— Хисын? Хисын, слышишь меня? — Минхо то прикладывает телефон к уху, то отводит, чтобы поверить, не сбросился ли звонок. 

— Да, — негромко отзывается голос. 

Минхо недовольно морщится. В Тайланде и так было шумно: бесконечные разговоры, музыка из каждой щели (да ещё какая!), постоянные зазывалы, да и рядом с рынками творилось чёрт-те что. Про места для туристов стоило бы умолчать, как и про улицы рядом с дорогой, потому что если в оживлённом Тайланде было и так шумно, то в тех местах звуки смешивались в отдельную какофонию, которую Минхо устал слушать уже в первый день своего отпуска. В этом городе, Бангкоке, ничего не поддавалось его логике: все двигались так хаотично, так быстро; все куда-то торопились, сигналили, злились, выходили из машин, но всё равно как-то разъезжались и успевали по своим делам. Казалось, в Тайланде не существует правил дорожного движения, по крайней мере, Минхо ни разу ещё их не видел. 

Толпа быстрым потоком мчится по улице в несколько рядов, и сколько бы Минхо ни пытался отбиться от неё на край тротуара, какой-нибудь проезжающий мимо велосипедист всё портил, проезжая аккурат настолько близко, что раз за разом приходилось спасаться в этой самой толпе. Правило Бангкока номер один, выявленное скромным туристом Ли Минхо: соблюдайте скоростной режим. Иначе вас просто затопчут и раздавят, а приятного в этом мало. 

— Ужас какой-то, — бормочет Минхо, когда его задевает нагруженный сумками паренёк, пробегающий мимо. — Хисын-а! Я скучаю!

— Минхо, мы виделись два дня назад. Ты так хотел уехать хотя бы на недельку, что уже случилось?

На секунду Минхо расслабляет спину и шею, сутулясь, и закатывает глаза, цокая. 

— Я не могу соскучиться по своему другу? Что вообще за претензия?! — приходится ускорить шаг, когда Минхо проходит мимо какого-то магазинчика сладостей: уж очень громко играет попса. — Ладно. В Бангкоке слишком шумно. Хотя еда тут обалденная! Ни в одном тайском ресторане в Сеуле не подают настолько вкусные фрукты! Они как будто их с заднего двора срывают специально для тебя, это божественно!

— Так, может они так и делают? — Хисын издаёт несдержанный смешок. 

— Пока мне носят фрукты, я предпочитаю думать, чем займусь завтра, так что у меня нет времени следить за тем, откуда они их таскают, — Минхо улыбается и сильнее прижимает телефон к уху.

— Ну и что ты надумал делать сегодня? 

— Просто прогуляюсь по городу. Не очень люблю все эти туристические места, так что поброжу, похожу. Может, найду что-нибудь интересное. Например, — Минхо мелкими шагами отступает к краю тротуара, ближе к дороге, — сейчас передо мной развилка. Мне свернуть налево или продолжить идти прямо? 

— Сверни лучше на следующей развилке. Не думаю, что в первой попавшейся есть что-то интересное. 

— Ладушки! 

— Слушай, путешественник, — с улыбкой начинает Хисын, — мне работать пора. Перерыв кончился. 

— Давай уже, — небрежно бросает Минхо, — иди на раздачу куриных ножек, пока я буду лежать на пляже и потягивать коктейли! Бангкок передаёт тебе: «Ну ты и лох, Ли Хисын!»

— Очень смешно, смотри, листиком мяты не подавись, ты мне ещё нужен на выдаче. 

— Не напоминай. Всё, иди уже. 

— Жду тебя в Сеуле на раздаче-е!

— Я никогда не вернусь туда-а! — передразнивает Минхо, убирая телефон от уха. 

Даже недели не прошло, а он уже соскучился по бесконечным подколам своего друга. Пусть они не раз созванивались, этого всё равно было мало, поэтому Минхо уже предвкушал день, когда отдохнувший вернётся домой. Телефон успешно убирается в карман, в то время как глаз цепляется за античную вывеску. Деревянные бежевые буквы на выцветшем чёрном фоне наверняка что-то означали для тайцев, но для Минхо надпись была полна загадки. Было привычно видеть везде английскую подпись, иногда даже корейскую, в крайнем случае всё было видно через широкие окна. 

Когда Минхо подходит ближе, он замечает, насколько мало места занимает на вид хлипкая входная дверь — узенькая и простенькая она задыхалась среди других дорогих, иногда автоматических, дверей. И на ней не было никаких других опознавательных знаков. Ни новых надписей, ни значков — она была абсолютно чиста. Шумный город уже не так сильно бил по ушам, весь интерес сосредоточился на странном заведении — открыто ли оно вообще?

— Извините, — Минхо останавливает случайного человека из толпы, но тот бегло кидает извинения и проходит мимо, ускоряя темп. — Извините! — было решено попытать удачу ещё раз. 

— А? -- парень с чёрными волосами оглядывается, смешно вытаращив глаза и приоткрыв рот. 

— Извините, что здесь написано? — приходится кричать, чтобы услышали. 

— А? Здесь? — растерянно повернувшись вокруг себя, парень всё же находит то, на что указывал Минхо. — А-а-а, это… это… — видимо, пытается вспомнить нужное слово, — типа, — он закрывает глаза и соединяет ладони, кончиками пальцев касаясь носа.

— А-а. Медитация? Свечки? — Минхо от радости вскидывает брови и неосознанно указывает пальцем на незнакомца.

— Да! — парень кивает, звеня сразу всеми серьгами, что есть у него в ушах. 

— Спасибо, — Минхо коротко кланяется. 

В ответ ему делают почти то же самое: прохожий с задержкой кивает головой, сводя ладони вместе. Парень уходит, Минхо зачем-то ждёт, пока он отдалится на достаточное расстояние, и только затем тянется к двери: открыто. Зайдя внутрь по носу ударяет запах хвои, масел, сандала и воска для свечей, воздух спёртый, как будто в магазинчике никогда не открывают окна. Конечно, их же нет. Минхо понимает это, когда вспоминает, что снаружи тоже не видел ни одного окна с этой стороны здания. Стены лавки увешаны красными полотнами больше похожими на ковры, с большой золотой люстры в центре комнатки свисали косы из золотых и красных ниток с кисточками на концах. Низкие шкафчики кое-где стояли друг на друге, чтобы занимать меньше месте, а внутри них красовались всевозможные блестящие бутылочки, склянки, свечи, лампы и курильницы. Прямо под люстрой расположилась ковровая дорожка — проход, а по сторонам от него надутые квадратные ящички, которые использовались как подставки под чаши с ароматическими палочками, запахи от которых смешивались в один тяжёлый и густой восковой аромат. 

Заметив движение справа от себя, Минхо разворачивается и видит, как белый пушистый кот играет с кисточкой, такой же, как на люстре, от небольшого платка, который укрывал нижнюю полку шкафчика. Из-за ящичка в центре комнаты вальяжно вышел ещё один кот — огненно рыжий. К нему в компанию с шумом спрыгнул огромный серый кот, который до этого прятался на одном из шкафов. Мяуканье послышалось и со стороны стойки, на которую Минхо обратил внимание только сейчас: тёмное дерево, ярко красная скатерть с золотыми кисточками, раскрытые книги и ещё пара-тройка свечей с каждой стороны, а перед стойкой сидела девушка. Длинные блондинистые волосы заплетены в слегка небрежный пучок, глаза закрыты, спина прямая, как струна, а пальцы рук сложены в особом жесте: большой, безымянный и мизинец образовывают кольцо, а указательный и средний сложены вместе и чуть согнуты. 

— Добро пожаловать в лавку Манобан, — приветствует приятный голос, но девушка не открывала рта, она вообще не двигалась, слово всё происходило где-то на подсознании. 

— Здрасьте, — ошеломлённо тянет Минхо. 

— Желаете приобрести что-нибудь? Свечи для ритуалов, обереги, может, — девушка наконец открывает глаза, — проклятия. 

— Что? Нет! Нет, я просто набрёл случайно на ваш магазин! — Минхо отрицательно машет руками перед собой, будто отгоняя все те слова, которые в него кинула хозяйка лавки. 

— Ничто не случайно. 

— Извините, а как вы, ну, говорите? Это пранк какой-то? — каким бы уверенным он не хотел казаться, Минхо старается держаться на расстоянии. 

— Смотри внимательнее. 

Действительно, чем больше рассматриваешь, тем больше замечаешь: хотя губы оставались неподвижны, челюсть еле шевелилась, помогая произносить короткие фразы, которыми они перекидывались. 

— Ладно вам, вы не обладаете магией, — Минхо облегчённо вздыхает. 

— Может быть. Так что привело тебя сюда, путник? 

— Ваши коты… — Минхо успешно игнорирует вопрос, — сколько их?

— Всего девять. Видишь того белого? Это Нын. Рыжий — Сонг, серый — Сам.

Минхо слышит, как на именах звуки становятся мягкими, похожими на мяуканье: наверняка что-то значат на тайском. 

— Ха, малыш, иди к мамочке! Вы все идите! 

Из-за ковра, что висел за прилавком, показывается тусклая рыжая мордочка, будто испачканная в побелке: полоска протянулась от лба к розовому носику. Когда кот показывается полностью, оказывается, что он весь в белых полосках. Вслед за ним радостно выбегает ещё один, тёмно коричневый с гладкой, прилизанной шерстью. Минхо оборачивается на скрежет позади себя: из заземлённого узкого ящичка кто-то явно пытался выбраться. Открыв дверцу, парень увидел пыльную морду тёмно-серого кота. Чихнув, котёнок встрепенулся и, подняв хвост, весело замаршировал к хозяйке, и только Минхо оборачивается, как видит, что девушка оказалась облеплена раз, два…три… девятью котами! 

— Ха, Хок, Джэт, Пэт и Гау, — она быстро указывает пальцами на питомцев так, что запоминать их было бесполезно, но одного она пропустила: чёрного, как смоль кота с умными глазами и выразительной узкой мордой, будто человеческой, который отстранился от остальных. 

— А этот? 

— Тэн, — в её голосе больше нет родного языка. 

— Что это значит? — Минхо рад бы сказать так, как он сделал бы это на корейском, но запаса слов хватало только на простой короткий вопрос. 

— Номера, — девушка пожимает плечами, будто это само собой разумеющийся факт, — Нын — первый, Сонг — второй, Сам — третий, а четвёртый — Тэн, и так далее по списку. 

— По-тайски четыре — это Тэн? 

— Мы обходим стороной это число. Оно приносит неудачу, — насторожилась хозяйка. 

Минхо в это не верил так же, как не верил в загробную жизнь, бога и нумерологию. Глупые сказки для детей или особо несчастных, не более. 

Когда Тэн вальяжной кошачьей походкой направляется к Минхо, он садится на колени, чтобы огладить его приятную шелковистую шерсть и оттого чихает несколько раз, быстро выпрямляясь. Аллергия? Вроде, никогда не было. 

— Бедный, тебя, наверное, все обходят стороной, — задумавшись, скачок на родной язык остаётся незамеченным. 

Хозяйка решает промолчать. 

— Что ж, спасибо за рассказ, но мне пора. До свидания, — Минхо слегка кланяется и медленно разворачивается, ещё раз оглядывая лавку, весьма колоритное местечко. 

— До встречи, — мяукает девушка на тайском, соединяя ладони и касаясь кончиками средних пальцев носа. 

Минхо с упоением глотает свежий воздух, когда выходит из душной лавки. Запах свечей тонким шлейфом остался на его одежде, волосы, кажется, тоже пропахли густым воском. Решено было отправиться в номер, арендовав скутер, чтобы не потерять в пробках добрые два часа. Есть хотелось очень сильно. 

С дребезжанием и рычанием заводится мотор, Минхо пару раз проворачивает газ, наслаждаясь ревущим звуком и с ним же стартует прямо на проезжую часть, минуя джипы, кабриолеты и простенькие легковушки. Обгонять таких же людей на скутерах он не решается, а потому пристраивается за одним и едет по межрядью умеренно быстро, быстрее основного потока. В скором времени удаётся повернуть на более свободную часть дороги, Минхо даже не боится прибавить скорости, пусть это ужасно сушит глаза. Он промаргивается, ветер смахивает пару слезинок, забираясь под одежду. 

Минхо обгоняет одну машину. Другую. Третью. Глаза всё ещё неприятно сушит. Впереди пешеходный переход. Впереди собака неспешно переходит дорогу. Почему ей никто не сигналит? Минхо резко дёргает руль вправо, пытаясь объехать беззащитное животное. Картинка смазывается. Глаза высохли окончательно. Моргать больно. Удар. Сигналы других машин. Что-то тёплое стекает по ноге. Красная капля падает прямо перед глазами. Глаза закрываются. Темнота.

Собака настороженно смотрит на парня под скутером в луже крови, оббегает рядом, но расстояние выдерживает. После прыгает на тротуар и скрывается в бесконечно запутанных улочках и узких проходах.