Они знакомятся в солнечной Италии. 

Хван Хенджин мирно сидит на веранде одного из миллиона кафе для туристов с завышенными ценами, но, черт возьми, работа его достала, да и зря что ли он откладывал на отпуск столько времени? Ему невозможно сильно хотелось уехать из Кореи, пусть даже ценой четыре евро за чашку эспрессо. 

А потом к нему подсаживается какой-то незнакомец, закрывает лицо большой газетой и притворяется героем какого-то тупого американского боевика. Будто кому-то надо преследовать этого парня. Правда? 

— Che cazzo? 

И это единственная фраза, которую знает Хван Хенджин по-итальянски. Помимо, «un altro cocktail, per favore», но не судите, да не судимы будете. 

Незнакомец будто только что замечает сидящего за столиком Хенджина. Честно? От взгляда незнакомца хочется сбежать куда подальше, черт, может его действительно кто-то преследует? 

— Я здесь третий день, ты правда думаешь, что я что-то понял? — в отличие от своих слов, незнакомец расплывается в почти дружелюбной улыбке, явно стараясь не привлекать к ним лишнего внимания. — Parlez-vous français? Maybe English? Я знаю чуть-чуть испанского, но вряд ли… 

— Корейский подойдет. 

Незнакомец довольно усмехается. Родина передает ему пламенный привет и обещает достать из могилы. 

Незнакомца зовут Ли Минхо, и он лучшее, что случается с Хенджином за этот отпуск. Они гуляют каждый день, гладят кошек и покупают кучу солнцезащитных очков, которые теряют на следующий же день. 

Минхо часто остается ночевать в отеле Хенджина, будто он не хочет возвращаться домой. Хван не против, Хван даёт активное согласие. 

Ночи оказываются ещё жарче из-за обжигающего дыхания Минхо рядом с шеей; из-за Хенджина, который не уступает право быть главным и сам задает темп; из-за вечно не проходящих засосов и мелких царапин, которые Минхо старательно игнорирует на утро, заваривая себе кофе. 

Будто ему плевать. Будто он ни при чем. Будто он совершенно ничего не чувствует. 

Хенджин все равно счастлив. 

А потом однажды Минхо появляется на пороге квартиры с чемоданом в руках, двумя билетами на поезд и говорит: 

— Поехали во Францию? 

Будто он правда заботится о Хенджине. Будто он не знает, насколько Хенджин хороший художник. Будто в его голове не сложился план на ближайшие два-три года. 

Хван очень хочет спросить «какого черта?», «почему так внезапно?» и «что всё это значит?!», но где-то за окном слышна полицейская сирена. 

И поэтому Хенджин кивает. 

Хенджин никогда не рвался в Париж, но, оказавшись здесь, прогуливаясь по старым улицам за руку с Минхо, он понимает, что никогда не захочет покинуть этот город. Возможно, никогда не захочет покинуть Минхо. Поэтому он улыбается, быстро целует и тащит за очередным багетом. 

Они ходят по музеям, ужинают в дорогих ресторанах, постоянно встречаются и пьют с какими-то незнакомыми Хенджину людьми. 

У Минхо вечный запас белых конвертов. У Минхо вечные встречи с какими-то «покупателями». 

У Минхо в чемодане картины на три миллиона евро. 

— Нарисуешь мне «Пейзаж близ Арли» Гогена? А я свожу тебя в США. 

— Постимпрессионизм? Я думал ты больше предпочитаешь экспрессионизм, — говорит Хенджин, забивая в гугл ближайшие магазины для творчества, чтобы купить холст и краски, оставшиеся где-то в Италии. — Или ты взял нового клиента? 

Они не говорят об этом вслух, Минхо не дергает бровью. 

— Хочешь стать преступником? — единственное, что спрашивает Ли. У Минхо в чемодане картины на три миллиона евро. Запах денег не сравнится ни с чем. 

— Хочу уволиться и увидеть весь мир. 

Минхо тихо усмехается, нежно целуя Хенджина в макушку. Его план работает как часы. 

— И куда же ты хочешь дальше? 

— Всегда хотел побывать на Таймс-Сквер. 

Потому что Хенджин рвется в неизвестность. Хенджин вырывается из Сеула в дорогие отели Италии, Франции и ещё десятка европейских стран. Хенджин рвется за адреналином. 

Хенджин рвется вслед за Минхо. Все настолько просто. 

В августе ему хочется, чтобы лето никогда не заканчивалось. 

Ночью они лежат уставшие, смотрят на яркие огни в чужих квартирах, прижимаются друг к другу, целуют в шею и макушку. 

— Мы потрясающие! — громко смеётся Хенджин. — Наши портреты будут висеть в Лувре. Позади других, но кого это волнует? Это же все-таки Лувр! 

Минхо не сдерживает свой смех. Хвану мерещится, что он отдаёт теплотой. 

В чемодане Минхо картины на восемьсот тысяч. В чемодане Хенджина больше нет одежды, там миллион триста евро наличкой. 

За их окном снова слышится полицейская сирена. Минхо снова стоит на пороге с двумя билетами в руке. 

— Ну что, следующая остановка США? 

Хенджин не хочет уезжать из Франции, но протянутая рука и лисья ухмылка выглядят слишком соблазнительно, чтобы не броситься за ними на край света. 

— Думаешь мы успеем купить последний багет? 

Минхо громко смеётся и смотрит с восхищением. 

— Целых два.