Сзади послышался звук падения — тяжелый, гулкий, словно кто-то поставил точку, и Тим, наконец, заставил себя снова вздохнуть, дрожаще, неуверенно. Шеей он все еще чувствовал фантомное прикосновение ножа; кровь неприятно скользнула под кадык, облизывая покрытую мурашками кожу, и нырнула под латекс, противной влагой расцветая на ключицах.

      Тим слепым взглядом остановился на кровавой луже у своих ладоней — не своей — но от этого тошнота только сильнее подкатывала к горлу. Бордовые переливы в свете звезд подмигнули ему холодно, угрожающе, как раз когда за спиной двинулись.

      Тим судорожно обернулся — и Робин подошел к нему, попутно стирая с катаны чужую кровь и убрал оружие в ножны за спиной.

      — Любовь моя, — произнес он, присаживаясь рядом, напряженно глядя старшему в лицо.

      Тиму казалось, что он задыхается, что, возможно, неправдой и не было.

      Он ненавидел Ра’са, ненавидел то, как он был зациклен на нем, на Дэмиене; он ненавидел то удобство, которое старик ощутил, когда они с Дэмиеном вступили в отношения. Он выждал достаточное время, чтобы дать этому укрепиться, а теперь — теперь он охотился за ними, нажимая на все кнопки, которые эти отношения ему предоставили.

      Он делал это медленно, расчетливо, выводя их обоих из себя, не доводя это до Брюса и остальных в семье, зная, что они с Робином тоже этого делать не будут.

      Возможно, им стоило.

      Что подумает Брюс?

      Тим судорожно обернулся — за его спиной, сливаясь с ночным небом, лежало тело; кровь мрачным, почти фиолетовым пятном растекалась под ним все больше. За ним — еще одно, но отсюда он его не видел, и поделом; тошнота снова запершила в горле.

      Что подумает Брюс?

      — Тимоти, — вновь позвал его Дэмиен, тише, ниже; судя по его взгляду он угадал направление его размышлений, и выражение лица юноши неуловимо изменилось с решительного на чуть более мягкое. — Ты правда думаешь, что правила отца имеют для меня значение, если их соблюдение приведет к твоей смерти?

      Красный Робин дрожаще выдохнул, все еще не шевелясь; он знал, что на месте Дэмиена сделал бы то же самое, но мыслей о реакции Бэтмена это не убрало.

      Сам бы он не так боялся, будь он на месте юноши; он чувствовал бы себя правым и таковым, возможно, и был бы; он боялся за Дэмиена больше, чем за все остальное, потому что будь он хоть трижды родным сыном, Брюс не терпел убийств.

      Но знал ли он, сколько раз Ра’с влезал в их жизнь только за последние полгода? Знал ли он, из скольких ловушек им пришлось выбраться и сколько нападений Лиги отбить?

      Знал ли Брюс, как боялся Тим засыпать, не доверяя даже собственной квартире их безопасность — когда из каждой тени ему мерещились силуэты?

      Знал ли Брюс, что, спустя долгое время, к Дэмиену снова вернулись кошмары о Лиге, что он снова спал, готовый в любое мгновение достать из-под подушки нож и защищаться?

      Не знал — они постарались, постарался и сам Ра’с. Может, им стоило сказать об этом сразу.

      Может, стоило, если бы Тим был уверен, что Брюс их отношения одобрял. Тим не был уверен. Он промолчал, когда они с Дэмиеном об этом ему сказали, словно и не слышал, и быстро ушел.

      Что он сказал бы, если узнал, что на них охотятся, для того чтобы убить?

      Тим знал, что. Разорвите отношения. Пусть Ра’с об этом узнает — и отступит. Сначала миссия. На первом месте всегда миссия. Ваши отношения привлекают в Готэм Лигу, навлекая на весь город опасность, втягивая его в эти смертельные игры.

      Может, не такими словами, но. Первопричиной были бы они с Дэмиеном, а не Ра'c, так или иначе.

      — Пойдем, — тихо позвал его Робин снова, наклоняясь и помогая ему встать, заставив опереться на себя. — Пора домой.

      Дэмиен зол, отстраненно заметил Тим, едва перебирая ногами; он зол до дрожи, но злость эта направлена не на него; на Брюса, на приспешников Ра’са — на всех на свете, но не на него.

      Брюс узнает — он узнает о смерти двух посланников Лиги быстро, почти мгновенно; почему-то, если его дети были в подобном замешаны, он всегда был в курсе.

      Чего нельзя было сказать о том, что когда над его детьми висела угроза смерти, от него помощи не было до последнего.

      Так что Брюс узнает, а когда узнает — придет и будет говорить.

      Тим ненавидел это; Брюс приходил «поговорить», но говорил только он, мнение его детей всегда было не в счет. И Дэмиен давно перестал это терпеть, ввязываясь в скандалы, все еще пытаясь докричаться, в то время как у Тима к горлу подступал ком и перехватывало дыхание.

      Он не боялся вступать в споры, он хорошо умел вести их, находя слова и аргументы, но когда кричал Брюс, ему всегда было страшно. Когда кто-то, кого он когда-то считал безопасной фигурой, кто-то настолько огромный и могущественный нависает над тобой, брызжа слюной, что он должен был делать?

      Он мог справиться с раздраженным Брюсом, мог справиться со злым Брюсом; он выигрывал в спорах с ним достаточное количество раз, чтобы знать это — но когда причиной была чья-то смерть, он был обречен. Они все были обречены.

      — Пусть говорит, что хочет, — сказал Дэмиен, — мне без разницы. Ты жив, остальное не имеет значения.

      Когда Брюс найдет их, они оба будут мертвы. Не буквально, но —

      Тим почувствовал, в каком треморе заходятся его руки, только когда Робин посадил его обратно на крышу, обхватывая ладонями лицо и поворачивая на себя.

      — Он нам голову оторвет, — прошептал Тим, едва слыша сам себя, — он…

      — Мне все равно, — повторил Дэмиен, убежденней, яростней, словно одним тоном хотел вселить в старшего тот огонь, что горел в нем самом, — мне абсолютно плевать. Тебе едва не перерезали горло, — голос юноши становился все мощнее, весомей, словно он всего себя в эти слова вкладывал, — и между правилами отца и тобой выбор даже не стоит.

      — Он…

      — Тим, — рявкнул Дэмиен, заставив старшего всем телом вздрогнуть, стряхнуть тревожную дрожь, — ты правда думаешь, что отец, или дед, или что или кто угодно заставил бы меня оставить тебя умирать там, в угоду каким угодно правилам?

      — Н-нет, но…

      — Я люблю тебя, — крикнул Дэмиен и, видимо, поняв это, стал говорить чуть тише, — я люблю тебя. Здесь нет другого выбора.

      Жаркое, сбившееся дыхание Робина, его голос и хватка, то, что он сам дрожал, возвращали фокус мыслей со страха в его голове на реальность; на то, что могло бы произойти. Тим не хотел об этом думать. Он слышал, как колотилось сердце Дэмиена, словно сумасшедшее, и больше не хотел слышать ничего и не думать больше ни о чем.

      — Пойдем домой, — хриплым шепотом позвал Робин. — Мы скажем остальным, до того как отец узнает. Они будут за нас.

      Тим рвано кивнул, и юноша помог ему подняться.

      Два человека остались лежать позади них; черная форма Лиги почти сливалась с темнотой неба, но видно их было на белом бетоне преотлично — так Робин бросал Бэтмену вызов.

      Для Брюса всегда был выход — Дэмиен видел только такой.

      Сквозь клубившуюся внутри него панику и ужас, Тим подумал, что два человека на крыше были вызовом и Ра’су — попробуй, подойди.