Ночь вступила в свои права — прочно, — укрывая темнотой город, как одеялом; Дэмиен чувствовал, как оно давило на него, усыпляюще, смаривающе, как каждая мышца в его теле просила о покое, напоминала о безопасности, доме — но этого покоя Робин пока что дать себе не мог.

      Он вряд ли был бы полноценным, потому что значительная часть его сердца была не с ним — и юноша не знал, была ли в покое она.

      Он надеялся на это, по крайней мере.

      В пещере было тихо; тут всегда было тихо, в общем-то, гораздо тише, чем в пещере под поместьем хотя бы за счет отсутствия летучих мышей, но просто знание, что во всем здании кроме него лишь две живые души — Титуса и Альфреда — делало это место пустым. Одиноким.

      Раньше он посмеялся бы над собой — ему вполне хватало компании верных животных и себя самого — но после всех тех лет, что он жил в окружении стольких важных для него людей, что он мог поделать?

      Он не знал ответа на этот вопрос — да и нужен ли он был?

      Вверх, на лифте — казавшимся ему теперь невероятно громким — по коридорам квартиры, до кухни и спальни, как в полусне; не он вел свое тело — оно вело его. Единственное, пожалуй, что занимало его разум — разница часовых поясов, пересчет времени, который последние дни он проводил так много раз, что он сбился со счета.

      Мобильник, оставленный перед патрулем, радостно мигнул ему непрочитанными сообщениями — и когда Дэмиен увидел, от кого они были, чувство умиротворения укрыло его, как ночное одеяло — Готэм.

Тим

03:04

      Ради всего святого, гребаные часовые пояса

      я мертв

Тим

03:07

      образно!

      я цел и невредим, и ужасно хочу спать

      как ты??

Тим

03:12

      я только что подумал что ты возможно уже уснул, а я закидываю тебя сообщениями, так что на всякий случай спокойной ночи с: дурацкие часовые пояса, покажите мне кто их придумал, я напишу плохой отзыв

      Юноша быстро набрал в ответ «Хотел бы я спать в этот богопротивный час», прежде чем он принялся устраиваться в постели — наконец знакомое спокойствие охватило его; он не был уверен, что мог отдыхать прямо сейчас, но он, по крайней мере, был близок к этому — ближе, чем когда только вернулся в пещеру.

      Телефон завибрировал; он принял предложение видеозвонка почти мгновенно — и на экране появилось знакомое, заспанное лицо.

      Дэмиен на мгновение подумал о том, что он сам, должно быть, выглядел не менее потрепанным, взъерошенным; впрочем, время, когда он смутился бы этому, давно прошло.

      Тим улыбался, несмотря на собственную усталость, ярко и тепло.

      — Привет, — тихо пробормотал он; Дэмиен видел за ним кафель ванной — белый, с не самыми чистыми швами — занавеску с ужасным тропическим узором, но это быстро ускользнуло из его внимания.

      — Привет, — начал было отвечать юноша, но зевок расколол его лицо пополам, и у него не было сил противостоять этому; Тим на другом конце мира засмеялся — мягко и нежно, и от этого у Дэмиена поджались пальцы ног.

      — Тяжелая ночь?

      — Когда в Готэме она была легкой, — проворчал он, и старший улыбнулся только ярче, утешительней; несмотря на плохое качество видео, юноша видел, как вниз по шее парня от мокрых волос скользнула капля воды. — Я тебя из душа выдернул?

      — Я брился, — фыркнул Тим, — хотя душ тоже, да. Иногда я забываю, что несколько-часовой перелет заставляет меня выглядеть, как мусор.

      — И ожидание в аэропорту.

      — Да, — тихо засмеялся парень, — и это тоже. Как ты?

      — Как отбивная, — честно признался Дэмиен, но, едва лицо старшего озарило беспокойство, он быстро поправился: — не буквально. Просто… натружено. Непривычно.

      Тим замычал. Его выражение незримо сменилось на нежное, сочувствующе-любящее, и на секунду юноша подумал о том, как естественно было распознавать эти чувства на чужом лице — впрочем, от этого ему только стало теплее, и он погрузился в матрас и одеяла глубже.

      — Расскажи мне о своем дне, — попросил он, на мгновение прикрывая глаза, поддаваясь их желанию слипнуться совсем только на секунду.

      — Ты устал, — тихо заметил Тим; он все еще стоял в ванной, влага с не до конца вытертых волос продолжала скользить по его коже, но он не обращал на это внимания, — тебе нужно поспать.

      — И я посплю, — пробормотал Дэмиен, с трудом размыкая веки; старший смотрел на него все так же мягко, только легкая тревога чуть нахмурила его брови, — расскажи мне о себе. Это… поможет.

      — Хорошо, — негромко ответил Тим, и от этого юноша почувствовал, как сон охватывает его плотнее, — дай мне тогда секунду.

      Сквозь ресницы Робин наблюдал за тем, как на несколько мгновений парень отложил телефон — не самый чистый потолок некоторое время оказался перед его глазами — и смутные звуки шуршания полотенца почти усыпили его; это было знакомо, как если бы Тим был здесь, в соседней комнате, а не за сотни миль от Готэма и Дэмиена в частности — и привычные шорохи, и то, что он был в порядке, дали юноше необходимый покой.

      Телефон поднялся — видео с опозданием показало лишь смазанную картинку и подвисло; звук чужих шагов не смотря на это, остался — и вскоре изображение вернулось — Тим как раз упал на кровать и устроил мобильник напротив себя.

      — Эй, — нежно позвал он, едва слышно; Дэмиен загудел в ответ. — Ты такой сонный.

      — Три часа ночи, — неразборчиво пробормотал младший, — почти четыре.

      — Ты мог бы поспать.

      Робин тяжело вздохнул и разомкнул глаза, готовясь сказать, что все было в порядке — он определенно мог потерпеть еще некоторое время — но Тим, по-прежнему глядящий на него с обожанием, рассмеялся.

      — Понял, рассказываю. Я уже говорил, что ненавижу часовые пояса? Мои внутренние часы с ума сходят. А еще прошло два дня без кофе. Я прекращаю слышать левым глазом.

      Дэмиен насмешливо выдохнул через нос.

      — Кофейные автоматы?

      — Их поблизости нет! Нигде! А у меня совершенно не было сил ни в магазин сходить, ни в кафе, так что я просто сплю практически все дневное время, и бодрствую ночное.

      — Как обычно, впрочем.

      — Еще хуже, — засмеялся парень, — я имею ввиду, гораздо. Это все пустые жалобы, конечно, но я не представляю, как я буду делать дела. Ночные. Э-э-э. Дневные.

      Юноша затрясся, закрывая глаза; последнее, что он видел — счастливо прищурившийся Тим — и он понял, что уже не в состоянии разлепить ресницы обратно.

      — Хотя прошла уже пара дней.

      — А я только сейчас себя в порядок привел. Бэбс сказала, что в следующий раз меня надо будет за неделю до начала отправить, чтобы я отоспаться успел.

      — Никаких следующих разов, — промямлил Дэмиен; старший согласно засмеялся и замолчал. Они побыли в тишине несколько секунд — может, минут; он не был уверен, что не уснул — и проворчал: — Я не сплю.

      — Я бы так не сказал, — мягко откликнулся Тим, и юноша пододвинулся к телефону ближе. — Тебе не нужно сопротивляться этому, Дэми. Ты проснешься и позвонишь мне.

      — Тогда четыре ночи будет у тебя.

      — Ты уверен, что я буду спать, учитывая мою проблему с внутренними часами? К тому же, я сомневаюсь, что ты проспишь двенадцать часов.

      — Все может быть, — едва слышно возразил младший, и парень вновь затих. — Не молчи. Все в порядке.

      Тим вздохнул — и покорился; зная Дэмиена, сопротивляться было бесполезно.

      Он рассказал про Гонконг — он был здесь раньше, несколько лет назад, и недавно, когда приезжал в гости к Касс — но он все еще не мог привыкнуть к такому огромному количеству людей. В Готэме, несмотря на постоянные пробки и проблемы с жильем, было куда менее людно.

      Квартира — самая средняя, для прикрытия; Касс пришла к нему уже пару раз, больше для обмена информацией, но все же. Ты знал, что какой-то местный злодей одно время набивался ей в ухажеры? Что, вся бэт-семья была каким-то магнитом для злодеев-любовников, или как это работало?

      Он говорил, и с каждым словом его голос становился все тише, мягче; Дэмиен знал, что Тим делал это специально — но у него не было сил даже разомкнуть губ, чтобы сказать ему об этом; впрочем, его не за что было упрекнуть. Будь юноша на его месте, он сделал бы так же.

      — Дэми, — нежно окликнул его парень, и младший лишь выдохнул чуть громче, показывая, что слушает, — напиши мне, когда проснешься. Я уверен, что буду еще — или уже, господи, часовые пояса — бодрствовать.

      — Не сбрасывай, — едва слышно прошептал Дэмиен; он знал, что проснется, если Тим повесит трубку, по крайней мере еще на какое-то время. — Еще пару минут.

      — Не собирался, — тихо пообещал старший, — я здесь, с тобой. Засыпай, — попросил он шепотом, и юноше на мгновение почудилось, что его обхватывают за щеку — как Тим всегда и делал, когда был дома. — Я люблю тебя.

      — Я тебя тоже, — выдохнул Робин; он почувствовал, как замерло его сердце — на секунду — и снова продолжило биться так же медленно и спокойно.

      Он был дома; ночь вступила в свои права, и каждая его мышца молила о сне, и его сердце — все его части — были, наконец, в покое.

      Теперь — он мог спать.