- Рангику? – самурай медленно ступал по деревянным полам особняка, оглядываясь по сторонам. – Рангику-сан?

Она не любила, когда Гин так обращался к ней, тем более, когда вокруг никого не было и не нужно было соблюдать глупые, для них, формальности между женой хозяина и самураем, но сейчас, в доме даймё… Он боялся, что их раскроют, нет, не из-за себя, он боялся, что даймё может жестоко наказать свою жену за измену, боялся… и не подозревал, что всё уже было кончено.

Его окружили самураи даймё, его сослуживцы, в узком коридоре особняка, отрезав всякий путь к отступлению, если только не пробивать собственным телом тонкие стены и сёдзи. А Ичимару без боя сдаваться не собирался, хотя прекрасно понимал, что это совершенно бесполезно.

Он однозначно кого-то ранил, возможно, убил, пытаясь вырваться из окружения, но, не успел среагировать на одну из атак, от которой лишился правой руки вместе с катаной.

Сейчас, поверженный и истекающий кровью, он сидел на коленях перед даймё, который пребывал в ярости.

- Жалкий самурай, как ты посмел посягнуть на мою собственность?!

Гин не хотел его слушать, но этот мерзкий громкий голос сам затекал в уши, мешая нормально соображать. Рангику нигде поблизости не было, и он не знал, радоваться этому факту или же волноваться за женщину.

- Она тебя не любит, - наконец подал голос Ичимару, не поднимая на бывшего хозяина головы.

- Что ты сказал? – почти ровным голосом спросил даймё, а его глаза, казалось, налились кровью от переполнявшей его ярости.

- Она тебя не любит! – почти закричал Гин, вскинув голову. – И никогда не будет твоей!

Даймё выхватил у одного из стоявшего поблизости самураев его катану и изо всех сил нанёс Гину удар. Тот моментально упал замертво.

- Уберите это, - брезгливо фыркнул даймё, стряхивая с катаны кровь, тут же, правда, останавливая своих слуг. – Нет, стойте. Вывесите его у ворот, пусть будет уроком для остальных.

Вскоре, после того, как даймё показал труп самурая своей жене, она покончила с собой.

***

Гин навсегда запомнил звук, с которым катана врезается в живую плоть, разрубает её, треск ломающихся костей… Дети, собравшиеся в давно покинутый особняк даймё и не подозревали, что это была вовсе не легенда, а настоящая история, развернувшаяся в этих землях много столетий назад. И то, что в особняке обитают не упокоенные духи – тоже правда.

Ичимару после своей смерти никогда не покидал дома даймё и в первое время вёл себя вполне спокойно, но как только он перестал видеть там Рангику, то тут же взбесился.

Его пытались изгонять священники ближайших храмов, странствующие монахи, но ничего не выходило и в итоге особняк оказался заброшен.

А Рангику всё это время была рядом, но она, так же, как и Ичимару, ни как не могла его отыскать, увидеть хоть ещё разок, взглянуть на любимое лицо…

Рангику находилась в старых покоях, у окна, когда услышала детские голоса и увидела свет фонариков вдалеке.

Дети… Иногда они приходили сюда и подростки, и взрослые, но все всегда чего-то ужасно пугались и убегали, она так и не могла понять, чего именно.

Время не сильно исказило её, разве что кривой шрам на шее напоминал о том, сколь несчастна и коротка была её жизнь. Рангику думала, что сможет увидеть своего дорого самурая вновь на этой стороне, хоть на миг, но прошло уже столько столетий…

- Как же я устала…

Призрак женщины медленно растворился в вечернем мраке комнаты. Скорей бы от этого особняка ничего не осталось.