В кабинете, освещенном замушенной световой панелью, помещались только стол и два стула. На столе стыл кофе, над столом висели часы и портрет. Уголок желтых в цветочек обоев под потолком оттопыривался, обнажая бетонный каркас мироздания.

В кабинете находились двое.

Арне, молодой участковый, что-то писал за столом. Потом отложил ручку и потер усталые глаза тыльной стороной ладони:

— Ну, рассказывай.

Дед Леон, занимавший краешек одного из стульев, подобрался.

— Дык говорю ж... — просипел он, хмуря седые брови. — Иду к Левве. Темнотища — хоть глаз выколи. Снег сыплется в морду. Впереди фонарь показался, тот, что у Хенрикова дома стоит. Иду, значит, свету радуюсь. Вдруг вижу — фонарь моргает. Ну, думаю, сейчас и этот испоганится. Совсем в темноте здесь останемся. Подбегаю, глядь — на фонаре сидит что-то. То ли человек, то ли тварь какая — не разобрать. Ну, я кричу, мол, что ж ты, чертяка, делаешь! — дед Леон гневно, угрожающе ударил кулаком по столу, чашка с кофе звякнула ложечкой и плеснула темной жидкостью на картонные папки. — А он шмыг — и был таков. Полетел, значит, — старик развел грубыми, мозолистыми руками, мол, летающих преступников ловить не приучен. — Ну, я сразу к вам. Докладываю.

Арне почесал щеку, уже обросшую щетиной, поглядел с сомнением в окно, где за кривым прямоугольником выплюнутого из кабинета света густела непроглядная тьма.

— Так как оно выглядело-то? Улетевшее, э-э-э, существо?

— Дык говорю ж... — уже с досадой, будто ребенку втолковывая, ответил дед Леон. — Темное такое. Сначала показалось — человек, потом понял — ни вот столечки. Так и выглядело.

Арне закатил глаза.

— На в протоколе распишись. И иди уж. Разберемся.

— Вы уж разберитесь, — расписавшись, дед Леон со значением поднял указательный палец и, распахнув летние голубые глаза, констатировал: — Темно-о-о!

Оставшись один под световой панелью, под часами и портретом, Арне тяжело вздохнул, предчувствуя разнос, и набрал номер столичного начальства.

— Да я и сам думал, что белочка, — оправдывался он через пару минут. — Но фонари-то гаснут. Мы каждый божий день их чиним. Электрик уже пить бросил. А они гаснут и гаснут все равно. Вроде все исправно. А фонари не горят по всей деревне.

— Разбирайся уж там сам со своими фонарями, у нас без тебя дел полно, — устало вздохнули на том конце провода.

И невежливо бросили трубку.