Пустота и смерть. Жидкости этих двух субстанций наполняли мой разум, пока я шагал вдоль реки по лесу вдаль, к рассвету. Мы проиграли войну. На душе что-то скребло, я старался не обращать внимания, мне и так было больно. Визжащая бомба оторвала мне руку, но мой вечный двигатель внутри всё стучал и стучал. Изо рта исходил дым, и я не знал, что это: дым от моего сердца или остатки падшей с небес летучей смерти.
В нас горело синее пламя революции, а теперь лишь горела моя рука, но я дойду, за спиной болталась винтовка, она порхала, колыхаясь за спиной на кочках и овражках. Она была мёртвой истощённой бабочкой войны над искалеченным лесом. Они сожгли его. Они сожгли нас всех.
Нет, не думать, просто идти. Что-то внутри меня звенело и бряцало как ржавые ключи в кармане гробовщика. Этот гробовщик прибивал небо к земле, напевая песню чёрного дождя. Огромный молот грома бил по гвоздям, которые он выуживал из своего бездонного кармана по имени судьба. А когда же небо было прибито к пепельной почве, великий бог поднялся с колен и закрыл свою мастерскую. Я последний опарыш гнилых мух в этом павильоне трупов.
Я не хотел оборачиваться. Но я обернулся. И на серо-чёрную почву упали слёзы. Нужно идти к рассвету.
Они просто обошли нас. Обошли наш склеп. Когда я остался один, они прошли сквозь меня, как грязный дым через лёгкие курильщика полные рака. Я был этим раком. Опухолью на изуродованной родине.
Малой родине, на которой нашли смерть мои товарищи. Нет, мы здесь не родились, но мы здесь умерли, что намного важнее. Разве я мёртв? Не думаю, что это имеет значение.
Птицы не пели, птицы легли с солдатскими сердцами в землю, согревая их в последний раз. Их души больше не взлетят в воздух, порванные шрапнелью, нет, они упокоены. Вместе с мечтой, за которой следовали они, вместе с безмерным счастьем. Сколько ещё надо убить людей, чтобы оставшиеся стали наконец счастливыми? Я еле волочил ноги, кровоточащие от шрапнельных порезов. Тишина вокруг. Только холод.
Я шёл дальше, лес уже должен закончиться, почему я всё спотыкаюсь и спотыкаюсь? Я снова обернулся, и на этот раз землю окрасили не только мои слёзы, но и чёрная кровь. Я не дойду, мне слишком грустно. И одиноко.
Одиночество сковало меня, пришлось остановиться и вздохнуть этот пыльный воздух, пахнущий внутренностями моих друзей. Все их следы замело огнём, я к ним больше не вернусь, надо идти дальше.
Когда-то я цеплялся за этот лес всеми ногтями, ногтей больше не осталось. Я вгрызался в вены своих врагов, но и челюсть у меня вырвали. Поэтому мне осталось лишь ползти червём назло тем, кто седлает пожары бомбардировок.
За что? Мы же просто бились во имя того, во что верили, за то, что было изображено на нашем чернеющем обрывками по всей стране флаге. Мы были свободнее всех, пока нас не застрелили, освободив целиком и полностью. Я шёл в обратную сторону от двигающегося фронта. Как бы хотелось сказать товарищам вдалеке что мы сделали всё, что смогли, но захотят ли они слушать этого невольного дезертира? Я дезертирую в рассвет, бегу к лучам. Там осталась моя любовь. Любовь, что умерла первой в свинцовом шторме, порвавшим яблони на части.
Моя любовь. Зачем ты верила? Зачем ты верила в свободу внутри меня? Теперь ты мертва, я ничего не могу тебе теперь объяснить. Все шутки и притчи так и останутся непонятыми, прости меня. Прости меня, что я не сохранил твой любимый шарф, его сожгли наши враги. Прости меня, что-то самое письмо я получил так поздно, его упрятали дьяволы. Прости, что побежал спасать тебя и нашего ребёнка в этот лес, нас разорвали невинные огни. Теперь остался только я, а скоро и меня не будет. Наша несостоявшаяся династия погибла на первом вдохе, как и любовь. Прости меня, дорогая, я топчу твои хрупкие кости.
Как бы не упасть в прорубь боли, мне нужно дойти, пока уставшее от потерь тело мне позволяет. Душа же потеряла всё и теперь волочится за мной сдутым шариком. Я несостоявшийся аэростат справедливости, ткань правды порвали, и весь горячий воздух вытек в забитое стальными гвоздями небо.
Подняться на холм, там и хранился рассвет, туда мне и нужно шагать, поднимая и опуская свои уставшие лапы. Я превращаюсь в зверя, разум мой глупеет под тяжестью мертвечины.
Я споткнулся о скрюченную руку своего лучшего друга, я узнал его по жесту и по татуировке: даже по частям он остаётся целым собой. Так вот куда ты пропал, где ты пытался спрятаться от ножей и штыков. Прости меня, мой друг, мы не справились, я уронил твой флаг, в последний раз, его некому поднять, он останется лежать на твоём теле, прости меня!
Простите меня друзья, что я покидаю свой пост, что оставил нашу мечту гнить белыми нитями вьюнка в гобелене истории! Но никто не вырвет этого паразита, даже бледной моли безразличия она непосильна.
Мы оставили здесь нашу кровь. Потомки напьются ей и возродят наше дело, я в это верю. Жаль, что среди них не будет моей дочери.
Ах этот жемчуг! Этот туман оставил свои следы росы на траве, покрытой ожогами. Как он блестит в свете рассвета.
Рассвете новой эпохи.
Прости меня, солнце...