Хэ Сюань стоял в нерешительности перед храмом бога вод и ветров. Направляясь сюда, он чувствовал неприятное волнение, что не желало отпускать его, на протяжении всего пути.

  Он всегда наблюдал за Ши Цинсюанем издалека, не желая нарушать его привычную хрупкую жизнь, что готова была рассыпаться словно домик из сусального золота, от легкого дуновения ветра. Но он врал себе, ему было страшно снова пересечься с взглядом лазурных глаз, на дне которых плескалась боль и страх. Боль, что причинил ему Хэ Сюань и страх, что он вызывает в нём, когда невзначай попадается ему на глаза среди шумной толпы, в которой Цинсюань всегда его замечает и узнаёт. Но он не мог лишить себя его, что спасал от гнетущих мыслей и делал день светлее на протяжение несколько веков их дружбы.

  Он сожалел о своей мести. Она казалась ему смыслом жизни, что освободит его от боли, что он перенёс, наблюдая за тем, как погибала его семья - единственное, что он считал важным в своей жизни. Но после её свершения он так и не почувствовал удовлетворения. Тупая боль, что была в его сердце веками усилилась, всё это показалось ему бессмысленным. Он никогда не хотел мстить ему и превращать его жизнь в жалкое её подобие, он хотел отомстить лишь его брату, что превратил его семью в урны с прахом, стоявшие в его дворце.

 Он опять лишь стоял неподалёку, осторожно заглядывая в храм, пытаясь не попасться на глаза бывшему повелителю ветров. Но в храме никого не было, он был пуст. В нём не было слышно обычной возни или тихого голоса Цинсюаня, что разговаривал с братом, его смеха, заливающего храм, когда к нему приходил его высочество.

   Перед алтарём, над которым возвышалась статуя Ши Уду без головы, стоял небольшой простой и видимо дешёвый гроб. Осознав, что храм лишён присутствия людей, Хэ Сюань осторожно прошёл вперёд, приближаясь к гробу и опускаясь подле него, рассматривая крышку, на которой кривыми чертами, было усердно выведено «Старина Фэн». Неосознанно проведя пальцами по надписи, Хэ Сюань замер.

    Он в ступоре смотрел в глубь гроба, крышку которого он сдвинул, задев длинными тяжёлыми рукавами. Он не мог осознать, что он видит, он просто не верил в то, что видел. Он не слышал ничего вокруг, перед его глазами лежал безмолвное, бледное лицо, с лёгкой улыбкой на губах.

- Что произошло… - невнятно, произнёс он, склоняясь над гробом и притрагиваясь к давно холодному телу.

 Он не верил в это. Он не мог так умереть, так быстро, но…

Он задрожал, невнятно произнося его имя, взывая и надеясь, что это не правда.

- Цинсюань, - тихо произнёс он, притрагиваясь к нежным чертам человека, что лежал в гробу. Румянец, что часто окрашивал его щёки, больше никогда не появиться на них, он растаял и остался лишь лёгкой дымкой в туманных воспоминаниях Хэ Сюаня, как и улыбка, что была всегда обращена к Мин И, предназначалась ему, но никак не Хэ Сюаню.

Он долго просидел, рассматривая мертвеца, что не менялся в лице всё прошедшее время. Его черты никогда не поменяются, навсегда оставаясь смиренными и умиротворенными. Казалось, что он наконец счастлив, вновь встретившись с братом на мосту перерождения.

- Цинсюань, помнишь ты хотел посетить мой дворец? – тихо произнёс Хэ Сюань, склоняясь над богом ветра, - давай пойдём сейчас, у меня в замке есть хорошее вино и закуски… - подхватив его на руки он быстро вышел из храма и отнёс его в свои владения, что были пронизаны холодом и горьким одиночеством.

 Мягко ступая по саду, где его окружали белые цветы. Они были лёгкими, невинными и светлыми, олицетворением снизошедшего небожителя. Он медленно ступал по листьям и травам, устилавшим его путь, направляясь в глубь сада и кладя холодное бледное тело в гущу цветов.

 - Знаешь, я посадил их для тебя, ты же любишь цветы, да? – произнёс Хэ Сюань присаживаясь рядом, - надеюсь тебе нравиться, я хотел привести тебя сюда, если мы… - он резко замолк, оглядываясь по сторонам, - но мы же и так уже здесь! – отчаянно, пытаясь казаться веселым, воскликнул Хэ Сюань.

Здесь в саду, что был отрезан от мира, были слышны лишь звуки волн, что раз за разом ударялись о берег безлюдного острова. Хэ Сюань тупо, с глупой пустой улыбкой, смотрел на тело Цинсюаня, что безмолвно лежало в центре сада. Ему казалось, что сейчас, он снова позовёт его этим надоедливым «Мин-сюн» и обнимет, в то время как на его губах будет расцветать яркая улыбка. С радостью смотря на Хэ Сюаня, он снова схватит его за рукав черного ханьфу и потащит на праздник в мире смертных, весело смеясь и сетуя на угрюмость Мин И.

- Цинсюань, проснись, мы же так и не сходили выпить вина в столице, мы никогда не успевали туда, потому-то ты всегда хотел показать мне, что ещё есть в этом городе, - он усмехнулся, смотря на Ши Цинсюаня.

- Эй, ну же вставай, - дотрагиваясь до его плеча произнёс Черновод, сиплым голосом, - Цинсюань, прошу тебя, если ты проснёшься, я обещаю мы пойдём в любое место…

- Цинсюань, эй, давай снова будем друзьями, только проснись…

Он резко замолчал, осознание сильными волнами приходило в его сердце, раня его тысячами мечей и не оставляя здорового места на его израненном сердце.

- Прости меня, слышишь, прости, я… Я правда не хотел этого, я не хотел разрушать твою жизнь, - по его щекам, стали литься слёзы, которые он даже не замечал.

- Прости меня, я не смог стать тебе другом, я...

Он замолчал, осознавая, что не в состоянии что-то изменить. Он сам разрушил его, своими руками изранил его душу и расколол сердце, разбив его на тысячи осколков, сердце которому больше не суждено биться. Он снова всё разрушил…

                                                         *              *                   *

 С утром пришёл новый день, что окрасил солнечным светом даже владения Черновода. Сад заиграл новыми красками, что не были заметны ночью. В цветах, словно в уютной колыбели лежал человек, подобный небожителю. Только простые парчовые одежды не соответствовали его возвышенному умиротворенному облику. Ничего в саду не напоминало о прошлой ночи, кроме легкой пыли, лежащей на его груди, что блестела на солнце, словно жемчужная пыль.