У близнецов была своя маленькая тайна. Их убежище на нейтральной территории, достаточно священное, чтобы никто не смел беспокоить их, но достаточно далекое от Великого Духа, чтобы не отвлекаться на его посылы об очередном спасении мира. 

Маршрут был прост: Атлантида — лабиринт — Эдемский сад, в котором засыпали победители Турнира и более не просыпались никогда. Хао мог бы пройти лабиринт с завязанными глазами и с берушами в ушах, ведомый лишь внутренним всесильным зовом, по вине которого возносились и разрушались цивилизации, разгорались войны, рождались и умирали люди. Зов их маленького секрета, времени только для них двоих. 

Он уже прошел последнюю, космическую ветвь, и не хотел признаваться даже себе, что ускорил шаг в нетерпеливом предвкушении от скорой встречи. Йо умел и любил наслаждаться этим томительным чувством, он упивался сладким ожиданием, и потому всегда приходил раньше. Хао же всегда опаздывал: слишком не хотел снова проделывать длинный путь по темным каменным тоннелям, раздражаясь на мерзко окаменевший низ живота. 

Но путь окончен, и Хао откинул нависшие лианы от входа. Спертый подземный воздух по волшебству — а именно оно здесь было сильнее всего — сменился на другой, влажный и приторно-сладкий от запахов тропических цветов. Тяжёлые листья пальм лениво закачались и зашелестели высокие травы, приветствуя своего Короля, стоило ему пройти мимо. Водопад зашумел тише и стал куда смиреннее разбрызгивать вокруг капли, висящие густым облаком; ручей стал прохладнее, когда Хао опустил туда руки, — для него. Непуганые звери подходили с удивленным любопытством. Он дал им обнюхать себя и любя щелкнул по носу охамевшую белую лисицу, посмевшую на него тявкнуть. 

Хао, поднявшись на ноги, огляделся в поисках брата. Рассеянный свет проникал сквозь заросшие лианами дыры и превращался в прозрачную радугу над водопадом, но развеять фиолетовый пещерный полумрак даже не пытался. Лишь один из солнечных лучей нашел лазейку: он бойко пробился между толстых налитых соком стеблей и падал куда-то вглубь джунглей. Хао понял намек и пошел туда, куда указывал ему луч. 

Идти пришлось недолго. Йо нашелся возле поваленного векового дерева, ствол которого доставал до пояса. На рыхлой ароматной земле лежала подстилка — хотя Хао предпочел бы сидеть на мягкой траве — а его дорогой брат занимался на этой подстилке самым любимым делом в своей жизни, то есть крепко спал. Он привалился затылком к стволу дерева, обросшего мягким мхом, и трогательно подложил под щеку обе ладошки. Оранжевые наушники съехали набок. 

Вокруг была разбросана еда. Наверное, когда-то Йо доставал ее из ныне лежащей на боку корзинки, готовя пикник, но заснул в ожидании и, ворочаясь во сне, похоронил все результаты своих трудов. Хао позволил себе улыбнуться. За столько времени Йо так и не поменял вкусов: вон те сочащиеся жиром чизбургеры и морепродукты на шпажках, какие обычно подавали в уличных забегаловках, явно предназначались ему. А богатая, блестяще-матовая кисть темного винограда, свежий хлеб и мед в маленькой пиалочке — конечно же, для Хао. На Земле все это богатство давно бы стало достоянием муравьев и других животных, но здесь, в этом совершенно неземном месте, ни одна живая душа не смела потревожить покой второго Короля. 

Хао сел на колени, разглядывая свою спящую вторую половину. К сожалению или счастью — в прямом смысле. Великий Дух к очередному рождению Хао впервые со дня сотворения материального мира колебался. Он не знал, как образумить своего возлюбленного и своевольного шамана. Хао утопал в жестокости мира и своей ненависти, этой жестокостью заботливо выращенной. И тогда Великий Дух не придумал ничего лучше, чем разделить его мятежную душу надвое, подарив ему близнеца. Йо взял на себя все хорошее, что ещё оставалось в нем: любовь, смелость, жертвенность. Хао же досталось остальное: отрешенность, уныние, гордыня и черная злоба. По правде сказать, он сразу и не заметил разницы, но чем дальше — тем больше ужасался дыре в том месте своей груди, где раньше находилось сердце. Но он выдержал. Хао, плевав на выходки Великого Духа, заново научился смеяться и любить, и это было для него так же сложно, как для Йо познать, что такое ярость и кромешное отчаяние. 

Великий Дух, когда пришел решающий час, так и не смог выбрать между ними двумя. Они оба стали полноценными личностями, со своими привычками и характерами, но продолжали быть единым целым. Тянулись к друг другу и отталкивались, пораженные разницей. Великий Дух не захотел выбирать и снова соединил их: уже на престоле — и миром начали править два Короля. Будто бы провел эксперимент, что будет если Добро и Зло не будут воевать, а станут работать сообща? 

Близнецы пошли дальше. Работать вместе оказалось хорошо, но пресно. Их души продолжало тянуть навстречу, и в один момент, когда они оба не успели ничего предпринять, оказалось, что они подходят друг другу как две соседние части одной мозаики. 

«Или паззла», — добавил тогда Йо. 

Добро и Зло не просто перестали воевать. Они полюбили друг друга слепо и безрассудно. Что думал по этому поводу Великий Дух, было неизвестно, но, кажется, он решил не вмешиваться, чтобы еще больше не наворотить дел. 

Хао продолжал разглядывать Йо. Солнечный луч, указывающий дорогу, затерялся в густой зелени, и на его совершенном в своем спокойствии лице играли солнечные зайчики и путались в волосах. Хао намотал на палец переднюю прядь: она стала длиннее с последней их встречи. Решил отращивать? Ему шло. В последнее время они редко виделись, только мимоходом мысленно связывались друг с другом, если того требовала работа. Волосы у Йо были мягче и волнились, в отличие от жестких прямых волос Хао, и это маленькое отличие между ними упало в памятную копилочку к остальным. 

Рядом тявкнула его старая знакомая лисица. Она сидела на почтенном расстоянии от Королей и хитро улыбалась. Хао приложил палец к сомкнутым губам. Лисица облизала черные губы быстрым языком. Он показал пальцем на кисть винограда, и лисица шустро утащила ее, волоча по земле неподъемную ношу. 

Повинуясь его воле, с ветви тяжело вспорхнула птица. Ветка, на которой она сидела, весомо закачалась, и тень на лице Йо начала гулять из стороны в сторону. Он поморщился, махнул рукой, пытаясь прогнать солнечный свет, словно муху. Возможно, ему удалось бы, если бы рядом не было Хао, приказы которого легко противостояли его сонным и нечетким просьбам. Йо мотнул головой в сторону, наконец нашел положение, в котором луч света не падал ему на глаза, и упрямо продолжил спать. 

— Соня, — позвал Хао, дивясь этому упорству, — нельзя же спать в такой день! 

Сегодня была сотая годовщина их общего правления, и смертные устраивали по этому поводу праздник. Каждый народ по-своему возносил им славу. Они оба были безразличны к одам в их честь, хотя Йо иногда, бывало, спускался на Землю за простым человеческим весельем и яркими красками. Но — не сегодня. Слишком памятная дата для них двоих. 

Рот Йо некрасиво искривился и влажно плямкнул застоявшейся слюной. 

— Ещё пять минуточек, и я встаю, обещаю. 

— Ты так говорил пять минут назад, — решил соврать Хао, больно закусив губу, чтобы не расхохотаться от этого зрелища. 

Йо нахмурил брови, посмурнел, пытаясь почуять подвох, но сознанию, которое все ещё витало где-то в чертогах Великого Духа, это давалось с трудом. Хао, не давая шанса сосредоточиться, взял Йо за плечи и переложил его голову себе на колени. 

— Тогда десять минуточек, — глаз он до сих пор не открывал. 

Хао потянулся к лежащему чизбургеру и освободил его от промасленной бумаги, нарочно громко шелестя. Йо повел носом и облизался в точности, как эта делала хитрая лисица. Он приподнял голову, пытаясь вслепую дотянуться до желанного лакомства, а Хао поднимал чизбургер все выше и выше, пока их губы не соприкоснулись. 

Поцелуй вышел слегка удивленным и ленивым. Йо отстранился с неловкой улыбкой на помятом лице и — наконец-то! — открытыми глазами. 

— Привет. Я скучал. 

— Я что-то не заметил, — проворчал Хао, входя в свой привычный гордый образ. — Можешь спать дальше, если так хочешь, — он отвернулся, но продолжил наблюдать за братом краем глаза, чтобы он вправду не заснул. 

— Сейчас я покажу тебе, как скучал, — Йо приблизился корпусом так близко, что опалил горячим дыханием, и начал целовать Хао в лицо: в надменный нос, лукавый изгиб брови, демонические скулы и алчный уголок обиженно сомкнутых губ. 

Зная о маленькой слабости Хао, оставил нежную дорожку от уха до шеи и надавил на него всем своим весом. Хао не сопротивлялся, повалился на спину. Подстилка под ними скомкалась и мешала, но никто не хотел отвлекаться, чтобы убрать ее. Хао по-прежнему играл в оскорбленное достоинство, но позволил Йо попытаться себя раздеть. Руки развернули широкий ворот алого кимоно, чтобы наткнуться на нижнее — белое. 

— Знаешь, ты слишком старомодно одеваешься, — заметил Йо. 

— Сказал человек, который носит белье, — вернул ему остроту Хао, всем своим видом демонстрируя, что не собирается и пальцем шевелить, чтобы ему помочь. — Оно вышло из моды уже лет двадцать как. 

Хотел Йо спросить, с каких это пор Хао интересуется земной модой, но здесь он так прищурил черные глаза с отраженной в них галактикой Андромеды, что Йо тут же стало все равно. Он навалился на него со всей дури и приготовился целовать до тех пор, пока у него не отвалится нижняя челюсть. 

Хао протестующе зашипел. Йо тут же отпрянул. 

— Что, что-то не так? 

— Ухо, — Хао морщился от боли. 

Рука Йо с силой придавила массивную серьгу со звездой, по виду очень неприятно оттянув мочку уха. Он резко сел, держа руки перед собой. Хао поднялся за ним следом и потянулся к своим серьгам, чтобы снять. 

— Подожди, дай мне. 

Хао замер, разглядывая ладони Йо перед своим лицом. Обветренные, натруженные, с мозолями от рукояти меча — руки, которые напоминали о том, что перед ним не просто добрый плюшевый мишка, а бывалый воин. Руки, от которых многие бы брезгливо поворотили носом, завораживали его своими неаккуратными заусеницами и наспех обрезанными ногтями. Этими руками Йо миловал, спасал и защищал. Каждый раз, когда Хао видел их достаточно близко, он был готов благоговейно припасть губами к этим волшебным сильным загорелым запястьям, засосать и облизать каждый палец, сделав свою слюну соленой силой мысли, чтобы Йо сладко застонал от боли в мелких ранках. Возможно, он когда-нибудь надавит своей гордыни на горло и решится на это. 

Йо, будто бы специально мучая его, долго боролся с застежкой, пока его ладонь не обхватила ладонь Хао — белая рука с ухоженной кожей и тонкими запястьями, рука бывшего оммедзи, никогда не державшего оружие и не поднимавшего ничего, тяжелее любимого кота. Эта белая рука направила загорелую и с легкостью сняла серьгу с порядком покрасневшего уха. 

Йо быстро повторил то же со второй серьгой. Он сел напротив, скрестив ноги и рассматривая серьги, будто бы видел их впервые, и думал о чем-то своем, непривычно серьезно нахмурившись. 

— Только не говори, что ты сочиняешь правила техники безопасности при занятии сексом, — сказал Хао. Он лег на бок, обманчиво лениво растянувшись по земле, не обращая внимания на расхристанное кимоно, обнажающее грудь. — Если да, прошу огласить весь список. 

— Зачем? 

— Есть работа такая — правила нарушать. 

Пользуясь заминкой Йо, Хао оказался рядом и, не в силах больше терпеть, сгреб свою обожаемую святую жопу в охапку. Взгляд наткнулся на ужасный воротник рубашки, скрывающий такую прехорошенькую беззащитно дрожащую шею. Зубы, не церемонясь, разорвали ткань с треском, от которого встревоженно загомонили тропические птицы. Йо вскрикнул, когда его грубо дернули за сосок. Ухмыляясь, Хао оставлял следы, которые превратятся в кровоподтеки, на самых нежных и чувствительных местах: где кости прилегали близко к коже. На ребрах, предплечьях, локтях, жалея, что пока не может перейти на бедра. 

Что-то среднее между щекоткой, болью и удовольствием заставило Йо выгнуться и торопливо шептать пересохшими губами: 

— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! 

Хао оторвался от своего занятия. 

— Что? 

— Продолжай! 

Хао пустил в ход зубы и услышал, что поступил верно. Перед ним оказался ничем не защищенный живот. Он в который раз подивился наивности брата: что ему сейчас мешало мыслью призвать сверхдушу и, пока дрожащий от чувств Йо не замечает ничего, в одно мгновение стать единым Королем Шаманом. Больше не придется делить власть, обговаривать детали, советоваться, терпеть его надоедливое всепрощение и доброту. 

Да будет он вовеки веков проклят Великим Духом, если когда-нибудь совершит подобное. Да что там Великим Духом — самим собой, что гораздо хуже. 

Йо, если и заметил потемневший взгляд Хао, то не подал вида. Пояс кимоно наконец поддался, и он смог стащить все многочисленные слои ткани с плечей, а дальше все пошло самой собой. 

Хао оказался совершенно голым и сидящим на поваленном мшистом дереве, о котором уже успел забыть. Язык Йо так настойчиво изучал его рот, будто там ещё осталось что-то неизвестное для него. Сам Йо почти что целомудренно обнимал его, чтобы Хао не свалился, и шумно дышал носом. 

— Пока я ещё что-то соображаю, у меня к тебе два предложения, — невозмутимо сказал Хао, когда Йо оставил его рот в покое. 

У того были опухшие от укусов губы и обиженные глаза — совершенно очаровательное сочетание. 

— Мы договаривались не говорить о работе по праздникам, — мягко пожурил его Йо. — Ладно, давай, только быстро. 

— Первое: отдай мне Лай… 

Они оба вздрогнули, когда рядом кто-то возмущенно тявкнул. Хао обжог свою белую знакомую взглядом, который, к его удивлению, не произвел на нее никакого впечатления. Лисица потянулась и демонстративно зевнула. 

— Какая прелесть! — умилился Йо, подавая ей шпажку с морепродуктами. Странное животное цапнуло у него из рук еду и убралось восвояси. 

— Наглость — второе счастье, — пробормотал Хао, начиная подозревать, что здесь что-то нечисто, но его в плечо требовательно пихнул Йо. 

— Давай быстрее про работу! 

Хао отвлекся, и мысль тут же улетучилась. 

— Первое: отдай мне Лайсерга. Мне он нужнее, чем тебе, а взамен проси, что хочешь. 

Йо передернуло от мысли, что может натворить шаман, бывший при жизни Икс-Судьей, а ныне являющимся Огнем Божьим, Бичом Божьим, Гневом Божьим и прочее, под командованием Хао. 

— Только через мой труп! 

Йо весь подобрался, готовый отстаивать свое до конца, будто бы расправил плечи, а во взгляде появилась хорошо знакомая истинно божественная непоколебимая уверенность в своей правоте. 

Хао скептически посмотрел на землю Эдемского сада, где должны были под слоями душистых трав и цветной речной гальки покоиться тела всех Королей Шаманов, в том числе и их. Йо проследил за его взглядом и истово замотал головой. Волнистые волосы выбились из хвоста и сейчас висели вдоль его напряженного лица. 

— Я не в прямом смысле! Короче, ты понял. 

— Ага, — с притворной грустью вздохнул Хао. — Можно, конечно, придраться к формулировке, но ладно, так уж и быть, как-нибудь обойдусь. 

Он и не надеялся. Просто решил не сразу огорошить это концентрированное добро, которому для полного образа только нимба с крылышками не хватало, своей очередной гениальной идеей. Хао представил брата в таком образе на секунду и тут же поспешил забыть — свистящая пошлость! Обычный, человеческий Йо гораздо привлекательнее. 

— А еще, — добавил Хао, — ты очень сексуальный в праведном гневе. Мне нужно чаще выводить тебя из себя. 

Йо смотрел вниз. 

— Да, я вижу, как ты весь трепещешь. А второе что? — спросил он уже на коленях. 

Йо издевался над ним. Играл с головкой, будто бы не знал, как к ней подступиться. Хао заметил, что отрощенные волосы мешают — главным образом потому, что они всегда мешали ему самому — и собрал их рукой на любимой макушке. 

— Так что? — переспросил Йо и замер, приоткрыв рот с тянущейся ниткой слюны. Хао резко надавил на макушку, и Йо от неожиданности заглотил целиком. 

— Я предлагаю нам заключить брак. 

Йо закашлялся и задышал носом, пересиливая рвотный рефлекс. Хао понадеялся, что из-за размера, а не его предложения. А ещё он очень порадовался, что его не могут перебить. Рука до сих пор давила на макушку, и у Йо был только один выход из сложившейся ситуации. 

Он смотрел на него снизу вверх испуганно и как-то странно, будто бы Хао вдруг превратился в кого-то другого, и мычал что-то несуразное. 

— Ладно, позже это обсудим. 

Йо, тяжело вздохнув, подчинился повелительной ладони на своей макушке. 

— Боже мой, — выдохнул Хао, когда Йо оторвался и взялся рукой. 

— Я здесь. 

Йо улыбнулся ему той самой улыбкой, которая освещала земной шар и которую смертные по наивности называли космическим Солнцем. 

— Как я тебя хочу, — Хао облизался, смотря на свое личное чудо. 

— То же самое. Можно сегодня я? 

Хао приподнял бровь. То-то Йо сегодня такой покладистый: из-за наверняка любимой рубашки ему выволочку не устроил, работу с ним согласился обсуждать, даже минет, как он любит, сделал. 

Впрочем, у него самого было сегодня весьма ленивое настроение. 

— Чего не только сделаешь для младшего брата, — сказал Хао, упираясь грудью в ствол дерева. — Только давай пожеще, терпеть не могу, когда ты мямлишь. 

Йо задумчиво осмотрел растянутую мышцу и понял, что это не он решил, что сегодня будет сверху. Джинсы упали на землю, тихо звякнув ремнем. На мгновение он зависнул. 

— Мы опять забыли смазку. 

Хао поднял очи горе. 

— Йо, ты Бог, в конце концов! Сотвори ее! 

— Блин, точно! 

Йо хлопнул себя по лбу. Хао втянул носом воздух. 

— Клубничная, что ли? Ты неиспра-А! — Хао захлебнулся в собственном стоне, сожалея, что конкретно в размере они абсолютно идентичны. 

Йо ждал, пока Хао не привыкнет к напряженной наполненности внутри себя, чтобы двигаться дальше. От брата пахло раскаленным железом и едва уловимо — свежей выпечкой. Он положил руки на его липкую от пота поясницу. Йо мог бы одним движением снять с Хао мучительную боль, но знал, что тут же огребет за эту выходку крепкий подзатыльник. Они это уже проходили. 

— Раз пошла такая пьянка, у меня тоже к тебе предложение. 

— Нашел время. 

— У тебя учусь, — сказал Йо, мстительно припоминая минет. — Так вот, как ты смотришь, чтобы в честь нашего с тобой юбилея этот год на Земле прошел без войн? 

Хао бы расхохотался в лицо любому, кто попал в подобную ситуацию, но сейчас ему стало не до смеха, потому что Йо двинулся дальше. На этот раз Хао хотел вытерпеть молча, но потерпел неудачу. В некоторых вещах Йо был невероятно настойчив. 

— Плохо смотрю. Ты знаешь мои правила. Я не спасаю людей от того, в чем они виноваты сами. 

Хоть Йо посмеивался над явной нелюбовью к человечеству, сам Хао всегда объяснял свои принципы с чисто педагогической точки зрения. Если ребенок не осознает последствия своих поступков и не может за них отвечать, значит, он навсегда ребенком и останется. 

Лекарство от рака? Да пожалуйста! Успокоить бесноватую погоду? Конечно, брат, что за вопрос! Отвести летящий метеорит? Ты ещё спрашиваешь?! Представляешь, какой ущерб он нанесет экологии?! 

Стереть с лица Земли войны, голод, рабство и голосовые сообщения?.. Йо, ты очень недооцениваешь воображение людей. Что им помешает выдумать их снова? 

— А ведь ты знаешь, — сказал Хао, едва отойдя от того, что Йо полностью был в нем. — Это не твоя просьба. Рен, да? Твоему божку войны надоело работать? 

— Он не бог войны, а покровитель воинской доблести и боевой стратегии, — заступился за друга Йо. 

— Зависит от точки зрения. 

Хао хотел сказать что-то еще, но передумал, потому что Йо начал двигаться. Толчки без раскачки сразу стали размашистыми. Хао едва устоял на ногах, цепляясь ногтями за шероховатую кору. На его руки легли руки Йо, и их голоса зазвучали в унисон так же, как тела. 

На бесконечно длинное мгновение толчки замедлились. 

— Йо, ради всего святого, давай быстрее! 

Хао хотел пихнуть его ногой, но понял, что у него подкашиваются колени, и не стал рисковать. Йо закусил изнутри щеку, чтобы не кончить раньше времени, и остановился. 

— Так что там насчет года без войн? 

Хао яростно и возбужденно взвыл, проклиная все человечество на чем свет стоит.  

— Какая же ты сволочь! Сутки, одни сутки — не дольше, ясно?! 

Хао пытался насадиться глубже, но у него мало что получалось.  

— Это очень мало. Давай хотя бы полгода, а? 

— Неделю! 

— Та-ак, — Йо задвигался быстрее, — уже лучше. А если четыре месяца? 

— Месяц! Это мое окончательное слово! 

— Два! 

—Месяц, — тихо, но уверенно сказал Хао. Он повернул к нему свое лицо, измазанное в слезах и блаженстве. — Йо, п-пожалуйста. 

Йо почти что услышал, как скулит жестоко избитая гордыня старшего брата, и понял, что дорого заплатит. За это сиплое и едва слышное «п-пожалуйста» ему придется охрипнуть и оглохнуть от собственных криков, когда в следующий раз будет на его месте. 

Но кто сказал, что он не именно этого добивался? 

— Месяц так месяц, — согласился Йо, потому что терпеть не мог уже сам, а применять божественную силу было как-то неспортивно. В конце концов, даже Хао не мухлевал. 

Они продолжили, где остановились. Под ними треснула трехлявая древесина. Светящиеся фуреку руки соединились в исступлении — у Йо на запястьях обязательно останутся синяки. Хао не загнал себе кучу заноз только потому, что несчастное дерево чувствовало себя несколько виноватым перед ними. 

Они оба тяжело дышали, когда Йо вышел и поднял с земли покрывало, чтобы вытереться самому и вытереть этого кровожадного демона, победа над которым далась ему слишком дорогой ценой. 

— Хоть на что-то сгодилось, — Хао оправился первым и усмехнулся с превосходством, сидя на земле, потому что ноги его не держали. 

Йо пропустил колкость мимо ушей: не хотел рушить хрупкую гармонию. Рассудив, что божественную силу использовать уже вполне можно, он призвал в руку бутылку воды и приготовился выпить ее залпом. 

— Да если б был у меня такой брат с самого начала, я бы и человечество не считал таким ужасным. И почему Великому Духу хорошие мысли приходят только спустя пару тысячелетий? 

Йо пролил на себя воду и закашлялся. Хао отнял у него бутылку, сделал пару глотков, перекатав их во рту, и смыл с лица засохшую соль от слез. 

— Так ты не сердишься? 

— Я-то? Разве что на себя. Сам же напросился. 

Хао покровительственно обнял Йо, а тот уткнулся в выемку между ключицами. Они сидели, опираясь на разломанный ствол. Обоих одновременно поклонило в сон. 

— Люблю тебя, — шепнул Йо ему куда-то в район сердца. Хао как-то сказал, что у него сердца нет. Йо знал, что он нагло лжет, потому что всегда слышал его горячее биение. 

— Кстати, насчёт моего второго предложения, — смутившийся Хао сдул чужие волосы, щекотавшие ему нос. 

Йо отстранился, вспомнив. 

— Брак? Мне казалось, ты наигрался в семью еще со времен первых двух жизней. 

— Я говорил не о браке перед людьми, а о браке перед Великим Духом. 

— Он испепелит нас, как только мы ему это озвучим! 

Хао издал смешок. 

— Кому-то придется приглядывать за этим миром, так что испепелит он только одного из нас, и на твоем месте я бы на этот счет не переживал. — По Йо было видно, что его это не сильно утешает, и Хао продолжил объяснять свою мысль: — Сто лет правления прошли очень быстро. 

— Слишком быстро, — вздохнул Йо, заплетая из пряди Хао косичку. Она выходила красивой: ровной и блестящей, как змейка. Совсем не то, что с его волнистыми и пушистыми волосами. 

— Оставшиеся четыреста пройдут еще быстрее, — с тоской сказал Хао, — и нам придется встретить вечность в Великом Духе. 

— И что тебя в этом не устраивает? 

— То, что это только теория. Мироздание изменчиво. Мы не знаем, кто сядет на трон после нас, и может случиться так, что нам придется разлучиться. 

Йо моргнул и протянул с некоторым разочарованием, которое глубоко ранило Хао: 

— Ты хочешь снова участвовать в Турнире? 

— Нет. Я имею в виду, что нас может разбросать по мирам. Ты же должен понимать, что я, скорее всего, попаду в Ад, и могу переродиться, избегая мучений, пока ты будешь почивать в Раю. Мы потеряем друг друга. Но если мы будем связаны самим Великим Духом, то рано или поздно он снова сведет нас вместе, вне зависимости от того, какой у нас будет возраст, пол, цвет кожи и разрез глаз. Духами мы будем или людьми. 

— И мы либо влюбимся заново, либо убьем друг друга. 

— Именно. Так что, ты согласен? 

Йо заглянул ему прямо в глаза. 

— Это твое лучшее предложение за все сто лет правления. 

Хао отстранился от поцелуя и мечтательно добавил: 

— А невестой будешь ты. У меня есть чудное белое платье с серебряной диадемой. Будешь как настоящая принцесса! 

Ехидный смех белой лисицы был неразличим из-за громогласных возмущений Йо. Великий Дух прыгнул мягкими лапами и побежал по радуге над водопадом, перед этим скрепив двух Королей узами. 

Навечно.