Клятва

Тигриный Коготь торопливым, но полным достоинства шагом шёл по коридорам темницы, желая как можно скорее добраться до той единственной камеры, в которой сидела окровавленная жертва – другим словом даже Такеши не мог назвать пленника. После того, как Карай перешла на сторону своего родного отца, Шреддер буквально сошёл с ума, желая вернуть её; видя одержимость мастера, Тигриный Коготь пытался помочь ему, но пленение одной черепашки заставило его резко изменить своё мнение.

Шреддер видел решение проблемы молчания упрямой черепашки в крови и боли, и от пыток пленника шерсть тигра стояла дыбом. Он не принимал в них участие, но напросился следить за состоянием черепашки, которая никак не желала рассказывать, где Сплинтер с остальным выводком и Карай. Тигриный Коготь испытывал к этому подростку уважение за его стойкость, он был настоящим воином, но уже на пятый день яркое чувство уважения затмилось сильным чувством сострадания, ожесточённое сердце наёмника сжималось от вида мучающейся черепашки.

Ещё у входа в камеру Тигриный Коготь почуял стойкий запах крови и услышал стоны боли. До этого Хамато не издавал таких громких звуков, и причина могла быть только одна. Когти тигра непроизвольно сжались, и вещи, которые он принёс, едва остались целы. Вздохнув, наёмник открыл дверь, которая противно скрипнула, резанув по острому слуху. «Надо смазать», – подумал Такеши и шагнул внутрь, с новым грохотом закрыв камеру.

Леонардо лежал на полу как кукла, его бросили и так и оставили, и он, видимо, не изменял положение. Его стоны стали тише, когда Коготь зашёл к нему – очевидно, подросток не хотел показывать весь спектр испытываемой боли своему гостю, ведь он не мог видеть вошедшего. До слуха Такеши донеслись тихие всхлипы, и он клацнул зубами.

Панцирь черепашки покрывали трещины, кое-где отколовшиеся куски обнажали окровавленное мясо, а где-то пластины были вдавлены внутрь, травмируя плоть. Тигриный Коготь положил подушку у самого затылка Лео и осторожно, очень медленно повернул его на спину. Тот захныкал, едва его голова коснулась подушки, а тело распрямилось.

– Чщ-щ, сейчас станет легче, – Коготь сделал укол обезболивающего в плечо подростка и вытер кровь с царапины на его носу. За его голову ещё не брались, и синяки и царапины на ней были от простых ударов, когда его швыряли на пол камеры.

Лео всхлипнул, пытаясь сфокусировать взгляд на тигре. Его покрасневшие опухшие глаза создавали контраст с синей радужкой, а взгляд молил о помощи. Леонардо не показывал своей слабости врагам, но мог дать увидеть её другу – другу, который был сильнее и опытнее и действительно мог помочь.

Такеши втянул когти и бережно стёр слёзы с глаз подростка. Тот потянулся за мягкой лапой – единственным источником тепла в сыром холодном подземелье, – и наёмник вдруг осознал, что его кожа неестественно холодная. «Она не должна быть такой», – нахмурился Коготь, прикидывая, может это быть простуда, созданный Бакстером вирус, или же маленький Хамато обречён.

О последнем варианте он не хотел думать, с него хватило смерти мальчика, который ему доверился, много лет назад. Такеши пощупал пульс на шее черепашки, отмечая, что он остался прежним, и перешёл к дальнейшему осмотру. До колен раны были стабильно сильными, однако большинство из них были старыми, и это напрягло наёмника. Что могло заставить Шреддера пощадить пленника? Что он сделал?

Ответ нашёлся на правой ноге ниже колена. Вернее, нашлось то, что от неё осталось. Тигриный Коготь почувствовал приступ тошноты, но сумел взять себя в руки, и лишь потому, что он был тигром и привык видеть сырое мясо, его не вырвало. Вместо ноги было кровавое месиво из мяса и переломанных костей, хаотично вытарчивающих из него в разном порядке и с разной частотой, кое-где волокнами висели мышцы, и кровь лилась сильным потоком.

Такеши проклинал себя за то, что не удосужился осмотреть всё тело и найти сначала сильнейшие повреждения, и теперь перевязывал ногу выше коленки, чтобы унять кровь и не подпустить её к поражённому участку. Коготь понимал, что это месиво не срастётся в нормальную конечность, не сможет срастить вообще, учитывая, сколько мелких обломков торчало, и ногу придётся ампутировать. Он не знал, было бы лучше, если бы он сейчас отрубил повреждённую плоть и дал ноге срастаться без мясного месива.

Шреддер, похоже, намеревался пытать черепашку, пока у кого-то из них двоих не кончится терпение: или у Лео, который сойдёт с ума от боли и наконец скажет что-то, или у Саки, которому надоест упёртая черепашка, и он просто убьёт её на месте. Для Когтя всё было ясно: Леонардо будет молчать до самого конца, ничто не сможет заставить его выдать местоположение логова, своей семьи.

Такеши сделал укол обезболивающего над поражённой коленкой, чем вызвал вскрик подростка и новое хныканье.

– Будет немного легче, – сказал он, поглаживая лоб пленника. Он не верил, что будет легче, при такой боли обезболивающее может не сработать, не то, которое было у него в распоряжении, но он обязан был как-то морально поддержать подростка.

– Х-хол-лодн-но, – едва слышно прошептал Леонардо, и, если бы не чуткий тигриный слух, Такеши не услышал бы его.

Он не взял одеяло. У него не было даже плаща. Ничего, чем можно было бы укрыть антропоморфную черепаху ростом с человеческого шестнадцатилетнего подростка. «Чёрт», – пронеслось у наёмника в голове, и он почти был готов чертыхнуться вслух, однако Лео не стоило знать, что у него чего-то не хватало, подросток уже привык к тому, что у тигра всё под контролем, и сейчас то, что он не мог его согреть, самому Тигриному Когтю казалось предательством. Внезапно он понял, чем может накрыть черепашку.

– Немного, но станет теплее, – сказал Такеши, укрывая плечи и грудь подростка платком со своей шеи. Ткань была ещё тёплой и довольно большой, это должно было сработать.

Леонардо шмыгнул носом и одними губами поблагодарил тигра. «Совсем без сил», – подумал тот. Коготь достал принесённую бутылку с водой и с неудовольствием понял, что она остыла в холоде тюрьмы. Придётся согревать её в своих руках. Выжить в таких условиях было крайне трудно, и то, что Хамато ещё держался, говорило о великой силе его духа.

Такеши не помнил тот момент, когда решил помогать пленнику. Кажется, это случилось в тот самый день, когда он увидел проломленный на спине панцирь, одна из пластинок которого плотно засела в мясе и при каждом движении разрезала плоть ещё сильнее, и которую было так трудно достать, чтобы унять кровь, когда услышал прерывистое дыхание черепашки, когда увидел слёзы в донельзя синих глазах. Когда вдруг вспомнил, что их пленник – всего лишь подросток. Он не ожидал, что Хамато так быстро ему доверится, но понял, что черепашке был нужен кто-то, на кого можно положиться в этом аду, а он, Тигриный Коготь, приносил ему обезболивающее и заботился о его ранах. Лео хотел доверять. И Такеши хотел оправдать это доверие. Хотя бы это.

– Лео, – тихо позвал тигр и едва ощутимо провёл пальцем над бровями черепашки. В его голове было два образа Хамато Леонардо: первый – активная уверенная черепашка в синей маске, второй – израненная и обессилевшая черепашка в бинтах и без маски. С трудом верилось, что оба эти образа относятся к одному и тому же мутанту.

– М? – тихо отозвался подросток.

– Я приподниму тебя, тебе нужно попить.

– Угу.

Подсунув руку под шею черепашки и позволив её голове лежать в изгибе локтя большой полосатой руки, Коготь переместил ладонь к панцирю на спине, миновал скол и остановился, давая Лео передышку. Тот шмыгнул носом, но больше никаких звуков не издал, и Такеши стал плавно перемещать руку ниже, второй контролируя, чтобы голова Хамато не съехала в сторону. Когда она плотно лежала на его плече, а его кисть крепко держала здоровый край панциря, Тигриный Коготь осторожно приподнял черепашку и приставил к её губам отверстие бутылки.

Лео делал слабые, но частые глотки, и бутылка вскоре наполовину опустела. Он промычал, когда напился, и тигр убрал бутылку. Такеши знал, что подростку всё ещё холодно, и не горел желанием возвращать его на холодный пол. Он знал, что шёл на риск, но всё же медленно переместил ноги Леонардо, чтобы они лежали перед ним, так, что черепашке пришлось немного согнуться в пояснице. Хамато скулил и хныкал, но старался поскорее успокоиться, этим давая понять, что в состоянии потерпеть. Когда ноги пленника были устроены, Тигриный Коготь просунул коленку под его поясницу, давая опору, а торс положил на себя. Лео устроил голову на его плече, ткнувшись лбом в шею, и обмяк. Такеши положил свой шейный платок на его живот, а плечам давал тепло своими руками.

– Больно, – хрипло прошептал подросток. Ещё чуть-чуть криков, и он сорвёт голос.

– Знаю, Лео-кун, знаю, – вздохнул тигр.

Леонардо чуть сжал пальцами его горячую руку, показывая, что ему нравится это японское обращение. Оно было родным, и, быть может, японское происхождение Когтя и знание культуры, выходцем которой был и Йоши, также помогло быстро завоевать доверие маленького Хамато. Как бы то ни было, они очень быстро нашли общий язык и действительно считали себя друзьями.

Много лет назад, ещё до вступления в мафию, Такеши сумел подружиться с человеческим подростком, ребёнком, которого учил стрелять. Они были друзьями, почти семьёй, и тигру нравилось заботиться о юном непоседе. Но он не сумел спасти его, мальчик был убит. И эта потеря подтолкнула Тигриного Когтя на тёмный путь, разъедая его изнутри несколько лет.

Именно поэтому Такеши поклялся себе, что спасёт этого подростка, не даст повториться убийству. Он знал, что вытащить его отсюда будет трудно, знал, что Лео будет долго поправляться. Но он также знал, к кому может обратиться за помощью. Клятва будет исполнена.