— Дорогая, mi amor...

— Агустин, ещё минута и мы пойдем.

 Джульета с самого утра хлопотала на кухне, хотя младшее поколение Мадригалей ещё месяц назад объявили что сами все приготовят и накроют на стол. Все то время, что Джулия готовила, её муж крутился вокруг, стараясь не мешать, и просил жену не перетруждаться. Да и он уверен, что дети справятся сами, а им уже пора идти. Агустин с Феликсом хотели с утра сводить жён на небольшой романтический пикник к реке.

За происходившим на кухне наблюдали Пепа и Бруно, иногда они обмениваясь шутками, некоторые из которых, казалось, были понятны только им двоим.

— Пепита, ты готова, дорогая? — раздался голос Феликса со второго этажа.

За мужчиной следом шёл, точнее, ехал, Антонио на своём любимом гепарде. Пока родители будут на романтическое пикнике он собирался прогуляться со своими зверями в лесу рядом с домом, естественно под строгим присмотром своего дяди Бруно.

Изначально мужчина отнекивался, он хотел помочь своим сабринос* украсить дом и накрыть на стол, и не понимал почему самый младший из них так настойчиво хочет прогуляться именно с ним. Джульета и Пепа пытались ему объяснить, что дети специально их спроваживают из дома на некоторое время, чтобы подготовить сюрприз, но он будто бы не до конца понимал почему, ко всему прочему, пытаются спровадить и его. В ходе небольшого разговора стало понятно, что за время своей «застеночной жизни» Бруно отвык от дней рождений. Для него это праздник его сестёр, а не его. Женщины были поражены таким заявлением их младшего брата, которое он сказал таким тоном, будто это было очевидно и всем известно. Они долго обнимали и целовали его, приговаривая сквозь слезы разные утешительные слова.

Особенно сильно это потрясло такую обычно спокойную и тихую Джульету. В какой-то момент обнимать и успокаивать пришлось её. И такая реакция отчасти была понятна. После ухода брата Джульета еще три года сервировала для него место за праздничным столом несмотря на возмущения матери и сестры. А когда Агустин и Пепа все же уговорили её перестать так делать, чтобы избежать конфликтов, она стала откладывать для него кусок праздничного торта. Иногда, правда, его съедал Камило, за что получал хоть и мимолетный, но недовольный и расстроенный взгляд тёти. Трудно описать то, каким счастьем озарилось лицо Джульеты, когда Бруно заверил её что чаще всего этот кусок праздничного торта ему удавалось утащить себе.

В скором времени Агустин с Джульеттой и Феликс с Пепой, взяв корзинки для пикника, вышли из дома через главные ворота решив, ко всему прочему, немного прогуляться по утреннему городу. Антонио и Бруно пошли в лес через задний двор.

***

— Похоже, горожане считают нашего дядю Бруно сладкоежкой! — сказал Камило, относя принесенные жителями Энканто подарки на специально отведенный для этого стол.

Хотя семейство Мадригаль и объявило, что праздник в честь дня рождения детей Альмы будет сугубо семейным, жители все же решили приносить подарки именинникам. Горожане многим были обязаны этой семье. Энканто жил благодаря семейству Мадригаль, а Мадригаль, в свою очередь, благодаря и во имя Энканто.

Специально для подарков было приготовлено три стола, по одному на каждого именинника. Чтобы не путать где чей стол, на них были цветные скатерти: на столе Джульеты голубые, у Пепы жёлтые, а на столе Бруно зелёные.

Больше всего подарков было на столе Джульеты: всевозможные корзины с фруктами и сладостями, несколько красиво запакованных коробок с подарками, несколько подарков в просто праздничной упаковке, сушёные и живые целебные травы (Джульета их использовала для разных отваров и микстур, все же её выпечка могла исцелить далеко не все) и много чего ещё.

Жители больше других пользовались даром старшей дочери Альмы. Каждый день десятки человек получали переломы, ушибы, царапины, ссадины… Список травм можно продолжать до бесконечности. И все пострадавшие, они шли к Джульете за исцелением. Женщина вставала раньше всех в семье, а ложилась позже чтобы, испечь и приготовить нужное количество, а иногда даже больше, разной лечебной еды, от обычных ареп и супов по типу ахиако* до различных пирогов по праздникам. Наверное, она была почти единственной из Мадригалей, если не считать Антонио и Бруно, кто ничего не поменял в своём отношении к личному дару после его потери и вновь обретения. Хотя она, все же, добавила себе пару часов сна и отдыха.

У Пепы стол был заполнен так же, как у сестры, только подарков было чуть меньше. Её характер в совокупности с даром и в последствии развившимся неврозом, из-за постоянного сдерживания эмоций, отталкивали людей. У женщины было довольно мало подруг и хороших знакомых. Возможно, если бы не задорный нрав в детстве и юношестве, а так же её незаменимая помощь во времена засух, она была бы таким же изгоем как и Бруно.

К слову о Бруно. На его столе были в основном корзины с фруктами и сладостями и несколько пачек кофе в праздничной упаковке. Среди всего этого сильно выделялась, сделанная явно детской рукой, сцена для кукольного театра. Ее принесла троица ребят возрастом чуть постарше Антонио. Там же, рядом, лежало несколько нарядов для крыс. Их принесла стайка девочек во главе с Анитой, дочерью сеньоры Карденас, одной из лучших портних в городе. Оба раза дети вместе с подарком просили передать, что с нетерпением ждут когда Бруно (они неуверенно и не совсем разборчиво говорили перед именем «сеньор». В них боролась выученная воспитанность и память о том, что Бруно просил обращаться к нему просто по имени) снова покажет им свои представления.

Мужчина, во времена отстройки Каситы, иногда устраивал небольшие представления для детворы во время обеда. С детьми ему было общаться чуть легче чем со взрослыми. То, что дети проводят с Бруно свободное время нравилось не всем родителям, и хотя это немного ранило мужчину, он прекрасно понимал их.

Иногда к Бруно присоединялся Камило. Участие в театральных представлениях дядюшки помогало парню отвлечься от чувства, будто чего-то не хватает. Хотя ему нравилось отсутствие внезапных перевоплощений от сильных эмоций, да и Долорес, пытаясь подбодрить брата, говорила что у него сейчас отличная возможность покопаться в себе, Камило жалел об утрате дара. Он был с ним всю свою сознательную жизнь, дар был неотъемлемой его частью, а теперь он так внезапно и резко пропал, без него он чувствовал себя неполным и каким-то пустым. Когда магия все же вернулась, парень чуть ли не плакал от счастья.

Так же на столе Бруно выделялись новенькие сандалии. Их принёс Пабло, ученик местного сапожника. Судя по довольному лицу парня, сандалии он сделал абсолютно сам, да ещё и получил похвалу от своего учителя.

— Эй, Иса, что-то случилось? — спросил Камило, видя как его кузина бегает от одной своей цветочной гирлянды к другой и внимательно их осматривает.

Так и не получив ответа, парень хмыкнул, пожимая плечами, и пошёл в сторону кухни, все-таки подарки на столах он уже расставил. Такое поведение двоюродной сестры он списал на её перфекционизм, который разыгрался сильнее обычного на фоне волнения. Исабелла хоть и старалась отойти от своей роли «идеальной», но все же очень тяжело избавится от того, что в тебе взращивали с самых малых лет. Если внимательно присмотреться к её новым нарядам, которые все как один были украшены брызгами разных красок, то можно заметить, что все цвета прекрасно считаются меж собой, да и пятна будто каждое на своём законом месте. Камило наверное мог сравнить привычку Исабеллы все делать идеально с привычкой его матери говорить «солнечно, солнечно», когда та волнуется.

Пепа так делала даже когда они потеряли свои дары, и продолжала так делать до сих пор, даже когда мелкий дождь и тучи над её головой никому толком не мешали. Феликс, зная как жене самой осточертело это «солнечно», старался теперь сделать все, чтобы эта дурацкая присказка почти полностью исчезла. Он сам отгонял тучи или легонько приобнимал жену за плечи, давая понять что он рядом. Иногда, если это позволяла ситуация, он своей кориньо* предлагал потанцевать под дождём или другими осадками, а иногда уводил жену туда, где было тихо и малолюдно, если не было возможности уйти к ним в спальню, и они сидели почти в полной тишине, а иногда и под оживленный монолог Пепы о всех её тревогах, обнимая друг друга.

— Луиза, ты пока посиди немного, отдохни. Не переживай, все, что бабушка говорила тебе сделать, ты уже сделала. Нам осталось только повесить ещё парочку украшений с плакатами, да на стол накрыть. О, Камило, привет.

— Виделись…

Зайдя на кухню, лицедей обнаружил сидящую на стуле и будто бы заплаканную Луизу, и хлопочущую над ней Мирабель.

— Что у вас тут случилось? — настороженно поинтересовался парень.

— Да ничего, просто… — начала было Мирабель, но тут её перебили.

— Просто Иса решила украсить дом, ко всему прочему, ещё и маками, а у Луизы, как выяснилось, на них аллергия. — продолжила за кузину только что вошедшая на кухню Долорес.

От неожиданности Камило даже подпрыгнул на месте, все-таки иногда его сестра ходит очень тихо.

— Это поэтому Исабелла сейчас как ошпаренная меж своих гирлянд мечется? — поинтересовался он.

— Да, — ответила ему Долорес, — она решила проверить их на наличие мака и других цветов, с которыми никто в нашей семье не сталкивался. Все-таки аллергия дело такое.

— Так, — неожиданно произнесла Мирабель, не отрывая взгляда от своего блокнота, в который она, с недавних пор, записывала все планы и обязанности за день, — Долорес, проследи, чтобы Камило не утащил все десерты, заодно проверишь все ли мы приготовили. И особенно не подпускай Камило к торту!

— Эй! — парень был крайне возмущён таким недоверием, за что почти сразу же получил локтем в бок от сестры.

— Никаких «эй», — Мирабель строго посмотрела на кузена, — ты, Камило, вместе с Исой пока украшения довешайте. Луиза, если тебе полегче, мы с тобой плакаты развесим, хорошо? — дождавшись от сестры утвердительного кивка, Мира продолжила, — Как все закончим — вместе на стол накроем.

Вдруг все услышали тихий стук в деревянную раму. Повернувшись в сторону звука, они увидели сидевшего на окне тукана.

— Пусть ещё минут сорок погуляют, — сказал Камило, поняв что это Антонио послал птицу с целью узнать, возвращаться им или ещё нет.

***

Обе супружеские пары Мадригаль пришли домой счастливые, но мокрые. Сначала в Агустине в какой-то момент проснулось ребячество и он начал брызгаться водой из речки, потом Пепа на него разозлилась и над ними заморосил мелкий дождик. В свою очередь Феликс с Джульетой, не говоря друг другу не слова, но обменявшись красноречивыми взглядами, предложили своим вторым половинкам потанцевать. В Каситу они все вошли задорно смеясь и даже немного пританцовывая.

У Бруно с Антонио прогулка закончилась не так радостно. На обратном пути домой Бруно споткнулся и, помимо него самого, пострадала одна из его крыс, что все-таки решилась прогуляться с ним несмотря на наличие большой кошки поблизости. Вот только если мужчина отделался парой ссадин и ушибленным носом, то крыска, которую Бруно называл Имельда, сломала лапку. Когда они вернулись в Каситу, заходя все так же через задний двор, Бруно все продолжал извинятся перед Имельдой, а Тонио сразу же направился на кухню за арепами для дядюшки и его питомицы.

— Хэй, братишка, не хочешь посмотреть что тебе горожане подарили? — подозвала Бруно Джульета.

— А? Мне? — Бруно отвлёкся от крысы, что сидела у него на ладони и удивлено посмотрел на сестру.

Женщина кивнула и, улыбаясь, поманила брата к себе. Когда Бруно увидел на столе театральную сцену и костюмы для своих крыс, он чуть не расплакался. Горожане никогда не делали ему таких подарков, а с тех пор, как ему исполнилось лет двенадцать, ему кроме семьи никто ничего не дарил.

— Понравилось? — спросил неожиданно появившейся рядом Камило. — Ребята просили передать, что с нетерпением ждут наших с тобой постановок.

— П-постановок? С н-нетерпением ждут? — Бруно повторил эти слова будто не верил в их правдивость. Казалось, что мужчина сейчас расплачется.

— Эй, дядя, ты чего? — Камило был растерян, он явно не ожидал от своего дяди такой реакции. — Посмотри какие сандалии тебе принёс Пабло! Он их сам сделал! — попытался неловко сменить тему парень.

Бруно аккуратно, будто это было что-то очень ценное и хрупкое, взял сандалии, потом внимательно посмотрел вниз на свои ноги. М-да, ему бы в ванную, да переодеться прежде чем брать новые вещи в руки. Пробормотав извинения — ему было очень неловко вновь находится в таком неряшливом виде перед семьёй — мужчина торопливым шагом отправился в свою комнату. Он планировал взять сменные вещи и быстренько ополоснутся в ванной, чтобы заиметь более-менее приличный вид.

Какое-то время все члены семьи Мадригаль отдыхали в общей комнате. Они все ждали когда выйдет Абуэла и объявит, что пора собираться на праздничный ужин.

В последнее время Альма была очень занята делами, связанными с общиной. После того, как во время исчезновения магии раскололась одна из гор, недалеко от неё в срочном порядке, был организован аванпост. Раз в неделю оттуда Абуэла получала отчёт. Когда магия вернулась, разлом, казалось, стал немного уже, но все-таки он остался достаточно широким, чтобы сквозь него без проблем мог пройти человек средней комплекции. Так же разведка выяснила, что на обратной стороне разлома, на довольно приличном расстоянии примерно в полтора-два дня пути, было два поселения, с виду обычные деревушки. В ближайшем будущем Альма, хотя вернее сказать городской совет, планировала выстроить с ними дружеские и, возможно, торговые отношения, но пока ни одна из сторон не предпринимала попытки взаимодействия. Без твёрдого согласия матриаха никто самодеятельностью заниматься не решался, а сама Абуэла слишком хорошо помнила события пятидесятилетней давности и мир за горами Энканто её страшил.

В скором времени женщина вышла из своей комнаты, с радостной улыбкой позвав семью за праздничный стол.

***

За столом все шутили и веселились. Несмотря на опасения младших Мадригалей, взрослые в один голос нахваливали их еду. В какой-то момент взрослые стали делится воспоминаниями из своего детства. Даже Пепа и Бруно, в обычное время с какой-то неохотой вспоминавшие что-то из детства, активно принимали участие в этом всеобщем приступе ностальгии и даже делились историями, некоторые из которых младшие раньше не слышали.

— Я думаю, настало время подарков, — торжественно объявила Альма.

Первой подарки подарила именно она. Это были детские портреты её детей, вышитые крестиком. Хоть женщина никогда особо и не любила вышивание, она очень к нему пристрастилась после того, как два месяца пролежала со сломанной, после небольшого несчастного случая во время отстройки Каситы, ногой.

Пепа и Джульета принялись обнимать и целовать мать, говоря спасибо за такой чудный подарок, а Бруно с каким-то недоумением разглядывал полотно с вышитым на нем изображением. Он слишком отвык от дней рождения, от того что ему дарят подарки, что просто не мог это сразу осознать. Казалось, что это какой-то сон — ущипни и он проснётся в своём потертом кресле в каморке за стеной кухни.

Вторыми, кто должен был дарить подарки, по идее, были Агустин и Феликс, но они уступили место своим старшим дочерям. Подарки, которые они хотели подарить, ещё надо было принести.

Исабелла подарила своей маме горшок с венериной мухоловкой. Сказать, что Джульетта была удивлена, это не сказать ничего. Пепе девушка подарила красиво расшитые ароматные подушечки. А Бруно получил от неё в подарок гацанию* и лаванду с подробнейшей инструкцией по уходу.

Долорес подарила всем записные книжки: на обложке каждой из них была цитата, которая ассоциировалась у неё с именинником. Это был их общий с Мариано подарок. Хоть её молодой человек и не присутствовал сейчас на празднике (он хотел самолично попросить разрешения у Пепы, но увидев грозовые тучи с молнии над её головой, понял что её ответ — категоричное нет), инициатива общего подарка была его.

Тройняшки поблагодарили за подарки и крепко обняли Исабеллу и Долорес. Бруно обнимал крепче и дольше всех.

Он не сдерживал слез когда прочёл цитату на своей записной книжке: «Иногда полезно слушать свои мысли». Это был случайный совет, который он дал Долорес и который сделал её жизнь чуть лучше. Ей тогда было лет шесть и он сильно напугал её тем, что задумавшись смотрел чётко в одну точку не моргая. Он уже не помнил о чем тогда думал, а вот советом Долорес пользовалась до сих пор — так шум, который окружал её почти постоянно, становился тише.

Наконец вернулись Феликс и Агустин и, выманив из-за стола Бруно (подарок-то они делали вместе), преподнесли своим прекрасным дамам фоторамки-коллажи. Они были наполовину заполнены, там были детские и подростковые фотографии, фотографии со свадеб и несколько фотографий с детьми. Были там и пустые места для будущих фотографий. Точно такую же фоторамку-коллаж мужчины подарили своему шурину. Для Бруно этот подарок оказался полной неожиданностью. Фотографий у него было поменьше, он не был любителем фотографироваться. Глядя на пустые окошки он вдруг осознал сколько всего он пропустил за те десять лет что был в, по сути, добровольном изгнании.

— Хэй, братец, у нас для тебя тоже есть подарок, — почти хором произнесли Пепа с Джульетой.

Это были несколько книг. Одна из них была сборником классических пьес разных авторов, вторая была про историю театра, а третья была самодельная.

— Нам помогла Долорес, — тихо произнесла Джульетта.

Быстренько пролистав книгу Бруно понял, что там записаны некоторые его теленовеллы. Отложив книгу он молча обнял сестер. Пока они обнимались, Пепа сунула ему в руки какой-то конверт и очень тихим шёпотом, не разрывая объятий, попросила не открывать его при всех.

— Теперь моя очередь — радостно произнесла, Луиза привлекая к себе внимание.

Хотя по размеру её подарки казались меньше чем у остальных, она была уверена что радости они принесут много. Пепа и Джульета были удивлены, увидев наборы открыток с запиской «Для новой коллекции». Подарок Бруно был по размеру ещё меньше, и, судя по взгляду Луизы, его племянница очень боялась, что ему не понравится. Осторожно открыв маленькую коробочку Бруно увидел там подвеску с четырехлистным клевером.

— Он настоящий... — тихо шепнула Луиза и её дядя медленно перевёл взгляд с подарка на неё, — Ну, чтобы с тобой всегда была удача.

Бруно слегка улыбнулся. Ему ещё никогда не дарили украшения и потому у него были немного смешные чувства, но ни одно из них не было негативным. Наконец аккуратно надел свой подарок, благо длины цепочки хватило для того, чтобы спокойно надеть подвеску через голову.

— Тебе очень идёт, — с улыбкой сказала Пепа.

Следующим подарки дарил Камило. Матери и тёте он подарил платья. Сами наряды были сшиты сеньорой Карденас, вот только красивые солнышко из фетра на юбке платья его матери и голубые цветки на платье тёти были пришиты рукой самого Камило под строгим надзором сеньоры. Бруно же парень подарил пончо.

Подарок этот был особенный, потому как Камило решил, что если не приделывать к пончо капюшон, то он сможет пошить его сам с небольшой помощью Мирабель. Он сам выбрал и купил ткань темно-зелёного цвета, нитки нужных цветов, а так же серый фетр и чёрные бусины для оформления. После нескольких, довольно нервных для парня, дней и ночей у него наконец получилось довольно красивое пончо, украшенное с одной стороны (спину Камило решил оставить без всякого декора) серыми крысками из фетра с красивыми глазами-бусинками.

 Бруно почти сразу же надел свой подарок и радостно кутался в него. До этого момента он сидел в штанах и рубашке «для особых случаев», но без так привычного пончо, так как все его пончо (а всего их у Бруно до недавних пор было три) оказались в стирке.

— Большое спасибо... — проговорил мужчина, аккуратно проводя пальцем по одной из вышитых крыс.

Следующей была Мирабель. Маме она подарила красивую вязаную сумку в голубых тонах, Пепе почти такую же, но в жёлтых и оранжевых, а вот для Бруно у неё было целых два подарка. Первый — это красивое и удивительно мягкое лоскутное одеяло, на котором золотистыми нитками были вышиты песочные часы и бабочки. А вторым подарком была банка, полная свернутых трубочкой записок. На банке был приклеен листок с надписью «100 тёплых фраз поддержки и любви».

— Её стоит открыть после праздника, когда все разойдутся по своим комнатам, — произнесла Мирабель, передавая дядюшке банку.

Последним вручал подарки Антонио. Он преподнес всем троим рисунки.

***

После праздника Бруно переполняли всевозможные эмоции, он давно такого не испытывал. Аккуратно разложив свои подарки, мужчина уселся на кровать, положив перед собой письмо сестры и банку с пожеланиям.

В первую очередь Бруно решил прочитать письмо. В нем Пепа извинялась и просила прощения. Извинялась за то, что злилась на него из-за испорченной свадьбы, хотя это она сама виновата в урагане, за то, что после его исчезновения фактически превратила брата в страшилку для своих детей и за то, что она не может произнести эти извинения вслух. По лицу Бруно текли слезы, он аккуратно прижал письмо к груди. Он уже давно простил сестру.

 Немного успокоившись, предсказатель приступил к запискам в банке. В первом свертке, который он достал, маминым почерком было написано: «Я не заметила, как ты вырос».

— Я тоже, мам... — тихо произнёс он, чувствуя как по щекам опять бегут слезы. За этот день он слишком много плакал.

Он достал следующую записку:

«У тебя чистое сердце и добрая душа». Вроде это был почерк Джульеты.

Он поочерёдно доставал остальные записки из банки.

«С тобой так приятно поболтать о чем угодно»

«С тобой связаны многие приятные моменты моей жизни»

«Ты очень добрый!»

«Ты — мой самый близкий и родной человек»

«Ты очень талантливый актёр»

«Спасибо за твою поддержку»

«Мне нравится вместе с тобой играть спектакли»

«Ты можешь рассчитывать на нас в любую минуту»

«Бруно такой же смелый, как и Эрнандо»

«Ты интересно рассказываешь разные истории»

«Мы все очень любим тебя просто за то, что ты есть»

Бруно читал все эти записки, написанные почерками всех его близких, и тихо плакал. Впервые за очень много лет Бруно почувствовал, что его семья, все её члены, любит его также, как он их.