Каждое лето у Феди проходило одинаково. Несмотря на небольшие неудобства вроде жары (и орущих под окнами детей, единственным развлечением которых на эти три месяца было знакомить всех окружающих со своим убогим плейлистом, включая его на весь двор), это время давало парню возможность взяться за интересные ему, а не школе, книги, поразмышлять наедине с собой и в целом привести свой разум в порядок. Кто бы что ни думал, но даже такой стойкий молодой человек как Достоевский волновался перед экзаменами, хотя на его лице это никак и не отражалось. По пальцам можно пересчитать людей, которые на самом деле догадывались о его бессонных ночах, проведенных в обнимку с увесистым томиком Цыбулько. Экзамены прошли успешно, и лето могло пройти точно также, как и все остальные до него, если бы ни одно небольшое неудобство – Федор скучал. Не от безделья, нет. Скучал он по человеку, чью улыбку имел возможность созерцать на протяжении всего учебного года, человеку, что впервые заставил его скучать по кому-то, кроме родителей или одиночества.

Николай проводил каждое свое лето на малой родине, помогая бабушке в деревне. Ехать туда нужно было сначала на поезде, – оттуда блондин еще посылал фотографии устланного торчащими пятками плацкарта – а затем на автобусе – оттуда сумел дойти лишь скриншот одной палочки связи и буквы E вместо привычного 4G, причем, судя по времени на скриншоте, загружался он около часа. Федор поверил другу на слово, когда тот сказал о плохой связи, однако тот все же решил потратить последние минуты на отправку своего доказательства. После этого Федор получил еще несколько сообщений. Первое из них пришло через неделю после «ссылки» блондина. В нем тот радостно делился своим открытием – если пересечь поле и залезть на дерево где-то посреди леса, то появляется целых три полоски связи. Следующее открытием было сделано еще через неделю после предыдущего – оказывается, в лесу есть кабаны, и они не особо рады, когда на их территорию приходят охотники (даже если охотятся всего лишь за полосками связи). Поэтому в тот день они переписывались целых пять часов, пока кабаны не поняли, что пожевать школьника им сегодня не светит. И хотя сообщения грузились долго из-за ужасной деревенской связи, Гоголь остался верен своей привычке делить информацию на множество сообщений (лишь бы не ставить точки), и рассказ об очень милой деревенской собаке растянулся на 20 сообщений, каждое из которых приходило с интервалом в 10 минут. Николай даже смог отправить фотографию себя на фоне кабана, сторожившего его под деревом. Гоголь даже пытался ему позвонить в тот раз, но звучание было такое, будто он свалился с дерева и его доедали его новоприобретенные свиные друзья. Последнее сообщение Достоевский получил через две недели после кабаньего инцидента. Николай интересовался, не передавали ли ему что-то одноклассники. «С какой стати они будут писать мне, а не ему?» - подумал Достоевский, после чего предложил другу самому проверить свои переписки.

у мнея будет долго грузиться

Я потом в дилаог с тобй не войду

Федор еще раз напомнил Николаю про список чтения на лето, без особой надежды на то, что тот и вправду что-то прочтет заранее, узнал, когда блондин собирается возвращаться в город, после чего парни были прерваны внезапным раскатом грома. И все. С начала августа Федор не получил ни одного сообщения, которое могло бы опровергнуть его теорию о том, что Гоголь, испугавшись грозы, свалился с ветки и сломал шею, или был прибит молнией по пути через поле.

Хоть Достоевский и не хотел себе в этом признаваться, но его волновало долгое молчание. Не хотелось бы терять единственного человека, который раздражал тебя меньше всего в учебное время. Искать нового соседа по парте – та еще задачка, особенно если малейший проступок вызывает дикое раздражение и невозможность сосредоточиться на учебе. В какой-то момент Федор считал, что Гончаров станет идеальным соседом, но один только звук его дыхания порой вызывал непреодолимое желание вмазать ему по лицу. Не то чтобы Гоголь вел себя тихо - на самом деле было все совсем наоборот, однако, по непонятной причине, раздражения у Федора он совсем не вызывал.

Достоевский и представить не мог, что так произойдет. Особенно учитывая то, каким шоком для него стала первая совместная контрольная, на которой парта несколько раз пыталась сбежать в неизвестном направлении. Причиной тому был блондин, который тряс ногой с такой силой, что ходуном ходила, казалось, вся школа, а не просто парта. Сам он вовсе не замечал этого, продолжая писать черновые вычисления сразу в чистовике, при этом периодически перечеркивая все настолько яростно, что страница рвалась, да еще высунув кончик языка от усилия. Незнакомый с ним человек подумал бы, что так работает только двоечник, но Гоголь на самом деле умудрился получить тогда четвёрку с минусом, а Федор стал подозревать, что с ним что-то не так, раз его меньше бесила необходимость двигать парту обратно, чем соседство с Гончаровым.

До девятого класса они не особо много общались, ну или Достоевский не особо много общался с Гоголем. Тот всегда был активным и громким, казалось, в классе не было таких людей, которые могли бы ненавидеть парня. Вокруг него либо вилась стайка девушек, либо группа парней – блондин находил общий язык со всеми, при этом даже ботаники принимали его в свои ряды. Списывать Николай не просил, но если предлагали, то не отказывался. Сели вместе они по чистой случайности, когда заболевший Гончаров на занятия не явился, и опоздавший Гоголь плюхнулся на первое попавшееся ему на глаза место. В обычные, не контрольные дни, его хватало на минут двадцать урока, после чего десять он проводил в телефоне, успевая сделать буквально все – пролистать ленту, поиграть в модную игру, о которой все трещат на переменах, написать сотни сообщений. А если случалось так, что он натыкался на котика в ленте, то Николай аккуратно, почти невесомо, трогал Федора за локоть, и, когда тот смотрел в его сторону, показывал ему кота с абсурдной подписью. Фаворитом брюнета стал котенок, поворачивающийся к камере с совершенно непонимающим выражением мордочки (и вовсе не потому, что отдаленно напоминал ему одного соседа по парте!). Иногда, когда урок был особенно скучным или биологией, Федор показывал взамен снимки своего кота. В отличие от своих сверстников, до этого соседства он не держал на телефоне фотографий своего питомца, но теперь ему пришлось завести отдельную папку, чтобы запечатлеть все позы, в каких его пушистый друг валялся по всем поверхностям квартиры.

Постепенно соседство за партой переросло в соседство в столовой, в совместные прогулки до дома (только спустя полгода Федор узнал, что Николай живет в противоположном направлении), а к концу года в совместные катания на велосипеде (если можно считать совместным катанием то, в котором один везет другого на багажнике от одного конца города до другого). Брюнет не только познакомился с некоторыми привычками парня, но и родственниками. Они стали существовать в некоем симбиозе, и при этом совершенно спокойно могли отделяться друг от друга. Федор раньше и подумать не мог, что подружится с предметом всеобщего обожания и будет назван его «лучшим другом». Гоголь не пытался выталкивать Федора за пределы зоны комфорта, поэтому чаще всего они проводили время наедине, а если одноклассникам что-то требовалось от блондина, то тот уходил вместе с ними в сторонку, чтобы не раздражать товарища. И в какой-то момент Федор стал понимать, почему все его так любят – с ним комфортно. Он умеет подстраиваться под окружение, несмотря на свой несуразный внешний вид: длиннющие ноги и владение ими, точно у новорожденного жирафа (мозг Гоголя не очень поспевал за его скачками в физическом развитии), слишком громкий голос, ужасно долгий, многим кажущийся наигранным, смех, в конце которого блондин едва ли не синеет от нехватки воздуха.

Федору даже пришлось научиться играть в ту новомодную игру про китайских волшебников, потому что Гоголю было важно получить себе какую-то девочку в красном платьице. Достоевский не совсем понял, в чем смысл игры, но за аккаунтом «ухаживал» как мог, и получил целых четырех таких девочки, после чего решил остановиться – в отряде было всего четыре места, а зная Гоголя, тот скорее всего расстроится, если одна из малышек останется не у дел.

Ну кто бы мог подумать, что два месяца, в течение которых Федор не получит ни одной идиотской картинки с котом и дурацкой надписью, превратятся для него в мучение лишь из-за одного человечишки, бесцеремонно пригласившего себя в его жизнь?

Страданиям положило конец первое сентября – именно сегодня Гоголь должен был вернуться, хотя он вряд ли успеет на линейку. Федор получил сообщение о том, что тот сел на поезд в четыре утра – блондин скорее всего будет отсыпаться дома. Каково было его удивление, когда со своего места на ступеньках он увидел несущегося с огромным букетом товарища, который не только умудрился не запутаться в ногах и не упасть, но и одним прыжком перемахнувшего через перила школы и приземлившегося аккурат рядом с ним Гоголя, на чьих губах красовалась неизменная улыбка.

- Успел? – спустя пару секунд спросил запыхавшийся Николай.

От удивления растерявший все слова Федор сумел лишь кивнуть.

- Федя… Жесть, ты не представляешь… я чуть не проспал…

Блондин, кажется, не собирался ждать, когда в его легких снова начнет циркулировать кислород – настолько ему хотелось поделиться с другом новостями. Откуда-то сзади на них шикнули, но хватило одного недовольного взгляда Федора, чтобы возмущавшийся заткнул свою пасть и замолк. Первоклассник, читавший стихи, даже близко не подошел к тому вдохновению, с каким Гоголь рассказывал даже о самых незначительных происшествиях из своей жизни. Вот и сейчас Федор стоял и слушал, как его друг, обильно жестикулируя, рассказывает о своем позднем пробуждении и о том, с каким трудом ему удалось привезти эти цветы (те самые, что из-за махания руками рассказчика теряли все больше и больше лепестков). На лице брюнета, казалось, ничего не поменялось, но Гоголю и не нужно было на него смотреть, чтобы знать, что его внимательно слушают.