«Я прошла через ад. И вопреки всему, что мне рассказывали о нём в воскресной школе, там не было ни котлов, ни пекла. Грешников тоже. По крайней мере, ни одного, кто назвал бы себя таковым. Впрочем, святых я тоже не видела. Кто-то говорил, что они — в раю, но я считаю, что рая не существует, и даже чистилища. Демонов с вилами и небесных судов не существует. Есть только ад, с которым придётся иметь дело. Придётся принять факт того, что он — есть, и не на страничках библейских книжек коммивояжеров, а прямо перед вашими глазами». 

Мисс Элина Сарджент, двадцати трёх лет, восходящая эстрадная звезда и талантливая скрипачка, в ночь на седьмое июля, когда должно было состояться её выступление в концертном зале *, была похищена и убита. 

Этот случай, произошедший десять лет назад, в своё время ничуть не потревожил Ребекку Рид. Для неё это был не более чем очередной громкий заголовок газет и новостных сводок по радио, потому что она никогда не любила музыку и никогда не любила имена на «э». Но сейчас, сидя на перевёрнутом ящике из-под апельсинов у чёрного хода в супермаркет, где она работала, трагедия десятилетней давности стала казаться ей донельзя важной, стала казаться реальной, потому что когда ты слышишь от диктора, что произошёл какой-нибудь теракт с двадцатью жертвами, тебе плевать, ведь это было не с тобой и не с твоими близкими, и это было далеко, но у Ребекки в руках были перемешанные между собой вдоль и поперёк исписанные тетрадные листы, на которых значилось ясно — Элина Сарджент, а рядом — дата вчерашнего дня, и всё её, Ребекки, почерком. 

«Ты не вспомнишь этого наутро, но тебе и не надо, потому что единственная твоя цель — передать эти записи леди Бехамфил, расследовавшей моё дело, тогда, будь уверена, мне ни к чему будет физическое тело, которое я у тебя ненадолго позаимствовала. Её адрес я прилагаю ниже...» 

У меня теперь есть ручная полтергейстка, думает Ребекка почти истерично, и это «почти» настолько устойчиво, насколько вообще может быть в подобной ситуации.

Да пошла ты нахуй, думает Ребекка уже далеко не истерично. Да пошла ты нахуй, и Бехамфил твоя тоже. 

В этот день Ребекка Рид берёт отгул и до самого вечера читает чужую автобиографию, написанную её собственной рукой. 

Автобиография не несла в себе ничего особенного, если описание продолжительного существования в некотором подобном реальности подпространстве, названным адом, особенным не считать. (Ребекка не считала, естественно, потому что, в отличие от Элины Сарджент, она никогда не была в воскресной школе и выросла в семье потомственных врачей.) Тем не менее, автобиография в мельчайших подробностях сообщала обстоятельства убийства, которое так и не было раскрыто. И на секунду Ребекка даже решила, что записи действительно стоит отдать, к тому же всё ей, считай, подали на блюдечко, но вовремя остановила себя, потому что какой бы леди (как выяснилось, Бетани) Бехамфил не была, маловероятно, что она увлекается оккультизмом и вряд ли поверит, что Ребекка просто однажды обнаружила эти записи в своей рабочей сумке, написанные рукой вселившегося в неё призрака умершей десять лет назад убеждённой христианки. 

(хотя, судя по всему, после определённого времени в аду не остаётся ни одного христианина) 

Ночью этого же числа автобиография оказывается благополучно сожжена в мусорном бачке на кухне. 

В течение следующих двух недель каждое утро Ребекка стабильно обнаруживает в своей рабочей сумке исписанные листы, и каждое утро тщательно их сжигает. У неё болят кисти рук, а из дома исчезает всякая бумага. 

Она хотела бы обратиться к врачу, но у неё никогда не было на это денег. 

Бумаги не остается, и следующая запись во много раз короче предыдущих. Мисс Элина Сарджент настоятельно просит помочь. Это её последний шанс. 

Ребекка не помогает. Потому что она из семьи потомственных врачей и, в конце концов, призраков не существует. 

Тело Ребекки Рид находят в её квартире лишь спустя неделю после смерти от потери крови. 

А прямо перед её глазами расстилался ад, и в нём действительно не было ни котлов, ни пекла. Перед Ребеккой стояла мисс Элина Сарджент, и лоб у неё действительно был расколот пополам. 

— Ну, вот. Из-за тебя мне всё придётся начинать сначала. — И по каким-то причинам в её голосе было злорадство. — Но, знаешь, это ничего. Зато теперь ты точно мне веришь.