9 июля

— Нам надо расстаться.

Прохладный ночной воздух залетает под футболку с кислотно-зелёным рисунком динозавра, отчего Джисон ёжится и заметно продрагивает. А затем ещё раз — от слов Минхо.

— Не надо.

Ли смотрит на него пристально, вертя в руке вторую начатую бутылку соджу. Вид с крыши, на которой они сидят, потрясающий: неоновые вывески и свет в чужих домах снизу окрашивают мегаполис, придавая особую городскую атмосферу тёмному времени суток. Минхо влюблён во всё, что его сейчас окружает: в лето, в ночь, в луну, в огни, в высоту и даже в соджу. Во всё, кроме как, кажется, в Джисона.

— Я серьёзно.

Хан обнимает себя руками, чтобы хоть как-то согреться, и задорно отвечает:

— Тебе надо — ты и расставайся.

Это не первый их подобный разговор, поэтому Джисон продолжает увлечённо слушать музыку на принесённой им колонке и рассматривать новые криво наклеенные пластыри с хомяками, выглядывающие через порванную на коленках джинсовую ткань.

— Мне надо — я и расстаюсь, — обречённо вторит Минхо, делая большой глоток прямо из горла.

Джисон его слова всерьёз не воспринимает, улыбаясь чему-то своему, пока рядышком звучит Lil Peep. У него замечательное настроение: весь день он провёл в скейт-парке, экспериментируя с трюками в компании своих уличных знакомых, с которыми он проводит много времени с начала каникул. Утром его никто не донимал, потому что многие студенты, включая его соседа, разъехались по родительским домам, что позволило ему слушать громко музыку, подпевая без зазрения совести, и ходить голым после душа — так выглядела свобода в понимании Джисона.

Устав от скучного сидения на одном месте и пронизывающего ветра, Хан подскакивает и, немного попрыгав, подходит к Минхо, бесцеремонно усаживаясь на чужие колени лицом к лицу и заползая холодными пальцами под кожанку по бокам. Ли кривится, мрачно глядя на торжествующе улыбающегося Джисона.

— Убери, — коротко цедит он в чужие губы, совсем рядом с его собственными.

— Мне холодно, — беззаботно откликается Хан, склоняясь ещё ближе и выдыхая: — Согрей.

Минхо не противится, когда Джисон настигает его поцелуем с привкусом лаймового пива, безысходно приоткрывая рот в ответ — единственный способ общения, когда они действительно могут найти общий язык. Но даже в поцелуе завязывается борьба за лидерство, где ни один не хочет уступать. Минхо быстро сдаётся, позволяя Джисону кусать свою нижнюю губу и взбираться подушечками пальцев по торсу под футболкой. Он устал сопротивляться и хочет поскорее это закончить, а сделать это можно, только дав Джисону вдоволь наиграться, пока тому не надоест. Хан каким-то образом подмечает безучастность старшего, хотя обычно, когда он во что-то вовлечён, его не заботит абсолютно ничего вокруг.

— Погоди, — он останавливается, отстраняясь с растерянным видом. — Так ты серьёзно?

Внутри зарождается паника. Джисон ошалело бегает взглядом по безразличному лицу Минхо и, спотыкаясь об угрюмый взгляд, без слов понимает: он серьёзно.

Ли смотрит снизу-вверх равнодушно, словно сквозь Джисона. У того за короткое время одна эмоция на лице сменяет другую: за растерянностью следует промелькнувший страх, который тут же сменяется гневом, который уступает место любезности.

— Не шути так, — Джисон легонько улыбается, обхватывая ладонями чужое лицо. — Мне не нравятся такие шутки, ты же знаешь.

Минхо выворачивает с фразы и самого этого приторного тона. Его воротит с приевшихся манипуляций, которыми тот умело раскидывается каждый раз, когда выгодно, и на которые Минхо так или иначе попадается. Попадался. С него хватит, настало время прервать этот порочный круг эмоционального насилия друг над другом. Минхо не слеп: признаёт своё соучастие, но магнитная тяга к младшему оказалась сильнее рациональности. Подобное притягивает подобное.

— Так будет лучше для нас обоих, Хани, — Ли осторожно улыбается в ответ, несмело оглаживая парня по спине.

Джисон застывает, стеклянными глазами впираясь куда-то в ворот кожанки, что вкупе со спокойной улыбкой выглядит крайне жутко.

— Минхо, заткнись, пока я правда не поверил, — он поднимает взгляд, выражающий угрозу и просьбу одновременно. — Я не собираюсь расставаться на каникулах.

На каникулах. Минхо делает глубокий вдох, стараясь успокоиться. Только не сейчас. Сейчас нужно попытаться спокойно и доходчиво объяснить Джисону, что это ненормально — расставаться каждый месяц, чтобы через неделю-две сойтись обратно. Здоровые отношения так не выглядят. Но Джисона это, кажется, не заботит. Для него вполне нормально кидаться при каждой ссоре «я тебя ненавижу», а потом прибегать обратно с «прости, я не хотел, я люблю тебя».

Минхо не ангел. Минхо и сам пару раз был инициатором «пауз», когда Хан в очередной раз срывался на нём из-за своих проблем в семье, в учёбе и в целом — с башкой. Ли жаль это признавать, но тем, что их так сблизило, были не столько схожие интересы, сколько одна на двоих боязнь собственных настоящих чувств и неестественная любовь к адреналину. Не к друг другу.

— Хани… Хани, пожалуйста… — умоляюще зовёт его Минхо, в то время как Джисон отчаянно припадает к его губам, целуя; буквально заставляя заткнуться.

— Блять, Джисон! — Минхо хватает его за плечи, насильно отстраняя от себя. — Ты можешь хоть раз не быть ребёнком?

Хан затравленным зверьком выглядывает из-под отросшей зелёной чёлки и усмехается ядовито.

— И часто ты трахаешь детей, Минхо?

У Ли желваки играют опасно, но Джисона этим не запугать. Минхо сжимает пальцами ткань этой дурацкой футболки с динозавром вместе с плечами парня и ощутимо встряхивает его.

— Ты конкретно меня заебал, — он подхватывает Джисона под бёдрами и встаёт вместе с ним, позже скидывая его с себя, грубо ставя на бетон, отчего Джисон слегка шатается, на сразу находя баланс. — За-е-бал.

Хана это по-своему веселит: после ссор у них всегда самый жаркий секс. Он хочет подлить масла в огонь очередным издевательским уточнением, но не успевает, потому что в лицо прилетает кожанка, больно впечатываясь металлическими заклёпками в нежную кожу на пухлых хомячьих щеках.

— Мы, сука, расстаёмся. Навсегда расстаёмся. Постарайся примириться с этим как можно быстрее, потому что я не собираюсь больше избегать ребят из-за тебя и твоих выходок.

Минхо подхватывает с пола зелёную бутылку соджу, явно намереваясь уходить, но тут в него летит его же кожанка, которую он не успевает поймать из-за заторможенной алкоголем реакции, из-за чего вещь пролетает в метре от него и падает неподалёку.

— Иди ты на хуй, Минхо! — кричит Джисон, срывая голос. — Ты не можешь меня бросить. Не смей так со мной поступать!

Ли злобно ставит несчастную бутылку обратно, в пару шагов оказываясь возле Хана и заключая того в крепкие объятия — не успокаивающие, а сдерживающие — чтобы не натворил чего, ведь они всё ещё на крыше, а другая крыша явно не прочно сидит на, словно в зелёнку обмакнутой, голове.

— Ты эгоистичный кусок дерьма! — орёт тот, яростно вырываясь и наугад тарабаня кулаками по Минхо. — Почему я в тебя влюбился? Почему?! Я ненавижу тебя! Ненавижу!

Джисон начинает рыдать, и у Минхо всё в груди переворачивается от слёз младшего. Он знал, что так будет, но всё это и правда больше не может продолжаться. Им обоим нужно это прекратить. Эти отношения высасывают из них все ресурсы. Минхо устал терпеть чужие истерики и быть ментальной грушей для битья, на которой вымещают весь накопившийся негатив. И в то же время он сам не может дать парню ту любовь, заботу и внимание, в которых Хан так отчаянно нуждается. Джисон всё ещё эмоционально незрелый подросток. Ему следует разобраться в себе и своей жизни, прежде чем заводить отношения, где он будет лишь капризничать и постоянно что-то требовать.

Общение с Джисоном — это русская рулетка. Если звёзды сойдутся и у него будет хорошее настроение, то он будет казаться самым приятным человеком на свете. Но если не повезёт, на тебя польётся ушат негатива, где ты ещё и каким-то образом окажешься виноватым в чужих проблемах, которые вообще не имеют к тебе никакого отношения. Минхо нравится Джисон, но этот риск слишком не оправдан, чтобы жертвовать всем ради светлых дней, когда в голове Хана что-то щёлкает и он становится обаяшкой.

— Пусти меня! Я перелезу этот чёртов забор и скинусь отсюда, чтобы не быть вашей обузой, — продолжает истошно кричать Джисон, начав царапаться.

Минхо чувствует себя виноватым. Он знает, что не, но чувствует. Не хотелось бы, что кто-то их услышал и вызвал полицию, поэтому он закрывает Джисону рот забинтованной рукой, что ему сейчас даже на руку: Хан предсказуемо пытается укусить, но сквозь бинты боль не ощущается. Минхо разбил костяшки об соседнее здание снимаемой их с Хёнджином квартиры, как только вышел на улицу. Перед тем как зайти за Джисоном, он предусмотрительно заранее купил в круглосуточной аптеке бинты. Хан даже спрашивать не стал: понимающий (когда не нужно).

— Хани, прошу, хватит, — обессиленный Минхо насильно усаживает его на бетон, прижимая к себе как можно крепче.

— Дай мне умереть, — парень захлёбывается слезами, еле выговаривая слова, и у Ли всё в груди болит и ноет из-за этого. — Я не хочу жить. Вы все ненавидите меня, я знаю!

Минхо не понаслышке знает: у Джисона отвратительная мать, часто напоминающая ему, как жалеет, что не сделала аборт. От отца остались лишь долги и сравнения, к которым мать постоянно прибегает, когда Хан ей чем-то не угодит («ты такой же бесполезный, как твой сбежавший папаша!»). В универе ему приходится лезть из кожи вон, чтобы сохранить своё бюджетное место и не лишиться общежития: в родительском доме ему не рады. У Джисона и дома как такового нет, только скейт-парк, в который можно сбежать от себя и своего одиночества. Там его никто не осуждает, не обвиняет и не вешает мерзкие ярлыки из-за его яркого внешнего вида.

Хан прирождённый актёр, из-за чего многие и не догадываются о его плачевном семейном и финансовом состояниях. Минхо много раз пытался убедить его рассказать о своих проблемах хотя бы их компании, но тот отпирался каждый раз, из-за чего разговор превращался в очередной конфликт. Ближе его, Минхо, у Джисона никого нет, поэтому Ли чувствует себя так паршиво, что решил оставить младшего. Его решение — о здоровом эгоизме, но он чувствует, как раздирает грудную клетку, когда Джисон умоляет дать ему умереть. Так не должно быть. Люди не должны хотеть умереть. Что не так с этим миром?

— Хани, пожалуйста, — Минхо носом зарывается в зелёные волосы, пахнущие чем-то сладким и воздушным. — Отпусти меня.

Джисон в руках Ли безостановочно всхлипывает, но вырываться перестаёт, замолкая.

— Это из-за Хёнджина, да? — Джисон проговаривает это так тихо, что ему приходится прислушаться, чтобы разобрать слова. — Ты выбрал его?

Родное имя скальпелем проходится по коже, оставляя за собой горящий разрез. Минхо бы не истечь кровью, судорожно размышляя, откуда он знает.

— Феликс сказал, — будто прочитав мысли, поясняет Хан. — И ты в бинтах сегодня. Я не совсем тупой, Минхо.

У Ли выбивает весь воздух из лёгких. «Как давно?» — хочется спросить, но так ли это важно? Джисон знал, но не устроил истерику раньше, с ультиматумом «я или он»; ни разу не заикнулся об их с Хваном совместном проживании — и это удивляет. Насколько же Хан, на самом деле, нуждается в Минхо, что молчал всё это время? Жаль, что нужда эта эгоистичная и отравляющая, размазывающая по стенкам любую надежду на положительный исход. Минхо — бумеранг в руках Джисона, который тот бросает спокойно: знает, что вернётся. И пусть физически тем, кто возвращается, всегда был сам Джисон, но на деле всё иначе. Очередной неочевидный парадокс их отношений.

— Я не выбираю между вами, Хани, — голос Ли звучит так разбито, словно это с ним расстаются. — Мы не подходим другу другу, пойми.

Джисон с силой бьёт рукой в ребро Минхо, обиженно поджимая губы, и гневно выкрикивает:

— Почему ты просто не признаешь, что не чувствуешь ко мне ничего? — Хан принимается плакать с новой силой. — Почему вы все всегда меня обманываете?!

Минхо понятия не имеет, что на это отвечать. Он снова пытается крепче обнять Джисона, который намертво ухватился за его безрукавку, ревя навзрыд. В голове всё перемешалось. Как ему ответить на вопрос, на который он и сам ответа не знает? Что такое любовь и как её опознать?

Для Минхо чувства — это что-то такое же сложное, как задачи по биологии, в которой он всегда был троечником. Вполне возможно, что к Джисону он тоже чувствует любовь, но не такую, как к родителям или к Сынмину. Хёнджин — самая загадочная переменная в этой путанной задаче. Хван занимает особое место, и это всё, что наверняка знает Минхо.

Ли гладит Джисона по спине, пока тот не начинает потихоньку успокаиваться. На крыше холодает, и он замечает это только сейчас, покрываясь мурашками от пронизывающего порыва ветра.

— Хани, ты для меня важен, — говорит Минхо мягко. — Ты всегда будешь для меня важен, ясно? Я буду твоим другом. Я буду рядом. Я не бросаю тебя совсем, слышишь? Но то, что происходит между нами сейчас… Это больно, Хани. Прошу тебя, осознай. Умоляю, котёнок.

Джисон всё так же бесконтрольно всхлипывает, как бывает всегда от сильных слёз. Слова Минхо — пластырь, что ложится на самую глубокую рану на его теле: туда, где находится сердце. Его не бросают, и это всё, что ему нужно. Быть нужным.

— Обещай, — скулит Хан жалобно куда-то в плечо. — Обещай, что не забудешь обо мне.

— Обещаю, — хрипло заверяет Минхо внезапно севшим голосом. — Ты всегда можешь обратиться ко мне.

— Спасибо.

Джисон судорожно вздыхает, ощущая, как истерика отпускает его. Он вытирает остатки слёз ладонью и отодвигается от Минхо, встречаясь с его обеспокоенным взглядом. Хан уверяет, что он в порядке, и Ли надеется, что тот не врёт, поднимая их обоих.

Минхо подбирает бутылку и успевшую настрадаться за ночь кожанку, позже накинув её на плечи парня. Джисон колонку свою миниатюрную, сопровождавшую музыкально всю эту сцену на крыше, закидывает в потёртый рюкзак. Они собирают за собой весь беспорядок в виде пустых бутылок и уносят его с собой, чтобы, спустившись, выкинуть в мусорный бак. Минхо берёт Джисона за руку и, не принимая возражений, настойчиво провожает до общежития, до которого идут в необходимом для обоих молчании.

— Это конец? — печально спрашивает Хан в дверях, нервно теребя лямки рюкзака.

— Для нас, как для пары, да, — прямолинейно отвечает Ли, оставляя прощальный поцелуй на лбу Джисона. — Но иногда конец — это начало чего-то нового, Хани. Не бойся менять что-то в жизни. Перемены бывают к лучшему.

Минхо покидает его, отправляясь домой.

«Кожанку забыл», — запоздало вспоминает Джисон, провожая спину старшего меланхоличным взглядом.