой своего Пика.
Цинхуа ещё подростком решил записывать эти сны, а после сочинить историю на основе этих снов. Про автора, который попал в своё же произведение, и хоть жить ему там было несладко, он всё равно любил придуманный им мир, поэтому, когда была возможность, остался жить там, а не вернуться в далёкий дом, где его никто не ждёт.
Некоторые сны были странными, как будто чего-то не хватает. Он долго думал, как можно было бы изменить это в своей истории, но пока не смог, и в сюжете ещё оставались пятна.
В восторге он не смог заснуть до самого утра, провалявшись на кровати и мечтая о том, как бы поступил, оказавшись в том месте. На этот раз с ним был брат Огурец — ещё один человек из прошлого мира автора. Образ был похож на его старого друга Шэнь Юаня, видимо, фантазия взяла его внешность. Они не первый раз спорили о том, как оказались в книге, и каждая их встреча была похожа больше на встречу двух неприятелей.
Шэнь Цинцю был вредным и слегка вздорным, быстро вспыхивал, едва дело касалось их попадания, а ещё часто паниковал по совершенным пустякам, покрывая автора на чём свет стоит. В общем, был его лучшим другом и просто понимающим человеком.
На утро ему надо было на работу, и бессонная ночь была не лучшим вкладом в будущее, но Цинхуа так часто оставался на работе до ночи, что сейчас не чувствовал усталости. Горячий кофе и вовсе сделал эту жизнь прекрасной.
На работе с момента разговора с Мобэй-цзюнем ничего существенного не поменялось. Он всё также пристально смотрел на него, только теперь чуть мягче, чем в самом начале, и Цинхуа, полностью освоившись со всеми своими обязанностями и наконец почувствовав себя в своей тарелке, легко выдохнул, перестав бояться, что его прямо сейчас вышвырнут с должности за непроходимую тупость.
Не то чтобы это было так панически страшно, но ему правда нравилась эта компания и его работа. После выпуска он долго не мог найти, куда устроиться — никто не хотел брать зелёного пацана без опыта. Родители не помогали ему, нежеланному ребёнку, от которого к радости обоих удалось избавиться, а от отца и вовсе достался кредит на сумму, которой у безработного выпускника университета не было, так что пришлось подрабатывать где придётся, пока ему по счастливой случайности не пришло приглашение на собеседование. Компания сотрудничала с университетом и заинтересовалась им, а узнав, что он находится в поиске работы, предложила стажировку.
Работа помогла наконец закрыть долги отца и начать жить более-менее комфортно, без постоянных мыслей, где бы взять денег на еду и как оплатить самый минимум, чтобы не побежали сумасшедшие проценты.
Но как только он зашёл на этаж, сразу стало понятно, что эти два месяца были затишьем перед бурей. В офисе опять стояло монотонное жужжание. Он огляделся, пытаясь избавиться от сильного чувства дежавю, и опять подозвал к себе Не Хуайсана.
— Что опять случилось, пока меня не было? Снова Чжучжи Лан приезжает?
— Нет, — Хуайсан помотал головой, голос его был тих, и Цинхуа даже услышал в нём злость. — Полчаса назад стало известно, что из филиала компании заграницей возвращается родственник Мобэй-цзюня, вице-президент Лингуан-цзюнь. Вы его не знаете?
— Нет, я пришёл позже и не застал его.
Шан Цинхуа его, конечно, не знал. Он пришёл в компанию всего три года назад, когда знаменитый дядя Мобэя уже почти шесть лет, как укатил заправлять филиалом компании в другую страну, ни разу за это время не появившись. Ему рассказывали, что у Мобэй-цзюня и Лингуан-цзюня очень давний конфликт, подробности которого не раскрывались, но они предпочитают не оставаться друг к другу ближе чем на несколько тысяч километров.
Ещё его старшие коллеги рассказывали, что лучше с Лингуан-цзюнем дел не иметь, а характер у него подстать настоящему демоническому отродью. Так что до этого Цинхуа не видел единственного родственника Мобэй-цзюня, но был об этом человеке наслышан и не собирался контактировать с ним больше, чем того будут требовать рамки приличия и дела компании.
По крайней мере, Цинхуа надеялся, что не будет видеть демонического дядюшку чаще, чем требуется. Ещё при рассказах коллег у него было иррациональное чувство страха перед ним, а теперь и вовсе внезапно захотелось сбежать подальше. Но, конечно же, судьба настолько любит его мучения, что после обеда, когда он спускался в архив на пятнадцатый этаж, в судьбоносном лифте столкнулся с Мобэй-цзюнем и незнакомым мужчиной, оказавшемся тем самым дядей.
Атмосфера вокруг них стояла самая тяжёлая, они смотрели друг на друга так, будто готовы были вырвать оппоненту глотки, и разговор у них до его появления был явно не самый добрый.
— Здравствуйте, господин Мобэй, господин Лингуан.
Он вежливо поклонился и уже собирался тихонько свалить, но двери лифта закрылись быстрее, чем он успел это сделать. Лингуан-цзюнь приветливо оскалился Шан Цинхуа, и сердце его мгновенно ушло в пятки.
— Так это ты тот самый новый глава отдела, да? Я смотрю, племянничек не успокоился, пока не нашёл тебя, — мужчина язвительно усмехнулся.
— Простите? — он нахмурился, пытаясь понять, о чём говорит этот человек. — Нашёл?
— О, — он в замешательстве оглядел Цинхуа взглядом, а потом посмотрел на Мобэя. — Надо же. Так ты не помнишь?
Восторг и злорадство его разливались по лифту так явственно, что не почувствовать их было критически невозможно. Мобэй смотрел на родственника зло.
— Что я должен помнить? — Цинхуа чувствовал, как у него холодеет всё внутри, и если он ещё хоть пять минут останется рядом с этим человеком, то превратится в статую, застыв от ужаса, но Лингуан-цзюнь говорил странные вещи, как будто он упускает что-то важное и необходимое. Хотелось понять, про что он говорит.
— Ничего, — резко бросил вдруг Мобэй-цзюнь, прерывая открывшего было рот господина Лингуана, а потом продолжил, к его ещё большему восторгу. — У дяди иногда случаются галлюцинации. У стариков такое бывает.
На пару секунд в лифте стало так тихо, что было слышно тиканье наручных часов, а потом Лингуан-цзюнь хрипло рассмеялся. Шан Цинхуа с открытым ртом пялился на Мобэя, столь непочтительно отозвавшегося о старшем, чего никогда раньше себе не позволял, общаясь вежливо и отстранённо. Видимо, правду говорили его старшие коллеги про конфликт между президентом и вице-президентом.
Лифт остановился, пиликнул, выпуская Цинхуа, и он смотался тут же так быстро, что только его и видели. Странные люди, что дядя, что племянник!
***
— Лю-шиди, ты не можешь постоянно ломать постройки и избивать своих учеников, называя это обучением! — пока Глава Пика возмущённо выговаривал претензии своему младшему брату, его ученики споро разбирали завал, что остался от общежития Пика Байчжань. — На ремонт и лекарства нужны дополнительные средства, мы не можем перекраивать план бюджета по несколько раз за квартал только потому что один из Лордов не умеет сдерживать силы и ведёт себя как неотёсанный мужлан! Мы итак уже потратили в этом месяце больше, чем должны были!
— Да как ты!..
— Молчать! Через три дня сдача итоговой отчётности, мне теперь снова нужно всё пересчитывать и планировать, пока ты будешь бессовестно спать на всём готовом, и ещё мне будешь говорить о том, что мой Пик ничего не делает?!
Адепты вот уже час с наслаждением слушали, как усталый и взбешённый предстоящим пересчётом бюджета Глава Аньдин распекает Лю Цингэ за новую драку, а тот не может вставить и слова.
***
Раздумывая о том разговоре вот уже несколько мучительных дней, Шан Цинхуа понимал, что внутри него зреет противное чувство любопытства и неудовлетворённости, а значит нужно поговорить с Мобэй-цзюнем и выяснить, что имел в виду его странный родственничек. Сознание Цинхуа цеплялось за этот разговор, не хотело забыть его и просто выкинуть из головы.
Почему господин Лингуан сказал, что Мобэй-цзюнь искал его? Они были знакомы раньше? Если да, то как они познакомились, и почему он этого не помнит? Почему тогда Мобэй не сказал ему об этом? Почему Лингуан-цзюнь кажется ему смутно-знакомым, словно он уже где-то видел его?
Вопросов была куча, а ответы находились только у двух людей, и если Мобэй-цзюнь ему не скажет, то он пойдёт к господину Лингуану и узнает у него. Вот! Так решил Цинхуа спустя неделю напряжённых раздумий и моральной подготовки к разговору.
***
— Я демон, — совершенно серьёзно и просто сказал Мобэй-цзюнь, и Цинхуа уставился на него, как на идиота.
Вспомнилось вдруг, что он сказал тогда про галлюцинации своего дяди. Да они оба чертовски сумасшедшие! Просто кошмарно, президент компании, в которой он работает, псих, считающий себя демоном!
— Оу, правда, ахах? — он неловко рассмеялся, почёсывая макушку. — А по вам и не скажешь, вы очень красивый!
Тут уже Мобэй уставился на него, как на идиота. Он ещё раз хихикнул и попятился.
— Ну, я пойду, пожалуй. У меня ещё отчётность не вся готова. Всего наилучшего, господин Мобэй!
Он бочком пролез к двери и уже собирался быстро шмыгнуть в неё, чтобы убраться из этого места подальше, когда раздалось досадливое хмыканье за спиной, а потом его потянули за руку и бесцеремонно развернули к себе.
— Ты мне не веришь.
Конечно, он ему не верит! Да Мобэй-цзюнь просто сумасшедший! И ладно бы это была шутка, но он был исключительно серьёзен, что только пугало ещё больше. Нужно убедить его, что он поверил — с психами лучше согласиться и сделать по-своему.
— Конечно верю, господин Мобэй! — он неловко дёрнулся в попытке освободить руку.
— Не веришь.
— Верю, но мне правда пора идти, обеденный перерыв вот-вот закончится. До свидания, господин Мобэй, увидимся позже!
И сбежал.
***
Добежав до своего кабинета почти что перебежками, он закрыл дверь на ключ и только тогда облегчённо вздохнул. Господи, как это было страшно! Нет, эта семейка совершенно поехавшая! Что дядюшка, что племянничек друг друга стоят. Два полоумных, просто немыслимо! Расскажешь кому — не поверят. Он вскочил, не зная, куда выплеснуть энергию, и начал ходить по комнате.
— Может, это просто дурная шутка была, а? Все же знают, что Мобэй-цзюнь не умеет шутить. Вдруг он просто так это сказал, а теперь сидит в своём кабинете и смеётся, вспоминая моё ошарашенное лицо? Решили разыграть кого-нибудь из сотрудников вместе с Лингуан-цзюнем, а я просто попался первым. Чёртово любопытство, и зачем я полез в тот грёбаный лифт, мог бы и подождать!
Он прошёлся от стены до стены ещё раз, ещё, и чуток подуспокоился. Всё больше ему хотелось верить в то, что это просто очень глупая изощрённая шутка этих двоих. В результате он решил, что будет это просто игнорировать и как можно меньше контактировать с Мобэй-цзюнем, посчитав это хорошим планом, сбыться которому было не суждено. Но об этом потом.
***
Следующие две недели были похожи на догонялки. Мобэй-цзюнь, увидев Шан Цинхуа, стремительно шёл ему навстречу с твёрдым желанием поговорить. Шан Цинхуа же, увидев Мобэй-цзюня, стремительно удирал куда-нибудь с твёрдым нежеланием продолжать их абсурдный разговор и потворствовать чужому безумию.
На работе их странные кошки-мышки почти никак не сказывались, так как все проекты ещё были на стадии разработок, никаких собраний назначено не было, а почему Мобэй просто не вызвал его к себе в кабинет, Цинхуа не знал, предпочитая не задумываться об этом.
Наконец через две недели Цинхуа окончательно уверился, что это был глупейший розыгрыш в его жизни, а у Мобэя просто отвратительное чувство юмора. Но смотрел он всё равно настороженно, а то вдруг ещё что-нибудь придумают. Кто знает этих скрытых шутников.
***
Вечер был тёплым. У него наконец-то выдалась свободная минутка, и он просто любовался заходящим солнцем, сидя с чашкой чая на порожке своего дома. Осень в этом году выдалась золотой, яркой и пёстрой. Деревья медленно оголялись, сбрасывая листья — ученики утром причитали о том, что дорожки снова приходится мести, иначе ходить просто невозможно. Со стороны общежития послышались весёлые визги малышни, и он умиротворённо улыбнулся.
Дом досуга изначально, во времена его ученичества и до него, назывался так словно в насмешку, про него и говорили с пренебрежением. Сейчас, когда он стал Главой Пика, он много что изменил и усовершенствовал, давая своим ученикам чуть больше времени, чтобы отдыхать и тренироваться. Его адепты уже не так загружены, как раньше, а большинство и вовсе не застало то время, когда они работали день и ночь без продыху, забывая про сон и еду.
Сколько осталось с ним тех, кто учился здесь и помнит, как он стал ещё даже не Главой, а старшим учеником? Человека два или три, может. Тогда они все были сами за себя, озлобленные и разобщённые, вечно уставшие, и он не хотел, чтобы так продолжалось и дальше, переходя из поколения в поколение. Да, он сам прописал когда-то их такими, какие они были, но это не значит, что ему не было жаль их!
Цинхуа вздохнул — что за стариковские мысли лезут в голову? Ему нет ещё даже двух сотен! Он быстро допил чай и зашёл в дом.
***
Через ещё некоторое время он совсем перестал бегать от Мобэй-цзюня, да тому и самому было некогда, всё же он являлся Президентом компании, занятым человеком, и его ужасное чувство юмора это не отменяло. Так что в следующий раз они увиделись только через пару недель. Шан Цинхуа окинул взглядом фигуру Мобэя и залип на обтянутую глубоко-синей рубашкой грудь.
Мобэй, заметив его, подошёл.
— Сегодня не будешь убегать?
Цинхуа смущённо рассмеялся и качнул головой.
— Неа. Не скажу, что это была хорошая шутка, господин Президент, вы здорово меня напугали.
— Шутка?
— Ну та, что вы демон. Не шутите так больше, вдруг кто-нибудь решит, что это заразно. А где ваш дядя?
Мобэй посмотрел на него, но ничего не сказал по поводу честного отзыва о его исключительных юмористических талантах, лишь хмыкнул и кратко ответил.
— На переговорах.
Некоторое время они помолчали, и Цинхуа всеми силами затыкал свой болтливый рот, но вытерпеть не смог, принимаясь болтать о каком-то проекте, который представили их конкуренты позавчера. Мобэй-цзюнь слушал его внимательно, словно ещё не знал всё досконально об этом проекте и его недостатках. Когда все подошли для ежемесячной планёрки, он высказал уже всё, что хотел по этому поводу, и собирался двинуться к своему месту.
— Цинхуа, — внезапно позвал его молчавший весь его монолог Мобэй, и он обернулся, встречаясь взглядом с голубыми глазами. — Зайдёшь ко мне в кабинет после работы? Нужно кое-что показать.
— Да, конечно, Мобэй-цзюнь!
***
Вечером, закончив работу, он быстро прошмыгнул к президентскому кабинету и теперь мялся возле, почему-то отчаянно не решаясь заходить. Секретарь кидал на него недоумённый взгляд.
— Заходи, нечего стоять на пороге, — дверь открылась совершенно внезапно, вынуждая Цинхуа отпрыгнуть.
Как только он прошёл внутрь, вся нерешительность куда-то испарилась, и на место ей пришло любопытство. Что Мобэй-цзюнь хотел ему показать? Мобэй не стал ходить вокруг да около, как и в прошлый раз, так что начал сразу, как только они удобно устроились на диванчике.
— Я знаю, что ты не поверил мне в прошлый раз, — он упрямо посмотрел на него, и Цинхуа мысленно застонал. Он что, серьёзно?! — Нет, дослушай до конца, пожалуйста. Я знаю, ты думаешь, это абсурдный розыгрыш, поэтому сегодня покажу тебе кое-что.
Он наклонился поближе к Цинхуа и протянул пустую ладонь. Ничего не происходило, и Цинхуа скептично уставился на неё, прикидывая, сколько нужно будет времени, чтобы добежать до двери с криками о том, что их Президент действительно — о, пожалуйста! — <i>действительно</i> слетел с катушек от вечной работы. А потом из руки, прямо, чёрт возьми, из грёбаной <i>руки</i> грёбаного Мобэя стали появляться льдинки. Прямо из ладошки. Из-под кожи!
Цинхуа во все глаза смотрел, потом тоненько пискнул и, как все нормальные люди… упал в обморок.
***
— Это что?
— Шан Цинхуа.
— Я вижу, что это Шан Цинхуа, — раздражённо раздалось в ответ голосом Лингуан-цзюня. — Почему он лежит здесь?
— Он упал в обморок, когда я показал ему лёд.
— А ты, я смотрю, совсем ума лишился, племянничек?
Сознание возвращалось неохотно. Он лежал на чём-то мягком и был укрыт, хотелось спать дальше, но голоса в комнате мешали заснуть. Он нехотя потянулся. На него тут же уставились две пары глаз.
— Доброе утро?
— Ну, я пойду, племянничек. Разбирайся, — Лингуан-цзюнь помахал ему рукой, гаденько ухмыльнулся и был таков. Мобэй-цзюнь проводил его раздражённым взглядом.
— Как ты себя чувствуешь?
— Спать хочется, — честно ответил Цинхуа. Разум его ещё не до конца прояснился.
— Я увезу тебя домой, здесь будет неудобно.
— Хорошо, — он поднялся, складывая плед.
Мобэй-цзюнь смотрел на него, будто снова чего-то ждал, вздохнул как-то слишком устало и легко дотронулся до локтя, разворачивая.
— Тебе не страшно?
— Нет, — снова честно ответил Цинхуа и даже покачал головой. А потом убеждённо заявил: — Подумаешь, я просто сошёл с ума. С каждым бывает!
— Ты не сошёл с ума, Цинхуа, — мягко сказал Мобэй и потянул его за локоть вниз, вынуждая присесть на диван. — И то, что ты видел, действительно правда.
— Неа, — помотал он головой. — Такого быть не может. Демонов не бывает. Никто не может вырастить из своей руки кусок льда.
Мобэй-цзюнь вздохнул ещё более тяжко, чем раньше. Лицо его выражало муки.
— Я покажу ещё раз. Смотри, — он снова поднял ладонь и уставился на неё. Цинхуа уставился тоже. Из ладони опять полезли куски льда. Оба молчали, тупо смотря друг на друга и на ладонь.
— Ладно, — наконец, Цинхуа утвердительно кивнул.
— Ладно? — Мобэй-цзюнь выгнул бровь, ожидая всего, что могло прийти ему в голову.
— Ладно, — ещё раз кивнул Цинхуа. Ткнул в льдинку, торчащую из руки, почувствовал холодную поверхность и повторил ещё раз, намного убедительнее. — Ладно.
Мобэй-цзюнь терпеливо ждал, опасаясь даже предположить, к каким выводам пришёл его собеседник и что сделает дальше. Оба помолчали некоторое время.
— Где ты его взял? — вскоре Цинхуа всё же не удержался.
— Кого?
— Наркотик. Что это? Я никогда не принимал, это должно так ощущаться?
Мобэй-цзюнь снова вздохнул, испытывая непреодолимое желание похлопать себе по щекам. Он постарался подобрать самый мягкий тон из тех, которые не спугнут Цинхуа.
— Это не наркотики. И не гипноз. И не что-нибудь ещё, о чём ты мог бы подумать. Я правда демон. Точнее, был им несколько веков назад до того, как наши рода начали вырождаться.
— Вырождаться?
— Да. Я расскажу тебе. Раньше мир был разделён на земли людей и земли демонов. Ещё в мире были заклинатели, они с помощью светлой духовной энергии умели сражаться с демонической ци. Существовало несколько школ для заклинателей. Много чего произошло, и в начале своего правления Владыка Ло Бинхэ с помощью своего мужа и друзей смог объединить демонические и человеческие земли, но потом мы стали замечать, что постепенно уменьшается количество людей, способных стать заклинателями, а через несколько веков такие и вовсе перестали рождаться. Демонов же не только было меньше изначально, но и новые рождаться перестали совсем, и вскоре многие рода канули в истории. К нынешнему году остались только несколько сильнейших демонов и те, кто смог переродиться человеком, а после вернуть себе воспоминания.
Цинхуа сидел совершенно обескураженный. Это было так похоже на его сны, что он никак не мог поверить. Если верить тому, что говорит Мобэй-цзюнь… То получается, что и его сны являются правдой? Это было просто немыслимо и совершенно невозможно.
— Эти школы… Среди них была та, которую называют хребтом Цанцюн? — Цинхуа неуверенно поднял глаза.
— Была. Но откуда ты знаешь? Никакой информации о ней не сохранилось. Мы лично уничтожили все свитки, каждый до последнего.
— Мне с детства снились сны. Я видел то, другое детство, других людей и… и друзей. Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ. Но я никогда, ни в одном из снов, не видел тебя. Почему ты сейчас рассказываешь мне об этом?
Мобэй-цзюнь некоторое время молчал. Он прикрыл глаза, будто прислушиваясь к себе и решая, нужно ли отвечать сейчас или стоит ещё немного подождать. Когда он открыл глаза, Цинхуа почти провалился в то количество любви и нежности, что в них было.
— Я слишком долго искал тебя и не смог больше стерпеть. Ты так… Ты Шан Цинхуа.
Мобэй медленно провёл кончиками пальцев по его щеке и словно разом весь выдохся, становясь просто невероятно уставшим. На глазах его хрусталью блестели слёзы, а вдох отчаянно рвался.
— Я ждал тебя тысячу лет, — тихо шепнул Мобэй, и голос его прозвучал тихими каплями росы поутру. — Я…думал, что потерял тебя насовсем.
— Но зачем? — Шан Цинхуа дёрнулся, не зная, куда себя деть. Ему было жутко видеть, как такой человек… демон… страдает столь явственно, что его боль удушающей волной затапливает всё вокруг. — Я ведь обычный человек…
— Ты всегда был необыкновенным, — прервал его Мобэй, и голос его звучит что тишина как будто, сокровенная самая, и смотрит он — нежным таинством, как на величайшую драгоценность мира. — Ты был единственным, кого я любил настолько долго, насколько себя помню.
— Н-но… Я тебя не помню, — он отвёл глаза. Мобэй смотрел так отчаянно ласково, так любяще, что он не позволил себе и думать, что это могло быть для него. Мобэй сжал его руки в своих ладонях и оставил на его тонких пальцах лёгкий поцелуй. Цинхуа почувствовал, как щёки начинают гореть.
— Это не страшно. Если ты не вернёшь себе воспоминания, мы создадим новые. Я буду рассказывать тебе о прошлом, если ты захочешь. Главное, что ты теперь рядом.
— А если я не захочу? — Цинхуа прикусил губу. Он уверен, что это было жестоко слышать от человека, которого ты любишь настолько сильно, но ему нужно знать, к чему стоит быть готовым в том случае, если они с Мобэем… не смогут друг с другом.
— Я сделаю всё, чтобы такого не случилось, но если, — он вздохнул, будто даже мысль об этом доставляла ему физическую боль. — Если такое произойдёт, и ты захочешь уйти, то я не стану держать тебя.
Цинхуа удовлетворённо кивнул, про себя удивляюсь, как быстро и легко он поверил во всё, что сказал ему сейчас Мобэй-цзюнь. А потом хмыкнул и тихо спросил:
— Отвезёшь меня домой? Ты обещал.
***
вместо эпилога.
— Мобэй, смотри, уже объявили посадку! Наконец-то! — Цинхуа суетливо дёргал его за рукав, тыкая пальцем в табло с номером прибывшего рейса, и тянул вперёд, сквозь огромную толпу аэропорта. — Пошли скорее, они наверняка уже нас ждут!
Мобэй хмыкнул, но промолчал. Самолёт только приземлился, и летевшие ещё скорее всего даже не начали вставать со своих мест, чтобы пройти на выход. Им предстоит подождать десяток минут, прежде чем они увидят Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю, но успокаивать Шан Цинхуа, чья неуёмная энергия искала выхода, было бесполезным делом. Мобэй сжал его руку в своей чуть крепче и потянул на себя, не давая вертевшемуся во все стороны мужу столкнуться с каким-то спешащим мужчиной.
Они подождали, пока закончится проверка документов, и наконец увидели сначала Шэнь Цинцю, а потом и Ло Бинхэ с чемоданом.
— Брат Огурец! — воскликнул Цинхуа и кинулся обниматься, сначала налетев на Цинцю, а потом и на Бинхэ. — Наконец-то! Я думал, вы про нас уже забыли совсем.
— Про тебя-то забудешь, братец Самолёт, — закатил глаза Цинцю.
Мобэй усмехнулся, переглянувшись с Ло Бинхэ, пожал ему руку, а затем и обнял тоже.
Друзья же, в конце концов.