Ты не можешь знать, что каждый чувствует глубоко внутри себя.
Моника, монолог Ⅶ, «Doki Doki Literature Club!»
Когда Уэйд закрывает глаза, то видит совсем ничего. Ничего — абсолютно чёрное нечто, которое не имеет конца и начала. Это нечто у него внутри, и оно не собирается куда-то исчезать. Уэйд не слышит голосов, не видит Жёлтого и Белого. Вообще, с тех пор как они покинули его, он будто бы совсем опустел. Внутри ничего нет, снаружи тоже. А что у Пула осталось тогда? Ни-че-го, но ему нестрашно из-за этого. Уэйд просто в замешательстве. Уэйд правда просто не видит смысла двигаться дальше. А ещё он точно не скучает по своим друзьям, нет. Хрен-то там он будет скучать! У Уэйда ведь нет проблем на самом-то деле. Он чертовски богат, пусть об этом и не знает никто. Он не болеет гриппом осенью, весной да вообще блять никогда. А ещё у него есть друзья, точно есть, пусть они и не рядом, пусть и не звонят ему совсем, но они есть. Они не оставят его и не уйдут никуда, но он не скучает по ним, ага.
Уэйд открывает глаза и матерится, когда понимает, что он всё так же у себя... в доме, полагает он. Ну, а где ему ещё быть. Он засыпал здесь, значит, проснётся тоже здесь. В жизни легенды из Библии не работают, так, к слову... Пятна на потолке кажутся ему знакомыми. Наверное, потому что он видит их каждое утро. То, похожее на член, то с ушами и даже самое большое пятно в виде пятна. Он не знает, чья это кровь на потолке, может быть, даже его, но... он уверен, что это кровь. Сколько лет этим пятнам он тоже не помнит, потому что такие мелочи вылетают из его головы очень быстро, зато он помнит, что сегодня вторник, потому что вторник — это важно. По вторникам по телевизору крутят «Улицу Сезам». Уэйду нравится смотреть это шоу или нравилось когда-то смотреть, но, в любом случае, не может же он просто так помнить про то, во сколько оно начинается, да?
Уэйд проводит языком по нёбу и задумчиво хмыкает. Ему не нравится это новое ощущение. Что-то не так. Уэйд внимательно осматривает всю комнату. Его взгляд задерживается на какой-то не видимой остальным точке. Мужчина качает головой и, словно отчитывая, цокает пару раз языком, а затем начинает говорить, смакуя каждое слово:
— Странно не слышать и не видеть Белого и Жёлтого. — Вдруг Пул тянет руки вверх и встаёт, поворачиваясь так, будто перед камерой, так, чтобы его кто-то точно видел. — Но я до сих пор вижу твои слова, а ещё… эту физиономию, наверное… не думаю, что это чья-то задница по ту сторону.
Уэйд крутит головой, будто стараясь найти кого-то снова, а затем останавливается, улыбается и чуть тише добавляет:
— Нет-нет, дорогуша, я не принуждаю тебя отвечать мне, но игнорировать моё знание всего неуважительно! — Уилсон корчится, после поворачивается немного левее. — А ты и вовсе без голоса… ну, ты в отзыв хотя бы «привет» передай, а то я зря что ли не назвал твоё лицо задницей, а? Так… что ты там, «Улица Сезам»? Полная хуета.
Вероятнее всего, голоса в голове Уэйда были настроены за просмотр шоу, а он — против, ведь иначе его монолог объяснить никак нельзя было. Мужчина медленно пятится в сторону постели и вдруг останавливается. Выражение его лица максимальное недовольное, внутри, вроде бы, даже много вопросов. Ему стояло найти на них ответы… рано или поздно он сделает это.
— Как забавно ты отрицаешь то, что я сломал твой фанфик! Ты ведь можешь даже заткнуть мне рот в любой момент, но не делаешь этого… — Уэйд спокойно ложится на постель и всматривается в потолок. — А ещё ты даже не заставляешь делать меня какие-то вещи… просто описываешь это и добавляешь рассуждения, пытаясь оправдать мои разговоры с тобой и тем, кто сейчас читает это. — Пул улыбается. — Ты ведь всегда так делаешь, да? Попадаешь в чью-то вселенную и следишь за ними, а потом выкладываешь это и ждёшь чего-то. — Уэйд закрывает глаза. — А люди не особо и ждут, тот сюжет с другим мной и Питером в моей голове… забавно, но недостаточно. Ты не так плоха, но… горячий секс звучит привлекательнее, деточка.
Пул поворачивается на бок и подпирает голову ладонью, игриво приоткрывая глаза. Он смачно облизывает губы и всматривается куда-то вдаль, будто проникая взглядом в совершенно другую реальность, намеренно пытается дышать громче обычного, чтобы это нельзя было упустить из виду. Уэйд чуть ёрзает на постели, а после медленно проводит рукой по собственному телу и хитро щурится — без стеснения он запускает правую руку в спортивные штаны, вздыхает, затем переворачивается на спину, он слегка прогибается в спине на мгновение, вынимая руку. Немного вставший член показывается сквозь ткань. Уэйд поворачивает голову в сторону, опять будто обращаясь к кому-то: «До сих пор не хочешь остановить меня… ладно, тебе, наверное, нравится смотреть на это». Уэйд медленно стягивает с себя штаны, откидывая их в сторону двери после. Мужчина усмехается и прикусывает нижнюю губу, он опускает свой взгляд, глядя на движение собственной руки. Немного вставший член показывается наружу, Уэйд медленно скользит большим пальцем по чуть блестящей головке и растирает предэякулят между пальцами. При каждом движении Пул немного приподнимает свою задницу, а затем опускается, кажется, имитируя движения во время секса. «Блять… — Он начинает двигать рукой по всей длине члена вверх-вниз. С его губ срываются стоны: — Блять, как хорошо». Второй рукой Уэйд начинает ласкать собственные соски, поочерёдно перекатывая их бусинки между пальцев. На секунду мужчина останавливается, издавая сдавленный вздох.
— Ваше наблюдение так возбуждает. — Уэйд прикрывает глаза и, опустив руку, притрагивается к прессу поглаживая его, словно прислушиваясь к собственному дыханию.
Затем мужчина ускоряет собственные движения, порой лаская рукой яйца и задницу. В очередной раз он ведёт рукой по бедру, затем поднимает её и запускает несколько пальцев в рот, начиная посасывать их после. Через ещё нескольких движений Уэйд чувствует, как член начинает немного пульсировать, он приоткрывает глаза и запрокидывает голову, его дыхание учащается, и он, рвано вбиваясь в собственную руку, кончает.
***
Уэйд стоит в душе и ощущает контраст от прохладной воды и тёплых слёз, стекающих по щекам, подбородку и шее. Он трёт мочалкой собственное тело и, прижавшись к стенке душа, вздрагивает. Уилсон переключает воду с прохладной на более горячую, струйки начинают слегка обжигать. Уэйд стоит под душем ещё пару минут, затем выключает его и резко разворачивается: «Мне хотелось? Нет, я хотел, чтобы ты ушла! Я ненавижу это ощущение наблюдение и каждое твоё слово! Ты думаешь, что можешь написать какое-то слово, а оно точно будет на своём месте! Хватит так думать! Ты не можешь сделать меня счастливым! Просто уйди. Оставь меня».
— Иногда мне кажется, что тебя нет, но я же правда ёбнутый, поэтому я бы не удивился тому, что всё существует лишь в моей голове даже сейчас. Так странно, что ты правда прекратила описывать что-либо, кроме моих слов. Я могу сейчас закинуть себе ногу за шею и никто не узнает, или сделать это... ох, блять! Ладно-ладно, надо прекратить так делать... но типа раз ты ничего не описываешь, то как она узнает, что я уже в постели? Тут тепло, знаешь ли, я чувствую себя не таким пустым здесь. Я не знаю, почему ты исключила из этой работы Белого и Жёлтого, хотя… они бы могли помешать тебе, знаешь, врывались бы в каждое описание, но в шапку тогда бы пришлось ставить что-то ещё... Я хотел бы поболтать с ними сейчас, с Белым и Жёлтым, с ними спокойнее большую часть времени. Хотя, с кем-то вообще не так одиноко, как сейчас. Я даже не уверен, что ты правда есть. Может, я говорю ни с кем сейчас? Меня правда можно назвать психом... Эх, думаю, что ты зря вообще начала всё, на этой неделе у меня нет никаких заказов или чего-то вроде этого. Моя жизнь точно не может быть фанфиком, ну, за Бартоном бы проследила, а. Или ещё за кем, а то ишь, я сразу! Мне приятно, правда, но охуеть как некомфортно. Ой бля... разнылся я, правда? Знаешь что, мне просто немного одиноко, типа и Спайди занят, и крошка Логан, и Визл, да и слепая Эл. Может быть, они не заняты и врут мне? Могли бы они соврать мне? Паучишка бы навряд ли смог, а ты бы могла изменить это? Ну, смогла бы найти мне собеседника во всём этом наборе букв и мыслей? А если бы я попросил очень-очень искренне? Я сейчас очень искренен, хоть ты и не описываешь это, но это правда! Так что... хотя… я бы не хотел, чтобы ты заставляла их что-то делать, не думаю, что ты смогла бы... А если ты всё время заставляла их общаться со мной? Да, не, нет. Ладно, просто продолжай свою работу, а я… — Уэйд зевает, — спать, может быть, не проснусь завтра, дай Бог.
Пул укрывается одеялом, жмётся к матрасу сильнее, огорчённо хмыкает и закрывает глаза. Он прокручивает в голове все свои мысли, всё, о чём он говорил, и вздыхает. Белого и Жёлого ему точно не хватает, но, в целом, у него всё даже не так плохо, как кажется. Его нельзя назвать счастливым, но... он был таким всегда. Да и какой смысл в абсолютном счастье? Не, такого Уэйду не надо, но... друзей бы.
— Спокойной ночи, ребят...
[Эй-эй, дурила! Какой «гуд слип, гайс»? Ты что правда думал, что находишься в фанфике? Да и как мы смогли бы тебя оставить? Ты же беспомощен как слепой котёнок!]
(Да, это было глупо, Уилсон, ты же сам сказал нам недавно, что хочешь побыть один, хочешь поразмышлять обо всём и познать «смысл». Мы решили оставить тебя на вечер именно поэтому. Знали бы мы, что у тебя совсем всё съедет со своих мест, не уходили бы никуда).
[Насколько я понял, амиго, ты расстроился из-за того, что Джимми не захотел сегодня с нами посмотреть «Моану»? Значит, ага, ты расстроился и после этого, охуеть, конечно, но прозрел во всех смыслах? Мучачо, заебал думать так масштабно постоянно].
(В общем и целом, Белый прав. Уэйд, просто отдохни, завтра Логан заскочит к нам, и мы поболтаем, всё наладиться).
[Так-то он заскочит уже сегодня, у нас же на часах, вон, шесть сорок. Готовь парадные трусишки, дурила].
— Бля, только смириться с вашим исчезновением смог, ладно, я... могу поспать ещё дохуя, — Пул опять зевает, — теперь попрощайтесь с душкой автором, которая вас вернула, а ещё с милашкой читаталем. — Уэйд спокойно тянется. — Спасибо, — добавляет он тише и наконец засыпает.