— Пока ты сам себя не изжрал, — раздался голос Дэмиена, — или случайно не убил, выпрыгнув геройствовать в окно, я настоятельно требую сыграть со мной партию в шахматы.

      — Не собираюсь я себя убивать, — фыркнул Тим, откидываясь на спинку кресла и запрокидывая голову так, чтобы было видно вошедшего юношу, — с чего ты вообще взял? Я просто мирно сижу. Мирно ем собачьи вкусняшки.

      — В прошлый раз тебе удалось меня на это поймать, но теперь не прокатит, — закатил глаза младший. — Шахматы?

      — Ты же вроде как настоятельно требовал, а не спрашивал, — улыбнулся Тим, за что тут же получил по лбу добродушный шлепок, — понял! Согласен. Пока я сам себя не изжрал, как эти прекрасные собачьи крекеры.

      — Я Титуса на тебя натравлю, — посулил Дэмиен, отходя к шахматному столу — перенятой из поместья привычки — и доставая фигурки.

      В поместье был свой шахматный набор, старый, раритетный, который больше привлекал своим видом, чем функцией, однако заинтересовавший когда-то маленького Брюса, а затем и его детей. Хотя, если быть откровенным, у Дика никогда не хватало терпения на шахматы — как и у Джейсона, хоть последний уже во взрослом возрасте любил сыграть партию с Альфредом, категорически отказываясь состязаться при этом с Тимом.

      Стефани шахматы не особенно любила — а Касс не очень-то и понимала; Барбара же, когда бывала в поместье, разделяла клетчатое поле то с Брюсом, то с Альфредом, но случалось это нечасто.

      Для Тима и Дэмиена шахматы были одним из тех мест, где они сходились вполне добровольно в своем детстве и юности. Расходились, конечно, не всегда дружелюбно, но даже в свои десять Робин, проигрывая, требовал реванша, а не отказывался от игры, как Джейсон.

      Это начал Дик — когда еще бывший его напарником Дэмиен заприметил шахматы и потребовал с ним сыграть; чтобы занять подростка чем-то сравнительно миролюбивым Найтвинг согласился, но после нескольких быстрых проигрышей понял, что это было почти бесполезно — и уговорил его, Тима, на эту авантюру.

      Да, подумал парень, наблюдая как взрослый уже Робин скрупулезно расставляет шахматы, тогда это закончилось разлетевшимися по комнате фигурками, потому что десятилетний Дэмиен поражения принимать не умел — уж точно не от тогдашнего Дрейка. Парень скосил взгляд на их счетчик побед, висевший прямо над столом — зато посмотрите на юношу сейчас.

      Тогда, спустя около недели, Дэмиен поймал его в коридоре и силой посадил за шахматную доску, и сделал первый ход, ставя им точку в побеге Тима. Тогда все тоже закончилось не очень хорошо, но это повлекло за собой очередную партию — и так по кругу. Когда Робин первый раз у него выиграл, старший был уверен, что на этом их совместные состязания закончатся, но этого не случилось: они сошлись на шахматном поле спустя несколько дней, и Тим снова победил, чем вновь довел Дэмиена до исступления.

      К двенадцати годам Дэмиена раздражать его стало уже не так весело, а к четырнадцати подросток уже хорошо справлялся со своими проигрышами — да и выигрывать он стал чаще — и совместные шахматы стали, пожалуй, тем, что их сроднило. Оба их любили — и оба же любили соревнования, и не всегда из спортивного интереса.

      Джейсон до сих пор шутил, что они своими шахматами беззастенчиво друг перед другом выпендривались и, как знать, может, так оно и было.

      — Начинай ты, — предложил Тим, перебираясь за столик и выбирая черные фигурки. Дэмиен смерил его своим фирменным взглядом и сел.

      — Твоя очередь первым начинать, так-то.

      — Я сегодня добродушный, так что пользуйся этим.

      — Всенепременно, — фыркнул младший, и схватился за пешку.

      Когда они играли раньше, Диком и Джеем периодически делались ставки — сердобольный Найтвинг всегда ставил на Дэмиена, и тем самым обогащал Колпака почти без меры — а затем, когда старшие разъехались, игра превратилась в игру на желания; благо, тогда они свое бешеное соперничество преодолели и установили границы этим самым желаниям, чтобы не попадать впросак, да и не проверять установившееся между ними доверие настолько кардинальными способами.

      Тим до сих пор помнил, как ему пришлось патрулировать город в костюме Дисковинга, и как тогда Робин пытался не смеяться совсем уж язвительно. Спойлер: получалось у него плохо.

      А теперь — спустя столько лет — шахматы стали их местом переговоров. Разговоров даже. Откровений.

      — Тим, — начал Дэмиен, и старший перевел на него взгляд. Между чужих бровей залегла глубокая морщинка, что говорило о крайней сосредоточенности — и важности для юноши того, что он хотел сказать. Парень загудел, показывая, что слушает. — Я понимаю, что это не совсем тот вопрос, который я могу задать тебе по понятным причинам, но… у меня есть чувство, — он нахмурился еще сильнее, — как будто я… — он повел рукой, все еще не отрывая глаз от шахматных фигур, — не уверен в том, хочу ли я быть Робином дальше. Нет, — поправился он, — не так. Как будто я перерос Робина?

      Тим кивнул, но Дэмиен не продолжил.

      — Тебя пугает это чувство?

      — Я не уверен, — признался младший, — может быть.

      — Страх и предвкушение одновременно? — предположил Тим, двигая ладью.

      — Пожалуй, это ближе.

      — Ты хочешь, чтобы я дал совет, — парень поднял взгляд на чужое лицо — морщинка все еще оставалась на своем месте — и положил руку на край стола так, чтобы Дэмиен мог ее взять, если хотел, что тот и сделал, — или просто выслушал? Предложил что-то?

      — Я не уверен, что хочу совета. Я не хочу что-то менять прямо сейчас. Просто, — юноша переставил еще одну пешку и задумчиво поджал губы, — мне было бы интересно узнать твое мнение.

      — Ты же знаешь, что я поддержу любое твое решение, правильно? — спросил Тим, и Дэмиен кивнул. — Хорошо. М-м-м… я думаю, что — несмотря на мою историю бытия Робина — я могу тебя понять. Я имею ввиду, — он улыбнулся, ловя чужой взгляд, — я не был готов к тому, чтобы перестать быть Робином, когда Дик забрал у меня плащ, но потом, позже… спустя какое-то время пришло осознание, что да, теперь я готов отпустить эту роль и отдать ее тебе, потому что… ну, я вырос. Мне было шестнадцать, вокруг меня произошло много дерьма, которое меня изменило, и я вырос, прошел через это — и через свою обиду на Дика и на тебя, и я мог это отпустить. Хотя, — признал он, — у меня уже было амплуа Красного Робина, да и смена произошла несколько…

      — Вынуждено, — подсказал Дэмиен, и выражение вины на его лице заставила старшего сжать его руку в утешающем жесте.

      — Хм, да. Но было ощущение, что до этого принятия, где-то в глубине души я все еще был Робином, хоть я в этом даже сам себе не признавался. Стадия отрицания, знаешь.

      — Я тоже на ней сейчас, пожалуй.

      — Вероятно, да, — засмеялся Тим, — через нее все летучие мыши проходят дольше, чем через любые другие. Честно говоря, — смягчился он, — я думал, ты сменишь мантию Робина еще до того, как тебе стукнет двадцать.

      Дэмиен вскинул бровь.

      — Насколько ты помнишь, лет до шестнадцати я был свято уверен, что буду следующим после отца Бэтменом.

      — Ты хочешь этого до сих пор?

      Тим прочитал ответ в глазах юноши раньше, чем он ответил.

      — Нет.

      — Хочешь ли ты быть супергероем в принципе?

      К удивлению старшего, Дэмиен не дал утвердительного ответа сразу, как он ожидал; вместо этого младший молча нахмурился и поставил своего слона на место черной пешки.

      — В шестнадцать я бы ответил «да» не задумываясь.

      — А сейчас? — мягче спросил Тим.

      — Я не уверен, — медленно проговорил Дэмиен. — Многое изменилось. Раньше я думал, что я был для этого рожден, но… — он перевел взгляд на старшего и стиснул его руку, — чем больше я смотрел на семью, на Ричарда, уехавшего в Бладхейвен, на стареющего отца… На Ричарда, женившегося на Барбаре — тем больше я понимал, что даже у нас есть другие варианты.

      — Да, — согласился Тим, — забавно кстати, что я дошел до того же, тоже когда Дик на Бэбс женился, — он усмехнулся, ловя чужую полуулыбку. — У нас есть варианты — и смена амплуа один из них. Переезд в другой город один из них. Но и отказ от роли ночного мстителя — тоже, — он передвинул пешку и серьезно продолжил: — Ты не обязательно всю свою жизнь должен быть Робином. Ты не всю жизнь должен быть супергероем вообще, понимаешь? Я думал о том, чтобы уйти с поста Красного Робина так много раз, что не могу и сосчитать.

      — И что бы ты делал?

      — Судоку решал бы, — Тим кивнул на лежащую на диване книжечку, которой он сам пытался себя занять последние дни, пока заживала растянутая нога.

      — О да, — переполненным иронией голосом отозвался Дэмиен, — судоку — то, что твой изголодавшийся по чему-то сверхсложному мозг примет как альтернативу.

      — Может, и нет, — засмеялся старший, глядя, как юноша забирает его коня, — но у меня еще останется WE и работа с общественностью, и еще куча всякого, что мы с Би не можем повесить на Люциуса.

      — Чтобы он не уволился.

      — Да, — фыркнул Тим и вновь посерьезнел. — Дик сделал выбор в пользу семьи. Барбара — тоже. Касс перебралась в Гонконг. Стеф в принципе лучше нас всех совмещает гражданскую жизнь и жизнь летучей мыши. Я, — он вздохнул, — я каждый раз думаю о том, что пора прекращать, когда получаю очередную серьезную травму и вижу, как ты надо мной суетишься.

      — Я не хочу, чтобы из-за меня…

      — Не из-за тебя, — мягко прервал его парень, — ради тебя — да, ради себя — тоже да. Прошло это подростковое желание доказывать свою силу и всех спасать. Пришло осознание, что я, в общем-то, ничего никому не должен и не ответственен за чужие жизни. Я просто понимаю, как много мы на самом деле можем упускать из-за того, что мы делаем — и как много я могу потерять, если однажды оступлюсь. С каждым днем это осознание все ярче.

      Дэмиен кивнул; морщинка вновь залегла между его бровями.

      — Я не говорю, — продолжил Тим, — что тебе нужно отказываться от роли Робина и от супергеройства в принципе. Ни в коем случае. Я даже не уверен, что я могу принять это решение сейчас и не пожалеть о нем. Но я полагаю, что однажды я его приму — и буду просто Тимом Дрейком и ничего при этом не потеряю. Если ты перестанешь быть Робином, — парень наклонился, напрочь забыв о шахматах, нежно сжимая руку юноши, — и выберешь себе другое имя, я поддержу тебя. Это даст тебе чувство самостоятельности и вытащит из тени Бэтмена и его сайдкика, — он понимающе усмехнулся, — поверь, когда я осознал это ощущение, оно было очень приятным, Дик подтвердит.

      — Я уже давно не его сайдкик, — усмехнулся Дэмиен, — я с тобой патрулирую почти все время.

      — Да, но в глазах других героев и Готэма в целом это будет восприниматься по-другому — и, что гораздо важнее — самим тобой это тоже будет восприниматься по-другому, разве не поэтому ты подумал о том, что ты Робина перерос?

      — Отчасти, — согласился младший, — но еще и потому, что мне двадцать два вот-вот исполнится. Я буквально самый старый Робин из вас всех.

      — Если твой возраст — единственное, что тебя смущает, — засмеялся Тим, — то никто не может диктовать тебе, до скольки можно быть Робином, а после скольки уже нельзя. А еще, — он хитро стрельнул глазами в юношу, — ты можешь назваться как-нибудь по-типу «Золотой Робин» или «Ночной Робин», чтобы…

      — Чтобы семья еще больше путалась, кого как называть? — фыркнул Дэмиен. — И «Золотой Робин» просто ужасно звучит. К тому же, — теплее заметил он, — Красного Робина достаточно. Я всегда думал, — добавил он тише, — что ты взял это имя, чтобы быть ближе к роли, из которой тебя насильно выпихнули.

      — Это было временное прозвище Джея, помнишь? Я подумал, что нет смысла изобретать велосипед и назвался так, хотя, — признал Тим, — вероятно, подсознательно это было сделано действительно чтобы все еще оставаться Робином.

      — Мне очень жаль, — прошептал Дэмиен, и Тим сжал его ладонь между своими.

      — Все прощено, — ответил он мягко, — мы говорили об этом с тобой сотни раз, Дэмс. С того момента ничего не изменилось.

      Юноша подался чуть вперед, и старший наклонился, прижимаясь своим лбом к его лбу, почти сбивая при этом шахматы; повисшая ненадолго тишина прервалась вдохом Дэмиена.

      — Я люблю тебя, — сказал он, и тепло и застарелое отчаяние в его голосе были невероятными; Тим сжал его ладонь крепче.

      — Я тоже люблю тебя, — пообещал он, — и если ты сейчас скажешь что-то про то, что ты этого не заслуживаешь, я тебя за нос укушу.

      — О нет, ужас какой.

      — Укушу, — пригрозил Тим сквозь улыбку, наблюдая за тем, как расслабляется Дэмиен. — Дэми, — шепнул он мягко, — если ты хочешь быть Робином, но единственная загвоздка состоит в том, что тебе почти двадцать два, то не позволяй никому диктовать тебе условия твоей жизни. Мы переставали быть Робинами по разным — всегда травмирующим — причинам, и я на самом деле искренне и безумно рад, что этого не произошло с тобой, хотя, видит бог, тебе хватило травмирующих событий. Если ты хочешь стать кем-то другим, — я буду с тобой, каждую минуту, — Тим потерся лбом о лоб юноши, — и помогу придумать самые дурацкие супергеройские имена, какие только можно, — Дэмиен засмеялся. — Если же, — парень погладил чужие костяшки, тыльную сторону руки, — ты хочешь отказаться от супергеройства в принципе, я буду с тобой. Вероятно, я примкну к тебе даже быстрее, чем думаю. Или если ты захочешь быть как Стеф — быть гражданским больше, чем мстителем — я буду с тобой. Готэм стал безопаснее — даже если это звучит как что-то из ряда фантастики — и мы выросли и переросли старые установки. Я горжусь, — тише добавил он, — тобой и тем, какой путь ты прошел. Я буду гордиться тобой в любом случае — какое бы решение ты ни принял.

      Дэмиен нежно боднул его, прикрыв глаза; весь его вид излучал благодарность.

      — Я все еще не знаю, чего хочу, — признался он спустя пару минут.

      — На это может потребоваться время, — пробормотал Тим, все еще не отстраняясь. — Я бы посоветовал тебе поболтать с Диком на этот счет, его смена амплуа из первых трех Робинов была самой относительно безболезненной, да и полностью им инициированной. Только, — он поморщился, — умоляю, не вдохновляйся его словами о Дисковинге, хорошо?

      Дэмиен засмеялся, выпрямляясь, и Тим фыркнул тоже, любуясь образовавшимися от улыбки сеточками на краях чужих глаз.

      — Хотя тебе определенно идет что-то настолько откр…

      Дэмиен нежно шлепнул его по лбу снова, заставив парня хихикать, и продолжая улыбаться.

      — Хоть я и ценю твое мнение, я не хотел бы себя вести как моя мать, спасибо большое, — фыркнул он. — И, если ты не забыл, я ровно как и все остальные считаю Дисковинг абсолютной модной катастрофой.

      — И именно поэтому ты меня в нем несколько лет назад заставил город патрулировать.

      Юноша ухмыльнулся.

      — Ну, тебе тоже определенно идет что-то настолько откровенное. И ты мне проиграл тогда.

      — Как хорошо что мы сейчас не на желания играем, да? — засмеялся Тим, намекающе выгибая бровь.

      — Радуйся, — откликнулся Дэмиен, — что я тогда до костюма первого Робина не додумался.