Софи жмурится и идёт быстрее, когда вокруг загораются редкие фонари. Вот блядство.

В последнее время волонтёрство высасывает из неё все соки — что угодно начнёт раздражать, если ты посвящаешь этому каждую свободную минуту. Помощь в местном питомнике давно стала рутиной. Конечно, в богом забытом городке куча диких животных, которые то и дело норовят попасть под машину или ещё чего похуже. Софи пошла на это осознанно, а теперь ей приходится идти только в кромешной темноте после того, как стало необходимо задержаться допоздна. Вот ирония, блять. Симпатичное, на грани с детским личико искажается в недовольной гримасе, и Софи потряхивает головой. Она знает, что не должна злиться. Это был ее выбор, выбор взрослого человека, и от накатывающего раздражения становится стыдно. В голове снова звучит резкий голос, сообщающий, что Софи Уилсон — «дрянная девчонка». Становится тошно. Очевидно, умей она сказать нет, ей бы не пришлось считать шаги до двери дома, очертания которой лишь смутно заметны в темноте. Пальцы вжимаются в ремешок небольшой сумки, а ноги почти не отрываются от пола — шум от ходьбы действует ей на нервы. Холод волной разливается по телу, когда слух улавливает случайные звуки, и Софи изо всех сил старается стать быстрее. И между тем незаметнее. 

Когда до крыльца остаются считанные минуты, взгляд цепляется за смутно знакомую фигуру, и ноги непроизвольно становятся слишком тяжелыми, чтобы их двигать. Уилсон останавливается, щурится и пытается высмотреть персону, стоящую к ней спиной. Она почти уверена, что ошибки быть не может. Уголки губ тянутся вверх. Софи движется мелкими перебежками, чередуя их с парой медленных шагов — привычка из детства. Под ногами хрустит газон. Когда дистанция становится ничтожной, она несколько раз стукает фигуру по плечу указательным пальцем, ожидая увидеть Калеба — старого знакомого, живущего недалеко. Улыбка медленно сползает, когда человек оборачивается к ней лицом.

— О… Извините, я вас перепутала, — быстро бросает нечто, должное быть объяснением. Язык заплетается, не позволяя составить синтаксически грамотное предложение. Будто когда-то это получалось.

Софи разворачивается неестественно резко, чувствуя, как сердцебиение гулким эхом стучит в ушах. Ей невъебенно страшно. Пальцы ещё сильнее вдавливаются в кожу, и Уилсон движется с неприлично высокой скоростью, мысленно считая, сколько осталось до дома. В груди застыл колкий холод, заставляющий шагать ещё быстрее, и она готова перейти на бег.

«Лишь бы он не отреагировал».

— Девушка, вы ключи обронили, — глухой мужской голос за спиной звучит уверенно. За ним следуют шаги — такие, будто человек наступает всей подошвой разом. Софи чувствует, как прирастает к земле, и оборачивается с шумным вдохом. Выдохнуть не получается. Сегодня она забыла ключи дома.

Это полный крах. 

Нужно перейти на бег. Тело нелепо повисает, стоит дернуться вперёд — чужая ладонь с нешуточной силой хватает за короткие волосы, впиваясь пальцами в зажатую копну. Софи пищит, предпринимая жалкие попытки отцепить от себя нападающего — рефлекс. Она в полном дерьме. Осознание врезается в мысли как клин, и в голове становится невыносимо больно. 

Вырваться. Необходимо вырваться. Крутится в сознании на чисто инстинктивном уровне, мигает ярко-красным, провоцирует неадекватный выброс адреналина. Софи дёргается — остатки надежды ещё теплятся в воспалённом мозге, единственное, о чем она может думать. Убежать. До дома секунд десять бега. Осознание, что если бы чужая рука не держала ее с таким усердием, она бы вполне сумела успеть закрыться дома, больно бьёт по темечку. Рывок победен. Ладонь остается сзади вместе с клочком испорченных осветлением волос. В моменте Софи кажется, что она никогда в жизни не бежала так быстро. Пальцы не успевают дотянуться до дверной ручки — кто-то дергает шиворот кофты, и Уилсон почти падает с крыльца. Ткань чужой толстовки режет шею, когда незнакомец перехватывает ее шею своим предплечьем. Софи пытается вырваться и отцепить от себя нападающего — пальцы ярко-красные, почти бордовые. Резкая асфиксия заставляет мелькать звездочки в глазах, и все вокруг темнеет случайными пятнами. Откуда они, блять, взялись?

Незнакомец рывком открывает дверь и с силой толкает внутрь Софи. Слышится звук защёлкивания замка. 

Коленки должны нестерпимо болеть — она упала прямо на них. Вместо этого чувствуется лишь онемение и легкая вибрация. Из открывшейся сумки падает телефон, прокатываясь вперёд по ламинату. Уилсон делает отчаянный рывок вперёд, с силой ударяясь подбородком о пол и выставляя руку вперёд. До цели пару сантиметров. Пальцы судорожно сокращаются, пока позвоночник не начинает ощущать что-то неестественно тяжелое, и Софи не теряет возможность ползти дальше. Ей наступили на шею.

— Девушка, разрешите позвонить? — усмешка. 

Не убирая ноги с чужого тела, нападающий тянется вперёд, ловко подбирая телефон. Софи пытается прокашляться, делая только хуже, потому что прижатое горло начинает драть с большей силой. Вместо слов связки в состоянии выдавать только неубедительные хрипы. Любая попытка дернуться вызывает новый приступ удушья. И только сейчас, когда уровень адреналина в крови идет на спад, глаза начинает жечь. Софи понимает — это провал. Подбородку становится неприятно холодно. Он разбит. 

— Ебаная дура, — с усмешкой сообщает голос сверху. Незнакомец убирает телефон в карман толстовки. В интонации сквозят нотки самодовольства и иронии, и Софи чувствует, как в складках губ собирается влага. — Сколько себя помню, никто ещё так не проебывался. 

Софи больше не пытается хрипеть — горло невыносимо жжет. Она не понимает. Она не может понять. Глаза не прекращают слезоточить, и возникает смутное ощущение, что около ее лица уже образовалась солёная лужица. Оцепенение сменилось апатией, и лишь пульс остаётся неизменно высок. Она не в состоянии сделать что-то. Она в принципе «не в состоянии». Тяжесть внезапно перестаёт ощущаться, и ее отсутствие кажется новым рождением. Софи судорожно втягивает воздух и глухо кашляет, чувствуя, как грудная клетка отдаёт жгучей вибрацией. Приподнимается на полусогнутых локтях, жмурится, рефлекторно вытирает лицо. Не может осмелиться повернуться. Не хочет. Пытается сделать вид, что все это сон. И надежда, что это все лишь фантазия, развеивается ровно в тот момент, когда Уилсон грубо тянут вверх за волосы. Натяжение кожи заставляет коротко взвизгнуть, и Софи невольно поднимается на ноги, только бы ослабить резкую боль в голове. Незнакомец прокручивает ее за волосы, словно волчок, и она жмурится, когда оказывается лицом к нему. Взгляд не успевают сфокусироваться на лице — разница в росте позволяет увидеть лишь ворот толстовки. Софи не хочет видеть. Искренне избегает любого зрительного контакта. Страх разливается по телу неконтролируемой волной холода. Волосы у лба натягиваются. Уилсон невольно задирает кровоточащий подбородок, кровь с которого щекочет кожу на шее. Софи слегка открывает веки, наблюдая смазанную, но различимую картину. К сожалению.

Шрамы. Первое, за что цепляется взгляд — старые рельефные рубцы, протянутые по обоим сторонам рта. Словно щеки были не разрезаны, а порваны тупым предметом. Софи неосознанно подаётся назад. Веки незнакомца словно обожжены — кожа вокруг глаз огрубела, и моргание перестало быть автоматическим процессом. Чтобы пошевелить такими веками, нужно приложить усилия. Они неподвижны. Грубый местами рельеф кожи кажется не больше чем незаметным недостатком в сравнении с такими увечьями. А черты лица и вовсе меркнут — никакой правильный нос и красивые глаза не спасут положение, когда все лицо представляет собой полный фарш. И Софи чувствует, что внутренности словно окунулись в болото.

Маньяк — хотя маньяк ли — смотрит на неё в ответ без стеснения, изучающе. Взгляд не мигает, лишь размеренно скользит по лицу, местами задерживаясь на секунду. Уилсон отводит взгляд в сторону, не в силах больше терпеть. Рвота подступает к горлу комом, и она нервно сглатывает, пытаясь сдержать тошноту. Она сдерживает порыв вздрогнуть из последних сил, напрягая мышцы настолько, насколько может. Уголки губ преступника еле заметно подрагивают, напоминая не улыбку, а искажённую гримасу. 

— Забавная, — еле слышно шепчет он, почти не двигая ртом. Софи чувствует горячее дыхание у себя на лице. До невозможности противно. Но съёжиться не получается. — Не хочешь закричать? Зарыдать? Что вы ещё, блять, обычно делаете, когда не можете убежать?

Софи сжимает челюсти и с силой сглатывает. Боже, она же работала в кризисном центре для жертв насилия. Что там говорили о поведении с маньяками? В голове прокручиваются сотни бесполезных советов, не давая возможности зацепиться за один. За считанные секунды Уилсон вспоминает всю ту технику, которой их учили в случае встречи с насильником. Сохранять спокойствие. Не паниковать. Вступить в диалог.

— Я… Меня зовут Софи Уилсон, — тихо начинает она. Горло судорожно сжимается, и голос звучит неестественно глухо. Дыхание неровное, частое. От попытки заглотить воздух Софи начинает задыхаться. — Я просто… Перепутала вас со старым знакомым. Отпустите меня. Я прошу… Я покажу где деньги, только отпустите. 

Незнакомец смотрит пронзительно, прямо в глаза, не отводя взгляда. И деталь, заставляющая Уилсон задержать дыхание — его лицо не меняется. Никаких эмоций. Ни малейшего намёка на мимику. Софи сглатывает.

— Без проблем, мисс, можете идти, — пожимает плечами маньяк. Проходит несколько секунд. Тишина. У Уилсон перехватывает дыхание. Неестественно громкий истеричный смех заставляет ее дёрнуться. — Блять, что ты сейчас пыталась сделать? Думаешь, это так работает? Мой тебе совет: поменьше дёргайся. Пока мне смешно, а может и перестать. 

Незнакомец свободной рукой выуживает из-за пазухи блестящий металл — небольшой кухонный нож с крепкой рукоятью. Вертит его, словно игрушку. Держит уверенно, не подрагивая ни единым мускулом. Словно делал это уже тысячу раз. Уилсон сглатывает, наблюдая за бликами на железной поверхности. Угрожает? Нет, скорее профессиональная деформация. Привычка. 

Софи коротко вдыхает воздух. Паника прожигает ее с новой силой. Нельзя дёргаться. Эта мысль выжигается у неё на затылке. Руки и ноги никто не контролирует — бей и беги. Нельзя так рисковать. У него нож. Уилсон не тупая. Она понимает, что сейчас, в замкнутом пространстве, шансы сбежать сейчас практически нулевые. Ее рывок повышает риск оказаться с лезвием в селезенке. Преимущество явно не на ее стороне. Не дёргаться.

— Шагай, — незнакомец отпускает волосы и встаёт в нетерпеливом ожидании. Кончик ножа направлен на неё. Софи чувствует, как ток пробегает по конечностям. Отчаяние почти лишает рассудка, но она из последних сил собирает крупицы здравомыслия, пытаясь включиться в происходящее.

— Куда?

— Меня ебет? В подвал, — маньяк дёргается в нетерпении. 

И Софи идёт. Самостоятельно шагает к бетонному ящику под землей, где ее не только соседи, но и сам Бог не услышат. Потому что нельзя дергаться. Она уясняет все с первого раза.