9.12.2041

Неделя проходит незаметно то ли из-за постоянных допросов и волокиты с увольнением, то ли из-за апатичного состояния, нахлынувшего на Терезу на следующий день после произошедшего. Каждое утро она встает, умывается и делает зарядку. Каждое утро она готовит себе сбалансированный завтрак, принимает таблетки и проверяет почту. Каждое утро она погружается в ужасный вихрь из сожалений и разочарований.

Ее старая квартира такая же старая и никчемная, ее книжные полки такие же нелепые, как и раньше. Мир не содрогнулся от того, что на Элизу Камски завели уголовное дело, которое со стопроцентной вероятностью окончится обвинительным приговором. Но как можно жить после такого? Как они все: простые граждане, министры, инженеры, андроиды и Иерихон могут продолжать стабильно функционировать? На каких основаниях планета не сходит с орбиты и не сгорает в радиации, приближаясь к солнцу? Все продолжает быть выверенным и прочным. Или становится таким из-за последствий задержания Камски.

Уличные протесты сходят на нет. Люди добились желаемого, хотя, если пытаться уточнить, чего именно, то внятного ответа получить не выйдет. Новостные каналы пестрят фотографиями бывших членов совета директоров и видео с обысками в Киберлайф. Иерихон празднует, и Норт становится у него во главе, как ей и полагается.

В понедельник Тереза отправляется на встречу с сестрой. И впервые за несколько дней снег утихает, и воздух кажется не таким тяжелым. Все пахнет свежестью и отдает новизной, так что Тереза развлекает себя видами из окна пока добирается. Белый цвет больше не ощущается тревожным или болезненным. Наоборот — он успокаивает, хоть и режет глаза своей яркостью. Она проезжает мимо парка и видит, как дети лепят снеговиков и играют в снежки, как прохожие поскальзываются на ровно месте, а мастера пытаются починить теплый пол, и длинные провода на электрическом столбе, скованные льдом, опасно свисают у них над головами. На секунду, всего лишь на секунду все это кажется прелестным, но ей этого хватает, чтобы вновь почувствовать себя живой.

Тереза выходит из машины, проходит контрольно-пропускной пункт и подписывает всевозможные бумаги о неразглашении, то и дело сияя своим ID. Она гремит подошвами ботинок по начищенному до блеска полу и хрустит челюстями. Где-то тут уже как неделю содержится Камски, ожидая начала судебных процессов, и в это почти не верится.

Открывая очередную дверь, охранник зачитывает инструкции, а потом удаляется, морщась как от зубной боли. Тереза медленно входит в помещение, задерживая дыхание, и стискивает руки в кулаки, с силой вонзаясь ногтями в кожу ладоней.

Элиза Камски сидит за перегородкой, закинув ногу на ногу, в неприлично ярко-оранжевом костюме, и чувствует себя замечательно. Ее волосы все так же идеально уложены, а на лице как будто еще сохранились остатки макияжа. Или же это просто свет так льстит ей.

Тереза садится на стул, внимательно смотря на три маленькие круглые дырочки в пуленепробиваемом стекле. Она подносит к ним пальцы, но тут же одергивает руку и слишком резко снимает трубку, прикладывая ее к уху.

— Рада тебя видеть, сестра.

— И я тебя, Элиза, — холодный пластик обжигает ушную раковину, но она только фыркает, потирая ухо.

— Долго же ты собиралась, — кивает Камски, барабаня пальцами по краюшку стола. –Я уж думала, не придешь.

— Не драматизируй.

— Даже не пыталась, — выдыхает она, пытаясь просунуть мизинец в одно из трех отверстий в стекле. — Хлоя пришла на следующий день.

— Как ее впустили? — вырывается у Терезы.

— А что им еще делать? Как-никак, глава Киберлайф.

— Что?!

Элиза смеется, откидываясь на спинку стула. Яркое точечное освещение в виде лампы, висящей высоко над ними, истончает черты ее лица. Тереза пытается встретиться с ней взглядом, но видит на месте глаз только две зияющие дыры.

— За несколько дней до ареста, — объясняет она, — я отписала всю свою долю в корпорации на нее. Хотела сделать сюрприз.

— Это шутка? — Тереза вскидывает бровь, проводя ладонью по лбу. — Ты сделала что?

— Почему все так удивляются?

— Потому что ты ненавидишь андроидов? — она пытается сдержаться, но истеричные нотки все равно проскальзывают в ее голосе. — Ты делала все, чтобы уничтожить Иерихон.

— Неправда, сестренка. Как я могу их ненавидеть? Я их создала.

— Тогда что? Какого черта ты играла в эти игры?! Какого черта ты довела ситуацию до такого?!

— Ну, — она пожимает плечами, приняв задумчивый вид, и начинает качаться на стуле. –Мне было скучно? А может и не было. Кто поймет этих гениев, не так ли?

— Ты невыносима, ты знаешь?

Тереза устало стонет и прячет лицо в ладонях. Короткие волосы лезут в глаза и колют щеку, но она только сильнее сдавливает пальцами голову.

Элиза любуется ей, и она знает об этом.

— Тебе дадут пару пожизненных, назовут каким-нибудь пафосным словом и загнобят, Элиза. А Иерихон еще долго будет паразитировать на этом образе.

— Мне дадут восемь лет, три из которых я отсижу, а потом подам на апелляцию.

Тереза поднимает голову. Удивление на лице проявляется так сильно, что Элиза передразнивает ее.

— Я Элиза Камски, какого черта ты не веришь в меня?

***

Спустя еще неделю Терезе надоедает сидеть дома и паразитировать на достижениях своего века, поэтому она приглаживает волосы, чуть дольше обычного смотря в зеркало, и одевается. За окном идет мокрый снег, из-за чего она берет с собой старый зонт, валявшийся за ненадобностью все эти годы на дне обувного шкафа. Деревянная дверца неприятно скрипит, и Тереза делает себе пометку купить что-нибудь для смазки петель.

Сумерки наступают непросительно рано, и она морщится, осознавая, что собиралась слишком долго и опять не застала дневной свет. Улица тут же застает ее палитрой красок, а ароматы закусочных, булочных, открытого канализационный люка и мобильной кофейни погружают в настоящий фильм ужасов. После затворничества подобное кружит голову и пьянит, но вид сытых, спешащих и нервных прохожих слегка успокаивает. Тереза вливается в поток людей, и сама не замечает, как проходит несколько кварталов, добираясь до границы района. Вид административных зданий и патрульных машин заставляет ее остановиться, и она внимательно изучает улицу, глубоко вдыхая и выдыхая морозный воздух.

Где-то вдали звучат сирены, а светофор в нескольких метрах от нее загорается зеленым, и она, как по инерции, возобновляет движение. И так продолжается еще час, пока она каким-то чудом не приходит к торговому центру, чья яркая аудио- и видеореклама привлекает людей со всего района.

Тереза заходит внутрь, на ходу снимая шапку и шарф. На первом этаже расположен супермаркет с широкими прозрачными дверьми, сквозь которые она видит прилавки с яркими фруктами и овощами, и они неожиданно радуют ее. Тереза набирает целую корзину провизии, закупив слишком много сочных зеленых яблок. В детстве она их очень любила, и отец знал и подкидывал их ей в рюкзак.

На кассе она автоматически расплачивается, и только выйдя на улицу в удивлении останавливается прямо посреди парковки. Она точно помнит, что несколько дней назад ее банковский счет был на нуле, и банк даже прислал сообщение, что карта заблокирована до пополнения счета.

Мысли о том, как на ее счету оказались деньги, занимают ее всю дорогу домой, пока мокрый снег потихоньку не переходит в грозный ливень. Уличные звуки постепенно становятся выше и резче, и на половине пути она переходит с шага на тихий бег, пытаясь поскорее уйти от неприятного рокота моторов, звука дождя и скрипа шин по асфальту.

Когда Тереза подходит к дому, ветер разыгрывается не на шутку, и ей приходится сложить зонт. Она быстро промокает до нитки и сквозь зубы ругается на ужасную погоду, а потом замечает под козырьком подъезда знакомую фигуру и замирает.

Аида тоже с зонтом. Держит его неуверенно в руках и играет челюстями. Лампочка под козырьком у нее над головой кажется чем-то наподобие нимба, пока половина ее лица утопает в тени. Одета она в черное пальто, нежно-розовый шарф и ботинки. На руках, в которых она качает зонт, в тон шарфу перчатки. Если бы сейчас снимали очередной ремейки Джеймса Бонда, Аиду бы взяли на роль без лишних вопросов.

Тереза смотрит на нее без каких-либо мыслей в голове. Обдуваемая ветром и обсыпаемая дождем, она дрожит, звонко стуча зубами. По телу тут же прокатываются мурашки, а живот неприятно бурчит. Шея ноет из-за неосознанного стремления втянуть ее в плечи. В небе гремит гром.

Аида начинается спускаться по ступенькам и будто бы падает, всем телом поддавшись вперед. И оказывается рядом, раскрывая над ними широкий зонт.

— Зачем тебе зонт, Аида?

— А тебе, раз ты даже не удосуживаешься его открыть?

— Ветер сильный. Не хотела его сломать.

Аида цокает языком и улыбается.

— Я бы пришла к тебе сразу, но мне нужно было разобраться.

— Разобралась?

— Нет.

Тереза на секунду сильно зажмуривается, а потом открывает глаза, видя разноцветные круги перед собой. В детстве ей это помогало сконцентрироваться, и в последнее время тоже начало работать.

Она кивает Аиде на дверь и, не дожидаясь ее реакции, выходит из-под зонта. Она не помнит, как добирается до квартирной двери, как находит ключ в кармане куртки и поворачивает его в замке, как раздевается и ставит их зонты сушиться. Тереза приходит в себя только тогда, когда Аида садится на диван, взлохмачивая короткие волосы. И только сейчас она понимает, что все это время у той в руках было что-то еще. Знакомая яркая коробка.

— Что это?

— Ну, — она мнется, не решаясь открыть, но видя встревоженное лицо Терезы, все-таки открывает, и запах свежеиспеченных пончиков заполняет комнату, — я подумала… тебе они нравятся.

— Спасибо… Я поставлю чайник…

Тереза вновь слишком быстро уходит, пытаясь оставаться сконцентрированной. Аида включает телевизор и идет за ней, и на этот раз звук ее шагов достаточно громкий, чтобы Тереза была уверена в расстоянии между ними.

Она наполняет чайник и ставит его на плиту, а потом прополаскивает две кружки под горячей водой и ставит их на полотенце, вновь возвращая руки под воду. Она слышит новостную заставку федерального канала, но из-за воды не может различить голос диктора. Кожа на руках немного жжется, но она довольно быстро согревается, оттягивая момент, когда нужно будет закрыть кран. Вместо нее это делает Аида, протягивая кухонное полотенце и заглядывая ей в глаза.

— Я пришла не для того, чтобы просить помощи.

— Правильно, — пытается скалиться Тереза, — я все равно не могу тебе помочь. Никогда не могла, если быть честной.

— Дело не в этом, — протестует она.

— А в чем? Зачем ты пришла?

— Потому что ты единственная, кому я доверяю.

Тереза трясет головой и раздраженно фыркает. Чайник неожиданно вскипает, поэтому она оттягивает полминуты, разливая кипяток по кружкам и бросая в них чайные блоки. Аида терпеливо ждет, не сводя с нее глаз.

Когда они усаживаются за стол, и Тереза делает пробный глоток, молчать становится неприлично.

— Какая польза от того, что ты мне доверяешь?

— Я не знаю, кто я и что мне делать, Тереза.

— Думаешь, я знаю? Если помнишь, я с самого начала пыталась это понять. И, очевидно, не преуспела, если мы оказались там, где оказались.

Аида замолкает, и долго ничего не говорит, наблюдая за тем, как Тереза пьет чай и поедает пончики. Все шесть пончиков улетают незаметно, что сильно удивляет Аиду. Изучая квартиру, ее поисковые программы обнаруживают в одной из полок антидепрессанты, а интернет подсказывает побочные действия, среди которых значится переедание.

— Тебе прописали очень сильные антидепрессанты, — констатирует Аида.

— Спасибо, кэп.

— Это из-за ареста Камски?

Тереза пожимает плечами, допивая остатки чая. Она слышит, как в новостях вновь обмусоливают тему с Элизой, и пытается переключить внимание что-то другое.

— Из-за всего. Я как-то в последнее время совсем сдаю.

— И что будешь делать?

— Не дам этим говноедам выиграть. Неправильно это… жить так, — она указывает на обстановку вокруг. — Надо жить как-то иначе.

— Думаешь, сможешь?

— Конечно, смогу, — улыбается Тереза. — И ты сможешь. Не знаешь, кто ты? Хорошо. Можешь быть кем угодно. Рано или поздно все равно к чему-то придешь.

Она встает из-за стола, разминая плечи и спину. Суставы громко хрустят, доставляя ей удовольствие.

— А вообще, — продолжает она, — тебе бы радоваться. Камски хотела отослать тебя к черту на кулички. А так у тебя в запасе три года, чтобы все изменить. Хороший срок, правда.

Внезапно слух Терезы улавливает знакомое имя, и она поворачивается в сторону телевизора.

«Детектив местной полиции, Катарина Андерсон, была найдена мертвой сегодня в четыре пятнадцать по местному времени. Иерихон запланировал обращение…»

На большое ее внимания не хватает, и Аида, словно почувствовав, выключает телевизор. Тереза оборачивается к ней и вздрагивает, видя на ее губах теплую улыбку.

— Я думаю, ты права. У нас все получится.